— Берегись их, Огерн! — проговорил один из беглецов. — Они и в самом деле ужасно злые! Они разрушили нашу деревню и убили пятьдесят человек из нашего племени!
— Пятьдесят из двух сотен! — в ярости выкрикнул Огерн. — Отмщение, люди мои! Отмщение и возмездие!
Бири ответили Огерну боевым кличем и бросились вперед.
Схватка была короткой и безжалостной. Клайя орудовали копьями, клыками и когтями, а бири и не думали сдаваться Лукойо увернулся от удара копья и, пригнувшись, нанес удар длинным ножом. Клайя перегнулся пополам и укусил Лукойо за плечо. Тот взвыл от ярости и боли, размахнулся ножом и всадил его в шею твари. Клайя разжал зубы и упал. На плече Лукойо остался след от его зубов. Лукойо отшвырнул труп с дороги, наклонился, чтобы подобрать копье поверженного врага, и в этот миг ему в спину впился другой клайя. Лукойо с криком выпрямился, нанес удар ножом со спины — и еще один клайя скрючился и захрипел. Далее Лукойо действовал осторожнее и ловко уворачивался от клыков, умело орудуя ножом и защищаясь копьём, зажатым в левой руке. Боль о укусов была тупая и терпимая. Но вот его бок пронзила острая боль, Лукойо крутанулся и увидел нацеленные на него когти, с которых капала кровь. А клайя уже готовился уколоть полуэльфа копьем.
Этого Лукойо вынести не смог. Он рванулся вперед, ударил тварь плечом. Клайя с воем повалился навзничь, а его голову тут же снес топор бири. Этого Лукойо не видел, он уже развернулся лицом к другому врагу и, выставив вперед копье, отразил удар. На миг перед ним возникли клыки, заслонившие весь мир. Этот клайя орудовал обеими руками, а у Лукойо одна была ранена. И все же полуэльф совладал с собой, не струсил, он напрягся и отбросил от себя врага, а потом кто-то врезал клинком прямо в селезенку клайя. Тварь взвыла и упала, а над трупом встала женщина из племени бири, в диком восторге взирая на погибшего врага.
Ни одна женщина из племени Лукойо не смогла бы сделать такого. Полуэльф не отрывал от нее глаз: светлые волосы, заплетенные в косы, тонкие черты лица, синие глаза, лебединая шея, щеки, алые от возбуждения, вздернутый нос, а по нему — черточка грязи. А может, то была боевая раскраска?
Но тут над головой белокурой красавицы возникла носатая рожа, взлетело в воздухе копье…
Лукойо заорал, как бешеный, промчался мимо девушки, пригнулся и, ударив ножом, вспорол живот клайя. Потом опустился на колени. Клайя всем весом навалился на него, истекая кровью, Лукойо плохо видел меч, отсекший голову твари, но видел, как голова покатилась по земле. Девушка мстительно ухмыльнулась, глаза ее горели. В душе Лукойо вспыхнула ответная радость. Вот она, месть, настоящая месть тем, кто мучил его все эти годы, и пусть гнев его обрушится на эти тошнотворные создания. Лукойо вскочил, прижался спиной к спине девушки, стал искать глазами врагов…
А те бежали — три десятка, если не больше, — бежали от двадцати воинов и пятидесяти изможденных беглецов.
— Они и правда трусы, — тяжело дыша, выговорил Огерн, глядя вслед драпающим клайя.
— Шакалы всегда были трусами, — заметил Манало. На это раз он казался немного утомленным. — Но наглеют, когда знают, что жертва не может им ответить.
— Но как же тогда они сумели разорить деревню бири?!
— Потому что их было в тысячу раз больше, — тяжело дыша, ответила женщина, — а тебя и наших лучших воинов не было.
Огерн на мгновение замер, потом из его горла вырвались странные, булькающие звуки.
— Не вини себя. — К ним подошел мужчина с обветренным лицом и положил Огерну руку на плечо. — Ты же не мог знать этого, как не мог позволить, чтобы Учителя сгноили в темнице или отдали на съедение Улагану.
— За что я тебе благодарен, — сказал Манало.
Тут Лукойо поднял голову, потрясенный внезапной догадкой.
— Улаган послал этих тварей на вашу деревню, потому что знал, что ваши мужчины ушли в Байлео!
— Но разве тогда Улаган не предупредил бы куруитских воинов? — выразил сомнение Глабур.
— Не сомневайся, предупредил, — угрюмо отозвался Манало. — Но когда наступает схватка между улинами, в бой идут человеческая отвага и ум. Огерн славно задумал нападение, он замечательно…
Остального Лукойо не слышал, потому что боевой задор вдруг угас, укушенное плечо загорелось огнем и от приступа боли помрачилось сознание.
Он очнулся в полузабытьи. Может быть, ему снился сон? Перед его глазами плыло лицо белокурой женщины, только теперь волосы ее были распущены и вместо тяжелых шкур на ней была одежда из тонкой кожи. Ее оголенная рука протянулась к Лукойо и нежно положила кусок холодной мокрой ткани ему на лоб. Лукойо хотелось так много сказать ей, но он сумел выговорить только:
— Спасибо тебе, — и сон опять сковал его.
Когда он проснулся снова, на лбу у него покоилась рука Манало. Потом мудрец взял запястье Лукойо, и его лицо появилось рядом с лицом девушки.
— Все дело в том, что укус шакала ядовитый, — вздохнул мудрец.
— Но остальные страдали от этого всего несколько часов, а он уже два дня мучается.
— Когда он присоединился к отряду Огерна, он уже был очень слаб. С тех пор он изнурял себя, не желал показывать слабость.
Изнурял? Лукойо нахмурился. Мало что понимал о нем этот человек. Свою слабость он не показывал только из тщеславия, вот и все. Он просто решил, что эти бири ни за что не увидят его жалующимся.
Наверное, все это он сказал вслух, потому что на лицах мудреца и девушки отразилось удивление, потом интерес, но глаза девушки выражали уважение и замечательно блестели.
— Мы, бири, такого не понимаем, — протянула она.
— В каком-то смысле это похвально, — вздохнул Манало. — Однако силы рано или поздно подведут. Отдохни, лучник. Мудрец коснулся пальцами век Лукойо, и сон окутал полуэльфа.
Проснувшись вновь, Лукойо поразился тому, какая светлая у него голова. Он находился в каком-то жилище с плетеными стенами, сквозь которые проникало очень мало света. Он не без усилия приподнялся, оперся на локоть, увидел, что рядом никого нет, и решил встать с постели. Но сумел только встать на колени, как тут же упал.
Плетеная стена отворилась, в жилище вбежала девушка. Она опустилась на корточки, подняла Лукойо с пола, подхватила под мышки и снова уложила на постель.
— Что же теперь девушке и отойти от тебя нельзя ни на шаг? Непременно надо довести себя до смерти? Лежи смирно, полуэльф. В твоей древней крови сил, может, и побольше, чем у простого смертного, но этих сил сейчас у тебя нет.
Ну вот! Опять «полуэльф». Гнев полыхнул в груди Лукойо, но, на счастье, он вспомнил, что здесь это слово не оскорбление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
