К тому времени, когда пограничники пришли к ребятам, канава была засыпана, оставалось разровнять грунт.
Пограничники пришли не с пустыми руками: кому гильзу подарили, кому — звездочку, кому — и то, и другое.
Пантелею гильза досталась. Увесистая, черная внутри, опаленная и даже немного пахнущая порохом, который сгорел в ней и вытолкнул пулю. Вполне возможно, что та пуля догнала нарушителя и свалила его: не промажет пограничник, который преследует врага!..
Если приложить гильзу краем к нижней губе и подуть, то раздается медный свист. Когда понадобится, свист бросит вперед сторожевую собаку, даст сигнал напарнику, ушедшему наперехват, поможет окликнуть неизвестного, что оказался в пограничной зоне. А еще гильза может стать нержавеющим футляром для записки, если придется вступить в неравную схватку с превосходящими силами противника, без надежды, что свои подоспеют вовремя… Вот что такое — обыкновенная стреляная гильза!
Пограничники помогли ребятам закончить работу. И тут пришел Валерий Васильевич, одобрил сделанное и сказал:
— Подсобим, ребята, девочкам! Они сгребли мусор в кучи, надо его вынести.
— Всегда так — мы и за себя и за девчонок должны! — запротестовал Олег Забрускин.
Один из пограничников обнял Олега за плечи:
— Не будем, хлопец, жаловаться! Тяжелая работа — это наше мужское дело!
На плацу уже действовали ребята, которые вырубили траву на спортплощадке. Землекопы присоединились к ним. Пошли в ход носилки, ведра, ящики из-под посылок — все то, во что можно насыпать опавшие листья, цементную крошку, песок и пыль.
Пантелей большой совковой лопатой насыпал мусор. Ожидая носильщиков, он ненадолго выпрямлялся. Напротив него было окно» дежурного по заставе. Раздавался звонок, сержант поднимал трубку, что-то негромко говорил, что-то торопливо записывал в журнал, лежавший перед ним на столе.
Вот бы сейчас тревога! Пограничники взяли бы оружие и — на свои посты, в дозор! Пристроиться за кем-нибудь, незаметно выйти в положенную Точку, посмотреть, что и как будут делать солдаты. Но все было спокойно, даже буднично. Можно подумать, что ничего более важного и интересного, чем уборка мусора, на свете нет.
И вообще на заставе, во дворе по крайней мере, ничего особенного. Лозунги всюду, и все, как один, на спортивные темы. Будто здесь молодежно-спортивный лагерь. Кроме того стадиона, что за территорией заставы, где-то здесь, в углу, — спортплощадка. Может, за небольшим кирпичным сараем с двумя дверями. На одной табличка: «ОВС», на другой — «ЛФС». Должно быть, склады. На торцовой стене — красный щит, а на нем — пожарные ведра и багры. В ящике — песок. Застава, точно скрытный и неразговорчивый: человек: видишь, как он одет, а чем он занят, о чем думает — этого не распознаешь…
После того как справились с заданием, ребята из пятого отряда собрались на плацу, построились. Лейтенант Дашкевич объявил им благодарность и сфотографировал — для фотогазеты, посвященной «дню границы». А потом предложил просто так погостить на заставе.
Ребята пошли в тесный закуток за сараем, где стояли турник и брусья, гимнастическая стенка и конь. В длинном коробе — гриф штанги и чугунные блины, на толстом деревянном помосте — двухпудовые гири.
Раздолье тому, кто любит помериться силой, посоревноваться в ловкости. Девчонки расселись на низеньких скамеечках, а мальчишки рассыпались, кинулись на гимнастические снаряды, ухватились за неподъемные гири.
Пантелей повисел, поболтался на брусьях, позавидовал пограничнику, который поднимал огромнейшую штангу. А когда тот сел отдохнуть, Пантелей — к нему. Устроился рядом, помялся, спросил:
— Если не секрет, сколько нарушителей вы задержали?
— Какой там секрет?… Ни одного, брат!
Пантелей недоверчиво покосился. Он приготовил было вопрос о том, как пограничник задержал первого, как второго, как третьего? А тут, на тебе — ни одного!
— Плохо, да? Служить и ни одного не взять! — сочувственно произнес Пантелей.
— Наоборот, хорошо! Значит, надежно прикрываем границу.
— А разве нарушители не пытаются?
— На то они и нарушители, чтоб пытаться. А наша забота в том, чтобы от их попыток был им убыток…
— Что ж выходит — не может быть нарушения границы? — удивился Пантелей.
— Может быть. В любой момент, на любом участке границы.
— Даже сейчас, когда мы тут?
— Даже сейчас, когда мы тут. Но ты не опасайся: мы тут, а служба идет, как ей положено идти.
— Понятно…
Пограничник отдал Пантелею свою фуражку, достал из длинного ящика, где хранилась штанга, наручные ремешки, надел их и подпрыгнув, повис на турнике. Раскачался и закрутил «солнце». В мундире, в брюках и сапогах!
— Вы прямо-таки мастер! — восхитился Пантелей, когда пограничник закончил упражнение и спрыгнул на землю.
— До мастера мне, как до неба, — переводя дыхание, сказал пограничник. — Ты вот погляди, что сейчас лейтенант Дашкевич делает.
Лейтенант Дашкевич схватился за перекладину и подтянулся пять раз одной рукой!..
17
Когда начиналась лагерная смена, казалось, что впереди уйма длинных дней. На все хватит их и еще останется! Девать некуда будет, особенно последние, перед отъездом домой, дни. А они сразу покатились, как барашки по морю, и, как барашки на море, исчезали один за другим. И дела, которые представлялись далекими, которые вроде могли подождать, как-то внезапно становились близкими и неотложными. И для благополучного завершения заранее намеченного не хватало всего-навсего дня, а то и нескольких часов! Так и с концертом получилось.
Пятый отряд готовился не спеша, основательно готовился потрясти лагерь своим исключительно талантливым номером. И тем же номером устыдить несправедливую Лионелу Карповну. А срок подошел, и все в номере было сырым, неотработанным. Пытались повторить его целиком, от первого слова до последнего, но все через пень-колоду. То исполнитель роли Мальчиша — Санька Багров слишком громко отвечал Главному Буржуину, визжал вовсю и сам же смеялся над собой. То Олег Забрускин — Главный Буржуин — валился со стула. То бойцы Красной Армии слишком рано выбегали на сцену и открывали пальбу. То хор звучал нестройно.
Артисты злились. А так как в отряде артистами были все, то злился весь отряд.
— Надо использовать для репетиций каждую свободную минуту, — призывала Орионовна. — И как можно серьезнее работать, серьезнее!
Валерий Васильевич, будто он на стадионе был перед ответственным соревнованием, успокаивал:
— Ничего, на старте соберемся и выиграем!
Старт — сегодня вечером.
Сегодня!!
Но белые рубашки ребят еще сохнут на веревках возле прачечной.
Но — Бастик Дзяк, которому быть на концерте глашатаем, так волнуется, что стал заикаться. Все ждали, что он научится четко произносить звук «р», а теперь его надо лечить еще и от заикания!
Но — бойцы никак не договорятся с Полторасычем об автоматах: во время военной игры один автомат исчез, и, пока он не найдется, других завхоз никому не выдаст.
Но — начальник лагеря не соглашается даже на самую малость изменить распорядок дня, чтобы выкроить дополнительное время для репетиций…
Пантелей Кондрашин жил в этот день с двойной нагрузкой. Вместе со всеми готовился к концерту и вынашивал мысль. Именно во время концерта, когда на эстраде увлекутся борьбой талантов (разумеется после победного выступления пятого отряда, когда счастливая Орионовна потеряет бдительность), сделать попытку провести операцию «Дозор». Незаметно скрыться, взять гранату, автомат, веревку и отнести в лес, в район явки нарушителя. И засесть там, где может появиться радистка. И пятый отряд станет в этот вечер самым знаменитым отрядом на побережье.
Пантелея в дрожь бросало от этих мыслей. Страха не было. Ну, возможно, были опасения, что упустит момент и не достигнет внезапности или в азарте потеряет голову — заспешит, засуетится. Пантелей приказывал себе: «Соберись!»
«Соберусь! — клятвенно обещал он сам себе. — Как на старте, соберусь и — выиграю!» Он должен был действовать решительно, смело, самоотверженно и верил, что будет так действовать!
После тихого часа, который, конечно, не получился тихим, и после полдника пятый отряд направлялся на свое место в лесу — на последнюю генеральную репетицию. Ребята шли разгоряченные и задиристые: ожидали упорную борьбу и предвкушали трудную, но славную победу.
Пересекая главную аллею, увидели, что в лагерь спешит сержант-пограничник. Навстречу ему выбежал начальник лагеря, принял белый пакет, украшенный пятью яркими сургучными печатями, разорвал его, извлек и пробежал глазами письмо.
Не ожидая команды, отряд остановился.
Обеспокоенный начальник крикнул:
— Идите на дружинную линейку! Сейчас объявим, чтоб все отряды собрались там!
