Постепенно я освоила все жесткое мастерство великосветской тусовки и сформулировала для себя ее неписаные правила.
Закон рычага
правило первое, вернее второе, потому что первое – опоздание
Нельзя зажимать важную персону в углу и грузить ее там с дикой скоростью своими проблемами, даже если эти проблемы вовсе не ваши, а страны, и для ее блага их надо решить немедленно, желательно тут же, в углу. Это неверно. Это непродуктивно. Продуктивно после дежурной любезности выстрелить в персону одной фразой, но такой, чтобы персона сама с трудом подавила желание оттеснить вас в угол для обстоятельной беседы.
Положим, вы попали на гулянку Альфа-банка и перед вами то там, то сям мелькает Греф. Очень кстати мелькает. Потому что вам нужно, чтобы из правительства в парламент вывалился пакет антибюрократических законов по малому бизнесу, который в правительстве намертво застрял.
Можно протиснуться к Грефу и, наматывая на кулак галстук, произнести пламенный монолог о пользе малого бизнеса для России и о вреде бюрократической паутины, в которой он задыхается. И ничего в результате не добиться.
А можно подойти и, рассеянно сканируя взглядом зал, сказать:
– А знаете, я вчера была на встрече с президентом, и у меня сложилось впечатление, что вас скоро уволят.
– Что значит «уволят»?!
– Президент назвал ваше Министерство экономики методическим кабинетом. Законы разрабатываться разрабатываются, а дальше с ними ничего не происходит. Где, к примеру, пакет по малому бизнесу?
И пакет появится в парламенте через неделю…
Местоимение среднего рода
правило третье
О флирте, о поиске женихов или любовников – забыть! Светская тусовка предполагает активное поведение женщины, но без всяких половых мотивов. Никакого кокетства, никакого заигрывания. Здесь за вами не ухаживают. Здесь все работают. И еще здесь много глаз. Как разговариваете, с кем, в какой манере, позволяете ли лишнее – все заметят и супруге донесут, и потом он будет смотреть сквозь вас стеклянным взглядом и не здороваться. Ни в коем случае. Все женаты. Холостых патронов тут нет. И энергетики чувственности тут нет. Только комплименты. Правда, на них не скупятся. Но они – сплошное вранье. Поначалу я принимала их за чистую монету и, гордая, фланировала по залу, чувствуя, как же я хороша, пока однажды краем уха не услышала, как тетке с задницей с табуретку, с жирной тройной шеей, безвкусно одетой, но обладающей какой-то позицией в каком-то департаменте, говорят то же самое. Слово в слово. С теми же интонациями.
Пух и прах
правило четвертое, вытекающее из третьего
Нельзя быть в декольте, нельзя подчеркивать грудь, исключены прозрачные кофточки с мини-юбками, прозрачные колготки и сумасшедшие сапоги в обтяжку на шпильках. Надеть юбку – не стандартную, английскую по колено или чуть выше, а строгую, нерасклешенную, но до середины щиколотки с маленьким пиджаком – это уже неожиданно, это уже хулиганство. Политическая элита очень строгая. Здесь вам не банкирские дефиле, где все с ног до головы в бриллиантах, все оголенные, все в шикарных нарядах. И ту, что придет бедно одетой и без бриллиантов, очень осудят. Значит, у мужа плохое положение, и с его банком перестанут иметь дела. Так и в западном мире, так и у нас. У нас, правда, с избытком. Вот где бренды светятся везде – и на очках, и на сумках, и на пуговицах! Но при этом, что интересно, никто никому не говорит комплименты. Видят изумруды, одежду «от кутюр», сногсшибательные фигуры, рост, бедра, ноги, глаза. И – «привет – привет». Я как-то спросила: почему? И мне объяснили, что это то же самое, что сделать комплимент мужчине, который купил «Порше». Обновку оценят, но в мужской компании не принято восторгаться, «какая у тебя тачка». То же и с женами. Все всё знают. На ком что надето, на какую сумму что сверкает.
Кстати, на частных вечеринках в этом кругу возникла весьма красноречивая традиция – сначала все сидят вместе и говорят о путешествиях. Исключительно о путешествиях. Кто где был, какие отели, какая еда, какие развлечения. Но очень недолго. А потом расходятся: мужчины перемещаются на мужскую половину с бильярдом, баром, ломберным столом – все как положено, женщины – на женскую. Прямо английское общество. Если мужчина приходит с женой, то автоматически они разлетаются. Нарушить традицию – пойти мужчине на женскую половину, а женщине на мужскую – нельзя. На мужской половине говорят о политике, на женской говорят о детях и, когда расслабятся, о мужьях. Потому что самое главное, что объединяет всех этих женщин, – лютая ненависть к своим мужикам. У них все хорошо – есть дело, есть средства, красота, здоровые дети, путешествия, все это им обеспечил мужчина, и все равно ненавидят. За то, что их искусственно отделяют. За то, что с ними не общаются, хотя они прекрасно разбираются в политике, в бизнесе (каждая, как правило, имеет свое небольшое дело – у кого мебельный магазин, у кого бутик, у кого дизайнерское бюро). За то, что их упорно ставят в нишу, как автомобили в гараж.
На любую тусовку, даже самую отвязную, одеваться надо в соответствии с возрастом. Не усугубляя его, но и не игнорируя. Чувство меры – дар богов. Сейчас очень модны брошки под старину, нарочито китчевые. Если ее приколоть на воротник серого свитера или на карман – это нормально. Но если на шее у вас бусы, в ушах серьги и еще и брошь – вам в торговые ряды. На одно тело – одна яркая ювелирная вещь. Другое дело – серебро. Вешайте на себя хоть килограмм.
Нельзя раскрываться в одежде полностью. Иногда это красиво. Так одеваются испанки. Но в нашем климате и культуре сексуальность не должна выпирать, ее лучше подчеркнуть нежирной чертой: белая рубашка с поднятым воротником под свободным пиджаком, расстегнутая так, что видны ключицы. Или можно вместо галстука на шею завязать трикотажный пояс, не мужским, а непонятным и смешным узлом на голой шее. Пиджак, майка, и что-то болтается на шее. Один итальянский торговец, в чей магазин я залетела, чтобы купить в командировку что-нибудь теплое, сватал мне красный свитер и недоумевал: почему мадам отказывается? Мадам очень сексуальная женщина. А почему вы решили, что мадам сексуальная женщина? Мадам подала знак. Какой? Мадам вся в черном, но из-под брюк у нее видны гольфы в сеточку. Так оно и было. Гольфы в сеточку не с коротким платьем, а именно с длинной юбкой или брюками, то есть неоткровенно, было моим ноу-хау. Один раз случайно в метро купила ажурные гольфики и подумала – хоп ля! – это же что нужно. Потом это вошло в моду.
Пирожок лишь надломила
правило пятое
На приемы надо приезжать сытой. Столы ломятся, выпивка рекой, но все это не имеет к вам никакого отношения. Другое дело, огромное количество интеллигенции и журналистов, которые сюда попадают, – у них низкие зарплаты, им простят. Человеку из политической элиты, особенно даме, нужно быть готовой к разговору. С набитым ртом разговаривать неудобно. Полбокала сухого вина, на тарелке – что-то крохотное. Попиваешь, поклевываешь, потом тарелку поставила и с рюмочкой гуляешь по залу, выискивая нужных людей. Легкая, звонкая, неголодная. Но, каюсь, однажды я самостоятельно стрескала целую вазу печенья. Не от голода, от нервов.
Я только что стала министром по малому бизнесу. Меня со всех сторон зажали, и мне нужно было прорваться к Черномырдину.
Попасть к нему было почти невозможно. Даже будучи членом правительства. Черномырдина окружали помощники – совершенно жуткие мужики. Настоящие монстры. Сам Черномырдин был в сравнении с ними просто плюшевым мишкой. Я позвонила самому мягкому из них. «Будем думать», – ответили мне. В результате размышлений через несколько дней ко мне явился в длинном черном пальто молодой человек. И обрадовал меня сообщением, что собирается быть моим заместителем. Я в ответ обрадовала его, что этого не будет. Мы попрощались. Он – со мной, я – с надеждой на аудиенцию. Но на Восьмое марта Черномырдин устроил для дам чаепитие в Белом доме. И там я – терять нечего! – подгадала момент и попросила:
– Виктор Степанович, сделайте подарок.
– Какой?
– Мне надо с вами поговорить, но я не могу к вам прорваться.
– А прямо сейчас давай и поговорим!
И начал уходить. И я начала двигаться за ним по ковровым дорожкам. Вокруг огромные стены, гробовая тишина, все монументально, и Черномырдин впереди как царь. Когда между ним и мной оставалась последняя преграда – огромные деревянные двери кабинета, точно из-под земли вырос самый кошмарный из его холопов, некто Бабичев, и, пятясь спиной и ухмыляясь, перед моим носом стал закрывать эти двери! Уже сквозь щель мне была видна удаляющаяся спина Черномырдина. Все, шанс потерян.
В отчаянии я пискнула:
– Виктор Степаныч, а как же я?
