А потом дали объявление, что открывается акционерное общество «Биржа» и тот, кто вложит туда капитал, купив акции, будет иметь официальную площадку для финансовых операций. Это был авантюризм чистой воды. В Моссовете мне объяснили, что, поскольку биржевая деятельность не включена в устав кооператива «С + П», заниматься ею данный кооператив не имеет права. А если включить в устав? Тогда пожалуйста. А кто может включить? Постановление Политбюро и Совет министров. Но мы решили не беспокоить Политбюро и Совет министров такими пустяками и справились с проблемой собственными силами: напечатали и вклеили в устав нужный листочек. Нарисовали акции. Арендовали на два часа здание Политехнического музея – ну не в подвале же проводить собрание акционеров! Десять лет спустя одна из газет писала: «…читая откровения Ирины Хакамады о создании РТСБ, невольно вспоминаешь историю Мавроди, владельцев банка „Чара“ и некоторых других аферистов, сколотивших миллиардные состояния в короткий срок и едва ли не из воздуха». Да, блефовали мы напропалую. Но, в отличие от Мавроди и Францевой, наша истинная цель совпадала с заявленной: мы действительно хотели создать первую в стране легальную биржу цивилизованного образца, с помощью которой не только мы, но и наши акционеры будут зарабатывать реальные деньги. И мы ее создали!
2 апреля 1989 года в Политехнический музей пришли немного людей. Они и стали ключевой командой биржи, а биржа очень скоро стала серьезным предприятием: ее ежедневный оборот составлял сорок миллионов рублей. Мы вели переговоры с молодым правительством, объясняли, что нужно серьезное биржевое законодательство, кормили обедами молодых Шохиных, Гайдаров и Чубайсов. На нашей площадке болталась половина нынешнего российского бизнеса. Из биржи выросли независимое телевидение, первый российский коммерческий банк, первая инвестиционная компания, Агентство экономических новостей, институт коммерческой инженерии и много чего еще. Все вместе выглядело довольно масштабно и довольно прочно. До 19 августа 1991 года. Трех дней путча хватило, чтобы понять то, что до этого мы тоже понимали, но теоретически: без политики прожить не получится. Хотелось бы, но не получится. Через два года я занимала свое место в зале заседаний российского парламента.
Тема третья
Шабашники
Были бы вы, Ирина Муцуовна, мужчиной… желательно с низким голосом, – задумчиво произнес политтехнолог и окинул меня лабораторным взглядом. Я согласилась: да, без сомнения, мужчина, да еще и с низким голосом, – это круто. Но с политтехнологом распрощалась. Иначе не заметишь, как из Хакамады превратишься в какого-нибудь Александра Белова, синеглазого парня с предвыборной пулей в перебинтованной голове. И это еще гуманный вариант.
Во время президентской кампании, например, мне предложили инсценировать похищение мужа и ребенка:
– Представляете? Пресса шумит, народ сочувствует, в эфире крутится ролик: «Меня ничто не остановит, я буду бороться до конца», – говорите вы, и одинокая слеза катится по непреклонному лицу крупным планом. Соперники вынуждены оправдываться. Им, естественно, не верят. Их рейтинг падает – ваш взлетает.
Рынок политтехнологии в России очень непрозрачный и очень непрофессиональный. Он рассчитан на лоха, который в механизмах продвижения ничего не понимает, никому не нужен, но очень хочет попасть. Вот тут-то на него все и наваливаются. Главное, чтобы у лоха водились деньги. Великий комбинатор был прав – есть много способов честного отъема денег у населения. Политтехнология отечественного производства – один из них. Как вы полагаете, сколько может стоить двухдневная поездка кандидата в президенты с командой из четырех человек в Санкт-Петербург? Мои шабашники нарисовали смету в 150 тысяч долларов, где напротив пяти авиабилетов стояла сумма в 10 тысяч долларов, суточное пребывание в гостинице оценивалось все в те же 10 тысяч, за аренду актового зала на полтора часа мне предлагалось выложить 25 тысяч, остальные затраты выглядели примерно так же убедительно.
Я поинтересовалась: они собираются нанять для перелета частный «Боинг», поселить меня в Петродворце и провести встречу с избирателями в тронном зале Эрмитажа? Торг оказался уместен. В итоге сумма уменьшилась в пять раз. Думаете, кто-то смутился? Ничуть. Думаете, первоначальная смета следующего мероприятия была менее фантастичной? Как бы не так. Своего клиента эти ребята презирают. Он для них что-то вроде недоумка, которого они учат прикидываться нормальным человеком. В плане самопиара позиция идеальная. В случае победы все лавры их: «Только с нашей помощью такой козел сумел выиграть». В случае поражения слоган «Из такого козла даже мы ничего не смогли сделать» тоже звучит неплохо.
Лихие политтехнологи-интеллектуалы, способные распутывать и закручивать макиавеллиевские интриги, совершать дворцовые перевороты, под чьим руководством кто был никем, внезапно становится всем, обитают там же, где и отважные сыщицы-дилетантки, неподкупные менты и бандиты-тимуровцы, которые по пути на кровавую стрелку притормозят, чтобы лично защитить старушку с укропом от хулиганов. Они обитают на книжных лотках и в телевизионных сериалах. В реальности – это в лучшем случае умелые имитаторы, изображающие кипучую деятельность: волосы всегда дыбом, глаза всегда выпучены, гроздья мобильников свисают отовсюду, как связки гранат. Сейчас выпрямится на краю окопа и остановит вражескую танковую колонну. На самом деле никто никакую колонну останавливать не собирается. Какие танки? Клиента – пожалуйста. Его засунут куда угодно и подо что угодно. Естественно, после оплаты. Сами же политтехнологи боятся толпы, об электорате в форме народа имеют смутное представление – где-то на уровне «водка, драка, балалайка».
С бубном и гитарой
В Америке я попала на встречу Гора с избирателями в супермаркете. Шарики, дудочки, заводная музыка. Толпа, ритмично подергиваясь, ждет кандидата. Вместо него выскочила задорная черная женщина и заплясала у микрофона: мы сегодня встретимся… с кем мы сегодня встретимся?… мы встретимся с самым лучшим, самым красивым мужчиной страны! Кто это? Это наш, это наш… Йес! Йес! Это наш Гор! Потом были энергичный рэпер, загорелый ковбой, пожилая тетка в шортах. Выходили и выходили, подогревали и подогревали. Через час публика уже дымилась.
А где же Снегурочка? Сне-гу-ро-чка! Сне-гу-рочка!
И тут появился Гор. В гробовой тишине достал из пиджака бумагу и минут пятнадцать читал нуднейший текст. Прочитал, шпаргалку сложил, сунул в пиджак и, впервые подняв глаза, отпустил заготовленную шутку. Крики, вопли, экстаз… Элементарный прием – не выставлять на встрече с аудиторией сразу лидера. А какой эффект! Но воспользоваться им в своих избирательных кампаниях мне не удалось ни разу. Наши специалисты по обольщению и приручению народных масс цепенеют при виде этих масс в натуральную величину. На трибуну никого не вытолкнуть. Даже за отдельное вознаграждение.
Зато они обожают устраивать гала-концерты на стадионах. Милое дело! И смета не детская, и над ними не каплет – музыканты играют, трибуны ревут. Кандидаты в паузах между хитами скандируют в микрофон свои лозунги и чувствуют себя то ли поп-звездами, то ли ранними христианами, то ли чилийскими диктаторами. Не знаю. Лично я чувствовала себя набитой дурой, и мой самодиагноз подтвердился, когда на очередном концерте меня попросили исполнить «Йестедей». Спасибо, хоть не «Мурку». Видимо, спутали с Йоко Оно. Я понимаю. Кем еще может быть женщина с японской внешностью, окруженная рок-музыкантами? Интересно, а что бы попросили спеть, например, Астраханкину? Наверное, «Ой мороз, мороз».
Так что пока политтехнологи домашнего разлива годятся на роль массовиков-затейников, которых отчего бы и не нанять, если есть лишние деньги, если все схвачено, беспокоиться не о чем и надо для приличия создать видимость предвыборной борьбы, а заодно весело провести время. Но и тут лучше воспользоваться услугами промоутеров иностранных фирм. По части организации досуга им нет равных. Оторветесь по полной.
Недавно меня пригласили на рекламную тусовку по поводу открытия элитного супермаркета. Главное блюдо праздничного меню – известные дамы, наряженные в свадебные платья «от кутюр» или из собственных сундуков. То есть, по замыслу организаторов, телеведущие, актрисы, примы эстрады и оппозиционный политик Ирина Хакамада должны были изображать из себя невест на фоне сыров и колбас. И никого не смущало, что самой юной невесте, скажем так, слегка за тридцать и остальные тоже… хорошо сохранились. Тем более никого не смущало, что наш потребитель, с его черным юмором, скорее всего расшифрует эту брачно-гастрономическую инсталляцию как намек на то, что и продукты в презентуемом магазине такие же свежие и качественные. Я не хочу обижать наших гламурных эльфов. Они – лапки. Живут себе в своем параллельном мире, никого не трогают, в политику не лезут, потихоньку ощипывают иностранные бюджеты. Я даже готова снять перед ними шляпу – мало кому сегодня в России удается быть свободным, обеспеченным и при этом не продаться ни администрации, ни чиновнику, ни милиционеру.
