путем «маго-механической» обработки… которые добываются методом «раскопки залежных слоев Изнаночного грунта». Основы экономического уклада альтернативной России понемногу укладываются в моей голове.
Электричество здесь практически не используется, цивилизация явно свернула на путь освоения магических кристаллов. Но машины ездят, мобилы звонят… может тут и телевизоры имеются? Если и имеются, то наверняка они еще дороже мобил, а знать их не смотрит, потому что это считается моветоном и вообще уделом низкокультурных слоев населения…
— А скажите, — обращаюсь к приказчику, — Может, нам не стоит идти проторенными путями?
— В каком смысле?
— Раз уж здесь и так хватает обычных предприятий. Может, нам начать предприятие по прямому профилю моей фабрики? Продажа приборов на основе накопителей. Здесь же можно и сервисный центр открыть. Мои работники будут чинить вышедшие из строя приборы…
Приказчик задумался.
— Или вот к примеру, — продолжаю развивать мысль, — Здесь я вижу множество автомобилей. А в них тоже есть накопители. Разве они не выходят из строя?
— Выходят. И довольно часто.
— Ну вот. А их тоже надо чинить. Почему и не здесь?
— Потрясающе. Я должен обязательно сообщить вашу идею Петру Ильичу.
— Разумеется. Поговорите с ним…
Приказчик «втапливает» куда-то вдоль по улице, на ходу доставая из кармана мобилет. Отлично. Пусть обмозговывают идею с купчиной. А за мной не заржавеет. Всегда могу подкинуть пару перспективных направлений.
Собираюсь отправится в бывший гадюкинский кабинет, если Анюта на фабрике, то скорее всего в нем должна сидеть. Но тут Анюта показывается сама… вместе с дедой. Вид у обоих какой-то траурный.
— Как обстановка? — спрашиваю, — Ходили к поставщикам?
— Ходили, — сокрушенно говорит Анюта.
— Что-то случилось?
— Сережка, все плохо…
Глава 11
— Так. Спокойно. Все выдохнули. Рассказываем по порядку… не здесь… не здесь… в контору пойдем.
Переходим в контору. Я сажусь на бывшее Гадюкинское место. Кожаное кресло еще хранит запах дорогого парфюма. Под столом обнаруживается пара изящных туфелек. Видать, переодевала сменную обувь.
— Ну… слушаю.
— Не дают нам никаких прейскурантов, — выпаливает Анюта, — Обошли сначала тех троих поставщиков. Потом еще про двух узнали. Тоже сходили. И везде одно и тоже…
— И что говорят?
— Лгут прямо в глаза. Мол, извините, возникли трудности. Поставлять макры более не можем.
— А в одном месте на Гадюку нарвались, — добавляет деда, — Мы только заходить хотели, а она, значит, наоборот, из здания выходит. Лыбится гадина. Это ее рук дело, Сергей Николаич, можете даже не сомневаться.
— Даже и не сомневаюсь…
У-у, плохо. Видать, серьезный покровитель у баронессы Гадюкиной. В один день нам весь кислород перекрыли. И что теперь делать? Идти на поклон к Хоромникову? Купчина, может, и смог бы порешать, но идти к нему — очень плохая затея. Никакого уважения уже и в помине не будет. А еще с большой долей вероятности он просто откажется от совместного проекта. Сдался ему такой партнер, не способный решать своих проблем…
— Погодите-ка. Вы сказали, что обошли трех поставщиков. У нас их вроде четыре было.
— В «Воробьевские ватаги» мы ходили, только там закрыто, — объясняется Анюта.
— Вообче райончик там бедовый, окраинный, — добавляет деда, — Лихой люд так и шныряет. Но мы завтра еще раз сходим.
— Не надо, — тарабаню пальцами по столу, — Я сам схожу.
К синей масти свой подход нужен. А они в этом не смыслят. Черт. Вот совсем не греет меня мысль идти договариваться с ворами. Но похоже, других вариантов не осталось.
— Ладно, — поднимаюсь из-за стола, — Виноватыми себя не считайте. Вы сделали, что могли. А отрицательный результат — это тоже результат.
— Сережка, ты куда?
— Я хочу, наконец, выяснить, какую продукцию изготавливает моя фабрика… а вы отдыхайте пока… чайку попейте.
Выхожу в цех и направляюсь к верстаку старшины Гребенкина. Тот опять зажал глазом монокуляр, при этом очень бережными движениями натфиля подтачивает грань очередного макра. В этот раз не хочу его сдергивать. Дожидаюсь, когда он закончит. А старшина у меня, оказывается, хоть и слабенький, но маг: «шлифовщик макров 1:1».
— Гребенкин, отвлекитесь на пару минут.
— Ой, — Гребенкин меня замечает и слегка пугается, — Извините, ваше сияние.
— Не надо извиняться… и кстати, подойдите к Анне Смородинцевой, она теперь мой помощник. Скажите, что я велел отмыть цеховые окна. Пусть наймет людей со стороны, если своими силами управиться невозможно. Счет на оплату я подпишу.
— Спасибо, ваше сияние.
Я мог бы и сам сказать Анюте про окна. Но с уходом Гадюкиной мне нужно выстраивать на фабрике горизонтальные связи. Пусть Анюта привыкает решать текущие вопросы со старшиной.
— Я, к сожалению, пока плохо знаком с делами фабрики…
— Так мы это… мы завсегда… — с готовностью отзывается Гребенкин.
— Я увидел по документам, что все наши накопители выкупает МВД.
— Так точно. Оно.
— А на что они идут?
— Так известно, на что… на патроны.
— На какие еще патроны? — этот мир не устает меня удивлять.
— Которые самые мелкие, из растительных макров… те идут на пистолетные. А те, что покрупнее, на винтовку.
— Ничо не понял. А зачем в патронах макры?
Гребенкин тут же достал откуда-то кусочек мела и начал рисовать на потемневшем от времени верстаке схему патрона:
— Вот так у него пуля… она выстреливается. Пуля зажата в гильзе… а вот тут в саму гильзу вкладывают накопитель… его, конечно, пыжом обкладывают, что он в гильзе не болтался.
— Любопытная схема.
— Да тут просто все. Боек бьет по гильзе. Накопитель… пф-фуф… воспламеняется и выталкивает пулю.
В сущности, он нарисовал обычный патрон с двумя отличиями. Первое в том, что боек бьет не в торец гильзы, а сбоку. Но это так, мелочь. Второе отличие принципиальное. Вместо пороха в патроне используется накопитель.
В этом мире не только электричество практически не используется. Здесь и химия как отрасль не существует. Даже пороха не знают. Странно это. Ведь такие патроны золотыми получаются. Мы покупаем мелкие растительные макры по шестьдесят копеек за штуку. Готовый накопитель продаем МВД по рубь восемьдесят. Сколько ж тогда стоит готовый патрон? Пятерку? Да даже если три рубля он стоит. Все равно цена выходит неподъемная.
— Спасибо вам, Гребенкин. Вы мне очень помогли.
— Ну что вы, ваше сияние.
