Но гладиатор не сдавался. Сжав зубы, он держал глаза открытыми. Он сосредоточился на боли: пока есть боль, — снова и снова повторял он, — есть и жизнь.
И понемногу пелена, затянувшее его сознание рассеялась. Он увидел, что Умбра исчез. Никто больше не смотрел на него сверху. Рикус перекатился на живот и попытался встать на колени. Волна жгучей боли прокатилась по спине, ребрам и голове. Все кругом закружилось. В глазах потемнело.
Судя по всему, Рикус отказался в центральном зале крепости. Посередине, неподалеку от того места, где находился мул, вниз уходила крутая лестница. В стенах чернели тринадцать проходов — прямых, словно спицы колеса. Тринадцать проходов, судя по всему, ведущие на тринадцать балконов цитадели.
Рикус попытался встать. Колено подогнулось, не выдержав веса тела. Острая боль пронзила бок. Застонав, мул снова повалился на пол. Ощупав невыносимо горевшее плечо, Рикус понял, что при падении ухитрился вывихнуть ключицу. Что с ногой, он не понимал, но острая пульсирующая боль, раз возникнув, никак не желала проходить.
Мул знал: если сейчас придется сражаться с Умброй, живым из этого поединка он не выйдет.
И снова он попытался встать. На сей раз, подобрав свой волшебный меч, опираясь на него, словно на костыль. Вторая нога держала, и мул вздохнул с облегчением. Как мог, он заковылял в сторону одного их проходов.
— Убегать поздно, — прошипел Умбра, заступая Рикусу дорогу.
В смутном свете, наполнявшем зал, Умбра казался немногим выше мула. Из обрубка его руки по-прежнему струился черный дым.
Мул попытался повернуть в другой коридор, но перед ним снова возникла зловещая черная тень.
— Кто-то, кажется, собирался меня убить, — прошелестел голос Умбры.
— И убью! — с уверенностью, которой сейчас совсем не чувствовал, пообещал Рикус.
Ковыляя, мул добрался до узкой лестницы в центре зала. Другого выхода он не видел: Умбра не позволит ему выйти отсюда, а сражаться прямо сейчас — настоящее безумие. Черная тень сердито зашипела и рванулась вперед, но Рикус уже прыгнул головой вперед в мрачное отверстие в полу и кубарем покатился вниз по ступенькам.
К тому времени, когда мул докатился до низу, мучительная боль уже успела парализовать его мускулы. Он был в состоянии глубокого шока. Вот все замерло, но гладиатор не понимал ни где он, ни как сюда попал. Кругом — абсолютный мрак, ни лучика света.
Понемногу Рикус пришел к себя. Он не потерял сознания. А потом включилось ночное зрение гнома. Стены и пол отливали голубым — цвет холодного камня. Густыми прядями свисали зеленоватые нити паутины, по которой без устали сновали красные, с кулак величиной, шестиногие пауки с длинными жвалами.
На верху лестницы, долго и непонятно ругался Умбра. Подняв глаза, мул увидел черный силуэт чудовища на фоне более светлого потолка. Умбра ругался, но не спешил спускаться.
Рикус с трудом поднялся на ноги. Он не смог сдержать стона — впрочем, какое это теперь имело значение. Умбра и так знает, что Рикус едва жив.
— Если хочешь сражаться, — крикнул мул, — спускайся ко мне!
Умбра не ответил. Еще раз выругавшись, он исчез из поля зрения Рикуса. Что ж, если Умбре почему-то сюда идти, то лучше пока не трогаться с места.
Видя, что черный гигант не возвращается, Рикус осмотрел свои ранения. Правая рука висела, как плеть. Плечо стояло как-то не так. Вправить его обратно, как мул знал на собственном опыте, не так уж и трудно. Но вот боль… Однажды, еще до того, как отец Маетана продал его в Тир, Рикус по неосторожности в поединке пропустил удар молодого великаныша. Результат — примерно такая же травма. Рикус никогда не забудет, как было больно, когда лекарь вправлял ему плечо.
Но прежде мул решил обследовать свою ногу. Лодыжка распухла, но кости, похоже, были целы. Рикус попытался встать на ногу, и боль горячей волной разлилась по телу. Но ничего, терпеть можно. Во всяком случае, это не та острая, пронзительная боль, с которой мул так хорошо познакомился на арене. Не боль перелома. Вздохнув с облегчением, мул продолжил осмотр. Болело все — голень, икра, колено, особенно колено… Но, похоже, просто очень сильный ушиб.
Проклиная себя за слабость, Рикус перенес вес тела на ногу. Больно… мучительно больно… но нога держит. А это самое главное. Скрежеща зубами, Рикус заставил себя стоять, пока не привык к непрерывной пульсирующей боли.
Хорошо. Теперь пришло время заняться рукой. Взявшись за вывихнутое плечо, мул резким движением правил сустав на место. Дикий крик вырвался из его груди.
— Не надо кричать, — прошипел Умбра. — Пока не надо…
Подняв голову, Рикус увидел, что Умбра вернулся. В ладони его целой руки ярко горело голубое пламя.
Поначалу Рикус не мог понять, зачем ему это нужно. Неужели Умбра не видит в темноте? Другого объяснения нет… и тут Рикус вспомнил, как Маетан вызвал это страшное порождение вечного мрака.
Ухмылка искривила губы мула.
— Где нет света, нет и тени, — прошептал он, обнажая Кару Ркарда.
Мул прижался к стене. От боли перед глазами плыли круги. В горле застрял ком. Казалось, еще чуть-чуть — и он без всякого постороннего вмешательства рухнет на пол и больше не встанет. Еще немного, и сознание его покинет… Сжав зубы, Рикус держался из последних сил.
Умбра спускался целую вечность. Горящий в ладони гиганта огонек осветил пол подземной камеры…
Рикус ударил мечом по руке, держащей огонь. Он столкнулся с Умброй, и невероятный холод пронзил все тело гладиатора. Черный гигант выругался и дохнул на Рикуса ледяным черным туманом.
Волшебный меч вонзился в тень — кисть руки и огонь в ней полетели на пол. Умбра закричал от боли и неожиданности. Пламя продолжало гореть.
— Я вижу, у скорпиона еще осталось жало, — прошипел Умбра, протягивая к Рикусу обрубки своих рук.
Черный туман опутал мула. Казалось, мир превратился в ледяную пустыню.
Рухнув на пол, Рикус своим телом навалился на огонь. Все, что угодно, только бы тот погас…
Пламя обожгло обнаженную грудь гладиатора, и мул взвыл от боли. Мгновение спустя черная тень Умбры опустилась на его спину. Стало темно. Рикус потерял сознание…
9. ТРИНАДЦАТЫЙ ГЕРОЙ
Рикус лежал в затхлом тесном каменном ящике. Тот, кто умудрился впихнуть сюда гладиатора, предусмотрительно оставил рядом с его головой кувшин воды и заплесневелый кусок хлеба. На талии мула по-прежнему красовался Пояс Ранга. Руки гладиатора покоились на рукояти Кары Ркарда, лежавшей не его обожженной груди.
Рикус понятия не имел, где находится и как сюда попал. Но мул твердо знал, что хочет побыстрее отсюда выбраться. Промозглая сырость пробирала до костей, а суставы, казалось, сковал мороз. Плечо пульсировало острой холодной болью, поврежденная нога не слушалась.
Но как бы плохо тут не было, Рикус сильно сомневался, что это Умбра забрал его к себе во тьму. По правде говоря, от дома черного великана мул ожидал худшего. Холод наверняка был бы мучительным — таким, чтобы кожа белела, а пальцы на руках и ногах превращались в сосульки. И темнота здесь, — решил гладиатор, — тоже не та. Доставшееся в наследство от гномов зрение позволяло мулу даже в кромешной мгле отчетливо различать холодную синеву каменного ящика, желтоватый хлеб и собственную красноватую кожу. Что бы ни представляла из себя «Тьма» Умбры, вряд ли он смог бы там воспользоваться своим даром.
— Ерунда, — пробормотал Рикус.
Ему просто хотелось услышать звук собственного голоса.
Лишь попытавшись заговорить, мул ощутил, как пересохло горло. Рикус совершенно не представлял, сколько времени находится в этой ловушке. Видимо, достаточно долго, чтобы ощущать нестерпимую жажду.
Крышка каменного ящика нависала всего в нескольких дюймах над головой мула, поэтому просто сесть и попить из кувшина было невозможно. Рикус осторожно повернул голову набок. Затем, приподняв кувшин, поднес его маленький носик к губам.
Желтоватая жидкость потекла в рот. Чистый уксус! Рикус попытался подняться, чтобы поскорее выплюнуть мерзкое угощение. И тут же со всего маху врезался лбом в холодный камень, Крышка приподнялась, и гладиатор заметил в образовавшейся щели тусклый бледно-желтый свет. А потом отвратительная жидкость попала ему в горло, и Рикус, кашляя, повалился обратно в ящик, ударившись при этом головой о дно свей темницы. Крышка со стуком вернулась на прежнее место.
Голова Рикуса буквально раскалывалась от боли, а от проглоченной дряни его уже начинало тошнить. И тем не менее, мул едва не плакал от счастья. Он уперся рукой в крышку и нажал что было сил. Еще миг, и каменная плита с грохотом рухнула на пол.
Взяв здоровой рукой меч, мул сел. Он находился в маленькой, тускло освещенной комнате с низким потолком. Свет исходил от огромных самоцветов, врезанных в крышки двенадцати саркофагов. На крышке каждого была высечена фигура лежащего воина. Большой цитрин на саркофаге, соседнем с тем, в котором сидел Рикус, мрачным желтым светом озарял барельеф широкоплечей женщины с коротко остриженными волосами.
