Бог, не нуждаясь в человеке, всегда ему помогает
Невозможность понимать спасение с точки зрения права открывается далее из того недопустимого и немыслимого в правовом союзе явления, что один из членов союза (Бог) не только не нуждается в остальных членах и не стремится воспользоваться их трудами и силами для своей выгоды, но оказывается постоянным и необходимым помощником их во всем. «Достоинства твои, — говорит св. Иоанн Златоуст, — не от тебя, но от благодати Божией. Укажешь ли на веру, она от призвания; укажешь ли на отпущение грехов, на дарования, на способности учительства, на добродетели — все ты получил оттуда. Что же, скажи мне, ты имеешь такого, чего бы не получил, а достиг сам собою? Не можешь указать ни на что». «Како можем заслужить послушанием нашим вечный живот, когда и послушание истинное есть не наше собственное, но {248} Божией благодати дело, нам же приписуется, что мы благодати Божией не противимся, но действующей в нас содействуем?» Какая может быть речь о заслуге со стороны человека, когда он не может сделать ни шагу в нравственном развитии без помощи Божией? «Если бы не покрывала меня милость Твоя, — говорит преп. Ефрем Сирин, — погиб бы я уже и был бы теперь как прах пред лицем ветра, как не являвшийся никогда в жизни сей». «Без Бога, — по словам св. Григория Богослова, — все мы смертные игралища суеты, живые мертвецы, смердящие грехами». Как же понять после этого союз Бога с человеком, если стоять строго на правовой точке зрения? Я вступаю в союз совсем не из желания служить или помочь моему ближнему, а, наоборот, из желания воспользоваться силами моего ближнего для моего собственного благополучия. При этом цель моя, конечно, получить как можно более и отдать как можно менее. Буду ли, следовательно, я принимать на себя какие-нибудь обязательства, если не надеюсь за них получить большее или, в крайнем {249} случае, равное вознаграждение? Между тем Господь не только вступает в союз с человеком и принимает на Себя обязательства, Сам решительно не нуждаясь ни в этом союзе, ни в человеке вообще, не только воздает человеку награду, бесконечно превосходящую труд последнего, и забывает все его неправды, не требуя за них платы, но еще Сам производит добро в человеке, чтобы за это добро Самому же быть человеку обязанным. «Бог, Который, — по словам св. Иринея Лионского, — не нуждается ни в чем, принимает наши добрые дела с той целию, чтобы даровать нам вознаграждение Своими благами, как говорит наш Господь:
«Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте царство, уготованное вам от создания мира. Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть… Поелику вы сделали сие одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне»
(Мф. 25, 34 и след.). Он не нуждается в этом, однако желает, чтобы мы делали это для нашей собственной пользы, чтобы не быть нам бесплодными». С правовой точки зрения, это явление непонятно, даже прямо бессмысленно [71].
{250}
Милость как основной закон отношений Бога к человеку
Ввиду таких несообразностей правового жизнепонимания отцы Церкви допускали его только в виде сравнения; они всегда сознавали, что в нашем спасении действует милость Божия, готовая всегда дать более даже, чем требуется, а не сухой расчет, который думает только о том, чтобы не передать лишнего, чтобы не причинить убытка себе. Поэтому, признавая необходимыми дела для спасения именно в качестве причины, отцы Церкви тем не менее спасение приписывали не делам, не заслуге, а исключительно милости Божией. Мы трудимся, делаем добро, но спасаемся не за труд, «награждаемся от Христа Господа в будущем веке по единой Его милости, а не по заслугам» (св. Тихон Задонский). «Вечный покой, — говорит св. Василий Великий, — предстоит тем, которые в здешней жизни законно подвизались, — (но) покой, не по заслуге дел воздаваемый, но по благодати великодаровитого Бога даруемый уповавшим на Него». Толкуя Рим. 6, 23, св. Иоанн Златоуст говорит: «Апостол не сказал, что {251} она (вечная жизнь) есть награда за ваши заслуги, но: «дарование Божие», —давая тем разуметь, что мы освободились не сами собою и получили не долг, не награду, не воздаяние за труды; напротив, все сие есть дело благодати. И из сего видно преимущество благодати: она не только освободила нас и улучшила наш жребий, но даже все сие совершила без наших усилий и трудов». «Все доброе и спасительное, соделанное для людей Богом, совершено по благодати и благости, а нами не подано никакой причины к оказанию нам добра» (св. Григорий Нисский). Наше личное участие в своем спасении как бы пропадает пред величием того, что делает для нас и в нас Господь; так что вполне точно выражает православное учение о спасении человека св. Афанасий Александрийский, говоря, что «все спасение наше приписывать должно милости Божией». Только такое учение и мирится с тем понятием о Боге, которое открыл нам Сам же Бог; только при таком представлении о спасении мы поймем, что Бог есть Бог любви, есть действительно Отец наш небесный, который безразлично готов всех миловать, лишь бы {252} только они обратились за этой милостию.
«Просите,
— говорит Господь, —
и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте и отверзется вам… Аще убо вы, лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим, кольми паче Отец ваш небесный даст блага просящим у Него»
(Мф. 7, 7–11).
«Вы слышали, что сказано: возлюбиши ближнего твоего и возненавидиши врага твоего
(вот основное положение юридического, правового жизнепонимания: воздавать что каждому следует).
А я говорю: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас… и молитесь за обижающих вас и гонящих вас
(настроение прямо противоположное законническому. Зачем же оно нужно?),
да будете сынами Отца вашего небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных»
(Мф. 5, 43–45), не спрашивая, насколько они заслужили эти милости, и не боясь наградить недостойного. Соответствует ли такому представлению о Боге правовое понятие о Нем? Можно ли сказать, что Господь
«благ есть на безблагодатные и злые»
(Лк. 6, 35), если Он воздает {253} только равное, если он милует только достойных. Чем отличается такое воздаяние от обычной людской справедливости?
«Если вы,
— говорит Господь, —
будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?»
(Мф. 5, 46–47). То же самое можно сказать и о правовом представлении о Боге. Если Он милует только достойных, то разве это любовь? Не сделал ли бы того же и каждый из нас, проникнутых себялюбием? В чем тогда превосходство Божественной милости пред нашей ? «Аще, — исповедуем мы Богу в ежедневных вечерних молитвах, — праведника спасеши, ничтоже велие; и аще чистаго помилуеши, ничтоже дивно: достойни бо суть милости Твоея». Не
«в том любовь, что мы возлюбили Бога, но Он
(прежде)
возлюбил нас»
(1 Ин. 4, 10); но
«Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками»
(Рим. 5, 8); «Но на мне (молимся мы), грешнем, удиви милость Твою, о сем яви человеколюбие Твое, да не одолеет моя злоба {254} Твоей неизглаголанней благости и милосердию» [72]. Если Господь учил нас прощать ближнему согрешения его против нас, то это потому, что Сам Он прежде простил нам согрешения наши; если Он запретил нам требовать какого-нибудь удовлетворения за обиды, нанесенные нам, хотя закон правды это не только разрешает, но и требует, то запретил потому, что Сам Он не требует Себе удовлетворения от нас, что Сам прощает нам туне. Только закон представлял Господа блюстителем правды; с пришествием же Христа закон, признанный несовершенным (Рим. 3, 21 и др.), прекратил свое существование, и Мы увидали своего небесного Отца так, как явил Его нам Его Единородный Сын.
Несостоятельность представления об оскорблении Бога и Его гневе на грешников
По протестантскому учению, Бог все время был разгневан на человека, все время не мог ему простить того оскорбления, какое человек нанес Ему грехом. Потом вдруг, видя веру человека в Иисуса Христа, Бог прими{255}ряется с человеком и не считает его более Своим врагом, хотя человек и после этого может еще грешить, но уже безнаказанно. Здесь с очевидностью обнаруживается то основное начало, которым живет правовое жизнепонимание: все построено на оскорбленном самолюбии, раз успокоено самолюбие, тогда и грех, прежде осуждавшийся и подвергнутый проклятию, теряет свою греховность. Не так учит Православная Церковь.
