Интересно, это лечится или правда от природы? Тогда почему это во мне раньше не проявлялось? Только в стрессовой ситуации? А не сложись все вот так, прожил бы жизнь вполне себе нормальным бабником? Зашибись!
Тут я решил остановиться, потому что верным путем шел к непродуктивному процессу «самосебяжаления» и переживания на тему «А чтобы было бы, если бы я бы..». Отец всегда говорил, что если женщинам упиваться некоторое время ощущением «Ах! Какая я несчастная!» — простительно, то мужчинам надо это дело из всех щелей выметать. Упал, отряхнулся, сделал выводы, пошел дальше. Мужик, которого устраивает быть несчастным, позор на весь род. Усталость — простительна, бывает. Лег, от мира отключился, выдохнул, восстановился — вперед! Только тогда уж изволь отдыхать, а не убиваться.
Опять же, продуктивный анализ ситуации и делание выводов — это одно.
Даже отстраненный проигрыш подобной ситуации с возможными другими вариантами развития событий для того, чтобы найти оптимальное решение — бывает порой нужен. Но великая сила, данная природой, должна помогать отфильтровывать ситуации, которые могут повториться в жизни с завидной частотой и из которых надо продумать пути выхода, от ситуаций, где надо шарахаться сразу при виде путей входа. И уж тем более — уметь вычленять ситуации, которые больше никогда в твоей жизни не повторятся.
Меня уже поимели. Все. Сам я к этому пришел, Рутор привел, подсознание, карма — не важно. Свершилось. Забили и забыли. Дальше с этим надо как-то жить. Точка.
Поэтому я сделал последний глоток кофе и пошел посмотреть, что там делают с моей женщиной. Увиденное мне очень не понравилось. Желание сесть, уткнуться головой в стол и погрузиться-таки в состояние «Я никчемное дерьмо» было очень сильным. У меня даже озноб начался от напряжения.
Ну, пойду я сейчас его с сестры скину, затеем мы драку у нее в комнате.
Причем, дракой это будет очень условно, может, и успею пару ударов сделать, пока он не поймет, что это я с ним дерусь. Потом мне по куполу выпишут — и все. И главное, в чем смысл всего этого, кроме того, что буду лежать считать звёздочки, а не птицей в клетке метаться по этой кухне и представлять… Как он там… С моей женщиной!
Так, Саня. Сел. Успокоился. Ты знал, на что шел. Тебе сразу сказали, что будет еще и Рутор. Сказали?! Все. Не готов — готовься. Накручивать себя до состояния берсерка и потом кидаться на соперника — не выход. Он ведь тоже тебя не убил, хотя мог бы. Ты думал, что будет легко? Что у тебя чувства ревности нет? Сюрприз! Есть! Ты чудовищно ревнивая скотина!
Дальше или учимся с этим жить, или встаем и уходим. Отрываем свою задницу и валим к себе домой. Сестра под защитой. Совесть твоя чиста.
Понятно, что никуда я не свалил… Жалеть себя не стал. Налил себе еще кофе. Подавил слабовольное желание пойти покурить — решил бросать, значит надо бросать, хоть потоп.
Очень не хватало отца. Мы часто с ним на кухне сидели, пили чай и разговаривали. Я выдавал школьные проблемы, которые никогда не рассказал бы матери, а мне начинали рассказывать абстрактные истории, в которых порой вообще вместо людей животные участвовали. А я сидел и очень внимательно слушал. Потому что решение, как истина, было где-то здесь. В этих историях. Потом мне желали спокойной ночи, и мы расходились по своим комнатам или отец вообще уезжал. А я лежал, смотрел в потолок и обдумывал, почему этот драный бобер поступил именно так. Есть же разница, когда тебе на блюдечке с золотой каемочкой да еще и нравоучительным тоном или когда тебе на все твои проблемы — сказку про бобра и «спокойной ночи»?
Интересно, Лекси он тоже про бобра рассказывал? И что бы этот герой родительского фольклора проделал в моей ситуации?
ЛексиЯ вышла на кухню и увидела сидящего за столом Алекса. Братишка не был убитым, потерянным, даже грустным не был. Он улыбнулся мне:
— Чай или кофе? Я тут макарон сварил и колбасы пожарил. И салат сделал.
Время уже к обеду, ты же не ела, наверное, ничего.
За моей спиной практически бесшумно материализовался Рутор. Обняв меня и прижав к себе как можно крепче, он понюхал воздух и выдал:
— Как вы живете без нормального мяса?! Давайте ешьте и пойдем к Круоту.
И тут на подоконник присел ворон. Дальше все было как-то очень быстро для моего мировосприятия. Я моргнула два раза, пока мимо меня промелькнула с рычанием рыже-красная молния. А Алекс… Только что сидел спокойно — и вот уже стоит у распахнутого им настежь окна, держась за ручку створки. Ни Рутора, ни ворона.
— Как. Ты. Это. Сделал? — все-таки голос у меня чуть дрогнул.
— Я сам не понял… — ошарашенно проговорил брат, закрывая окно и поворачиваясь ко мне. У него в глазах было столько же удивления от случившегося, сколько и в моих, так что сразу было понятно — братишка говорил чистую правду. Как у малышни в детстве: «Мама, оно само!». Чем дальше, тем страньше.
Глава 10
АлексЗакрыв окно я, грубо говоря, просто упал на стул в углу и попытался вспомнить по миллисекундам, как оно все было.
Я же сидел спиной к окну, и первым, что увидел, была не эта клятая птица, а преображающийся Рутор. И дальше действовал уже не я, а кто-то иной. Нет, я быстро соображаю, но не настолько, чтобы меньше чем за секунду прикинуть, что надо раскрыть окно, в которое стремительно летит огненная пантера. И уж тем более — успеть проделать это. Зашибись!
— Алекс, тебе, может, чего-нибудь покрепче кофе налить?
Мне? Покрепче? Да, пожалуй… Полбутылки водки из горла — это то, что меня сейчас вернет в норму.
— Нет, спасибо. Вдруг снова понадобится быстро дверь открыть, например.
А я с нарушенной координацией, да на таких скоростях… Полквартиры тебе разнесу, точно!
Сестренка опасливо посмотрела на меня, пытаясь понять, шучу я или серьезно приболел на всю голову. Если бы я еще сам понимал, что со мной происходит.
— А скажи-ка мне, братик, а что у тебя за амулет на шее?
Оп-па! Я тормоз! Надо было его под рубашку спрятать. Теперь уже поздно — рука Лекси захватила кошачью голову, вырезанную кем-то вручную, ножиком.
Фенечка самопальная. И ведь недавно на свет появилась, еще стружкой пахнет. Дожил. Никогда никаких цепочек и колец не носил, а тут…
— Рутор подарил…
Лучше бы просто промолчал загадочно. На меня внимательно посмотрели, а потом, откинувшись на спинку стула и перекрестив ноги, сестренка ехидным таким голоском выдала:
— Колись, братишка! *Лекси:* Братик, изобразив невинность во взоре, покраснел как девица на первом свидании и пробормотал:
