Полностью игнорируя присутствие чужаков, абориген сделал несколько звонков, на кого-то покричал, перед кем-то полебезил, с кем-то поговорил в отрывистом, военном стиле и нажал кнопку отбоя.
Над деревней нависла тишина. Гудели мухи. В одной из хижин сдавленно плакал ребенок, мать явно прикрывала ему рот. Сергеев наконец-то сообразил, что означает неприятный запах, который с каждой минутой становился все сильнее – на солнце протухали рыбьи потроха.
Умка слышал, как тяжело, испуганно дышит за его плечом Базилевич, отметил грамотное расположение Хасана на фланге и поежился от неприятного ощущения высохшей соли, оставшейся на спине после купания – под хлопчатой тканью стягивало кожу так, что, казалось, лопатки вот-вот коснутся друг друга.
Абориген прикрыл глаза веками и замер. По его щеке ползла крупная, похожая на дождевую, капля пота.
– Может быть, мы подождем в тени? – спросил Сергеев осторожно.
– Садись, – сказал негр. – Вот туда.
Он махнул рукой в сторону, где на солнце сушились сети и валялись рыбьи внутренности да чешуя. Сеть давала неплотную тень, особо комфортно не расположишься, и за хлипкими стенками хижин от автоматных пуль не спрячешься. Простреливалось место со всех сторон – и напрямую, и крест-накрест, так, что зацепить односельчан было маловероятно – далее на линии огня только шуршали о песок нетерпеливые волны и коптили на солнце почерневшие от воды и соли бока рыбацкие пироги.
Тактик, подумал Сергеев, мать бы его так, а ведь академий не заканчивал. Опыт – сын ошибок трудных, но ведь эффективно мыслит, сука! Высаживает нас, как королевских фазанов на охоте. Еще б за ноги к веткам привязал, Кутузов!
Но место пришлось занять. Ощущать себя тарелочкой для стрельбы – не самое приятное занятие, но другого выхода у Михаила не было, а время, как назло, текло, словно подтаявшая на солнце смола. Одно хорошо: сидевшие в засаде тоже расслабились: стали слышны голоса, топот детских ног, чьи-то осторожные шаги вне пределов видимости. Деревня ожила, и у Сергеева появилась надежда на то, что стрелки, ожидающие команды «к бою», тоже расслабились хоть немного. Трудно ведь не расслабится, когда рядом бегают дети и занимается домашними делами жена. Впрочем, надеяться на то, что стрелки упустят цели с директрисы, было глупостью. На таком расстоянии даже один внимательный автоматчик нарежет их на салат нажатием спускового крючка.
Те сорок минут, что им пришлось провести рядом с гниющими рыбьими внутренностями, Сергеев никак не мог бы назвать самыми лучшими в своей жизни. При звуках зуммера негр вышел из спячки, нажал на кнопку приема и снова закудахтал на сомали. Судя по всему, звонил кто-то из начальства (если у такой банды головорезов было начальство) – абориген подобрался, недобро засверкал глазами, несколько раз каркнул что-то в микрофон и, переведя взгляд на Сергеева, призывно махнул рукой.
Трубка была потная и пахла псиной, Сергеев едва сдержался, чтобы брезгливо не сморщится, но все таки сдержался. В наушнике слегка шумело, как всегда при связи через спутник, но собеседник был слышен отчетливо.
– Как вас зовут? – спросил кто-то по-русски с акцентом.
– Боюсь, что имя вам ничего не скажет…
– Как вас звали? – хмыкнул собеседник. – Имя было?
– Было. Тот человек, которого я ищу, знал меня под именем капитана Санина.
– Капитан Санин, – повторил абонент. – Ждите…
В трубке раздались какие-то бормочущие звуки. Кто-то закашлялся. Несколько невнятных фраз, какое-то гудение. Опять голоса. Потом говоривший приоткрыл зажатый ладонью микрофон:
– Дайте трубку Исмаилу…
Ну, уже легче, подумал Сергеев, нашего сфинкса зовут Исмаил.
Трубка забулькала, Исмаил закаркал. Но тон у него был куда более сдержанный, чем в начале беседы. Потом он тиснул красную клавишу отбоя и встал. В хижинах справа и слева зашевелились бойцы, словно ветерок пронесся над селением.
– За вами прилетит вертолет, – сказал он, ухмыляясь. – Они будут решать, что дальше делать с вами.
– Кто это – они? – спросил Михаил с облегчением наблюдая, как Исмаил забрасывает свою винтовку за плечо.
– Ты хотел говорить с Юсуфом? – спросил негр и надвинул на глаза солнечные очки «капли», сразу вызывая у Сергеева стойкие ассоциации с тонтон-макутами Папаши Дювалье. – Вот и поговоришь… Сам хозяин стар, чтобы летать куда-то, но у него есть сыновья. Хорошо, что я тебе поверил. Если все будет нормально и ты не разочаруешь Хафиза, то я получу ящик АК и патроны к ним. А если разочаруешь, то я с удовольствием тебя убью. Конечно, получить автоматы лучше, чем убить тебя, и я бы на твоем месте постарался сделать так, чтобы все получилось.
Он отвернулся от Сергеева и бросил через плечо властно и презрительно, словно говорил со слугой или рабом:
– Можешь налить во фляги воду. Женщины покажут где.
Хорош, отметил Михаил, делая знак встать своим спутникам. Прямо-таки партизанский вождь, не Че Гевара, конечно, идейности нет, но видно птицу по помёту – предводитель. Не зря вождем стал, не зря, но самоуверен. А это до добра не доведет.
Тридцать не тридцать, но по команде предводителя из засады выбралось человек двенадцать. Вооружены местные герильяс были вразнобой, Сергеев заметил и австрийские винтовки, и наши АК, и даже один древний МР-40 «шмайссер», скорее всего, попавший в Африку еще вместе с войсками Роммеля. Все черное воинство держалось настороженно, и расслабляться, в отличие от вожака, не собиралось.
Вода из колодца отдавала теплым железом и была мутновата, но выпили ее с удовольствием и вновь наполнили пластиковые бутылки доверху.
Им пришлось еще дважды повторять свою просьбу и доливать фляги, так как вертолет появился лишь к вечеру. Он шел с востока, держась низко, метрах в пятидесяти над урезом воды, грозно рокоча винтами и посвистывая турбиной. Пилот местность знал, и винтокрылая машина, скользнув над крышами деревушки, зависла над песчаным пляжем и приземлилась, подняв тучу песка. Сергеев следил за «чоппером» из-под ладони, прикрывая глаза от все еще яркого закатного солнца. Из открывшейся двери не посыпались десантники, что само по себе радовало, только сомалийских десантников для полного счастья Сергееву не хватало! На землю, под медленно вращающиеся роторы, соскочили трое чернокожих мужчин, выглядевших вполне по-пляжному. Шорты, футболки, гавайки, бейсболки ярких цветов, сандалии на босу ногу – вот только у двоих их них были короткоствольные автоматы, а третий (он шел первым) шагал по направлению к деревне, небрежно размахивая здоровущим «дезёрт игл» в правой руке. Главный в троице определялся с первого взгляда – безошибочно, по стати и калибру.
Хафиз Ахмед, старший сын Абдуллахи Юсуф Ахмеда, был уже немолод, чуть постарше Сергеева, а, может быть, его ровесник и, как показалось Умке, чем-то похож на отца. Так же широк в плечах, легок в движениях, хоть при достаточно грузном сложении, росл и целеустремлен. Двое сопровождавших его бодигардов выглядели попроще, и держались настороженней, хоть уверенности в их действиях и движениях было вдосталь, но Хафиз выглядел среди них, как лев, сопровождаемый гиенами – Сергееву трудно было подобрать другое сравнение.
Хафиз остановился в нескольких шагах от сергеевской команды и молча, оценивающе, прошелся взглядом по каждому из них. Задержался глазами на Хасане, освежевал, походя, Базилевича, и остановился, упершись генеральским взором Сергееву в лицо.
– Ты капитан Санин? – скорее констатировал, чем спросил он. – Говоришь по– английски?
Михаил кивнул.
Хафиз был с ним практически одного роста, но шире раза в полтора. Из рукавов гавайки, скрывавшей бицепсы, торчали мощные, словно вытесанные из черного камня, предплечья. Широко расставленные ноги с раздутыми икрами твердо упирались в песок, шею опоясывала мощная золотая цепь, при одном виде которой любой браток из «громовых» 90-х умер бы от зависти. Шея, надо сказать, была под стать цепи: затылок незаметно переходил в плечи.
– Пошли, – сказал негр, и тут же нацепил на нос такие же, как у Исмаила очки-капли, только в золотой оправе от Дюпон. – Здесь говорить не будем… Поговорим там.
Он указал подбородком на геликоптер, винты которого уже замерли и обвисли, словно крылья у промокшей птицы.
– Со мной люди, – произнес Сергеев, силясь рассмотреть глаза собеседника за зеркальными стеклами.
– Вижу.
– Они пойдут со мной.
– Хорошо, – ответил Хафиз, а один из его телохранителей длинно сплюнул на песок, себе по ноги. – Пусть идут. Это твои люди, ты за них отвечаешь. А ты останешься здесь! – бросил он Исмаилу, который, было, сделал шаг, чтобы следовать за ними. – Я привез то, что обещал.
И старший сын президента оскалил безукоризненно белые зубы.
– Идите за мной, – приказал Сергеев негромко, и оба его спутника – и Хасан, и Базилевич – зашагали за ним, не задав ни единого вопроса. Антон Тарасович явно начинал исправляться. Политик в нем, с перепугу, окуклился, и выяснилось, что вождь украинской оппозиции слышит приказы и даже умеет им подчиняться без разговоров. Такая трансформация удивляла неожиданностью, но радовала результатом. Сергееву вопросы и пререкания в напряженной ситуации были нужны, как зайцу зонтик. Оценив послушание и быстроту реакций, Умка подумал, что после парочки дополнительных стрессов господин Базилевич будет готов к экзамену в сержантскую школу. Может быть. Если останется в живых к тому времени.
