и подошёл к ней. — Совсем не идёт?
— Да вроде идёт, — волновалась она.
И вдруг увидела её. Маленькую блестящую рыбку, бьющуюся на крючке.
— Смотри! Ты рыбу поймала!
— Ааааа, Кай! — взвизгнула Оксанка в панике, когда этот вертлявый малёк повис в воздухе. — Помоги мне!
Он перехватил удилище, а второй рукой поймал леску прямо рядом с рыбкой.
— Поздравляю! Снимай!
— Ты с ума сошёл что ли? — наклонилась она поближе и снова взвизгнула, когда рыбка дёрнулась. — А это кто?
Она рассматривала маленькую длинную как селёдка рыбку.
— Чехонь.
— Бедненькая, — вздохнула Оксанка. — Ей же, наверно, больно.
Кай ловко вытащил из крошечного рта рыбёшки крючок.
— Держи. Дома пожаришь.
— Да, ну, тебя!
Она взяла эту несчастную холодную рыбку и понесла обратно в реку. И ледяная вода приняла её, взбрыкнувшую хвостом.
— Всё, нарыбачилась? — улыбнулся Кайрат её расстроенному лицу.
— Всё, злые вы, ухожу я от вас.
И она спряталась за машиной, а потом, прихватив плед, перебралась внутрь. И даже какое-то время наблюдала как сосредоточенно Кайрат раз за разом закидывал леску, а потом уснула под завывание ветра со счастливой улыбкой на лице.
Её разбудил треск поленьев в костре, а может духота в закрытом салоне автомобиля. Она вытерла вспотевшую шею и выглянула в окно.
Он сидел на корточках перед горящим костром и нанизывал на шампура куски мяса. Короткие рукава футболки, мышцы, обтянутые смуглой кожей, сосредоточенная складка между бровей, грязные руки.
— С добрым утром! — он обернулся ей на встречу.
Она прижалась к его спине, обнимая его за шею, вдыхая запах костра, которым пропахли его волосы. Он так редко был рядом, так часто далеко и всегда в её сердце.
— Чем я могу тебе помочь?
— Ты уже помогаешь.
— Я могу ещё активнее помогать.
Она поцеловала его за ухом, и он развернулся и ответил на её поцелуй.
— Я хочу с тобой кое-чем поделиться, — сказал он, открывая для неё шампанское, когда шашлыки уже пожарились.
— Тебе двадцать шесть?
— Как? Ты знала?
Пенная жидкость остановилась ровно на краю стаканчика, а когда осела, он добавил до верха.
Солнце светило неярко, словно сквозь облако пепла, но зато ветер стих и стало уютнее даже в этих неярких лучах. Хотелось запомнить каждую мелочь, каждую примятую его ногами травинку, каждый дотлевающий уголёк. Покалывающий вкус шампанского и его серьёзный взгляд. Его глаза нравились ей сейчас меньше всего.
— Мне сделали очень хорошее предложение. И я думаю, мы будем теперь очень редко видиться.
— Кай! Ты и так приходишь только в выходные, и то не в каждые, — взмолилась она.
— Оксан, боюсь теперь и выходных у меня не будет. И не один год.
Он замолчал и стиснул зубы. И эти играющие желваки говорили больше его слов.
— Не говори мне: давай останемся друзьями! — остановила она его рукой. — Ты знаешь, мы и так друзья. Я поддержу любое твоё начинание. Я выслушаю всё, что ты мне скажешь. Я приму любое твоё решение.
— Я ещё ничего не сказал.
— Вот именно потому, что не сказал.
Она поставила стаканчик. Шампанское больше не лезло.
— Оксан, ты не должна меня больше ждать.
— Я знаю, Кай, знаю. Я ничего тебе не должна. И ты мне не должен. Так уж повелось. Так уж мы договорились. У тебя своя жизнь. У меня своя.
— И тебе свою надо как-то устраивать.
Этот его сочувственный взгляд. Словно она неизлечимо больна, но ещё не знает об этом.
«Я знаю, знаю! — хотелось ей крикнуть ему в лицо. — Я смертельно больна! И больна тобой. И, боюсь, это действительно неизлечимо».
— Там большие деньги, там опасные люди, там никого не щадят. Я ничего не смогу, если буду разрываться между там и здесь, между тобой и работой. Если я хоть на секунду задумаюсь прежде чем кого-то поиметь, то считай уже поимели меня. И я знаю, что я должен делать. И знаю, чего я хочу.
— И мне в том мире нет места, — закончила она его речь.
Он опустил глаза.
— Я тоже знаю, чего хочу. И ты свободен, Кай! Свободен! Я не держу тебя. Никогда не держала. Хочешь забыть — забудь.
— Я не хочу. Я должен. Должен выбрать.
— Ты уже выбрал, Кай. И я уже приняла твой выбор. Твой стрип-клуб, твои семь лет в Москве, твои полгода в Армии. Всех твоих женщин, что были до меня, что есть сейчас, что будут после. Я приму, даже если ты женишься. Если надо, чтобы ты был женат — женись.
Она закусила губу, чтобы не расплакаться. Глаза предательски щипало.
— Обещай мне только одно.
Она нашла в себе силы посмотреть ему в глаза.
— Если ты встретишь девушку, которую действительно полюбишь. Пожалуйста, скажи мне об этом первой.
И он кивнул.
— Я обещаю!
Лавочка качнулась, и Оксанка вздрогнула, выходя из раздумий. Улыбнулась девушке с коляской, которая улыбнулась её животу, и побрела домой.
Пока Кайрат не сказал ей, она будет ждать. Он мог забыть о своём обещании. А может он искал её, чтобы сказать, что любит Роберту. Не важно. Она тоже сделала свой выбор. И сделала очень давно, чтобы сейчас сдаться.
— Что-то ты долго сегодня, — выглянула из кухни мама, вытирая руки о передник. — Я уж волноваться начала.
— Гуляла, мам! — она расстёгивала туфли. — Пока погода позволяет. А то опять зарядят дожди.
— Это точно. В ночь уже ливни с грозами обещали.
— То-то я чувствую, духота такая, — она бросила на диван сумку.
— Ну, давай переодевайся, да ужинать. Мы ещё с отцом не садились, тебя ждём.
Любимый розовый плюшевый костюм перестал на ней сходится, и мама отдала ей свой на несколько размеров больше, синий.
Оксанка пристально осмотрела себя со всех сторон. Сойдёт! Дальше будет хуже.
— Ну, не смотри на меня, мать, как мегера, — сказал отец, поднимая стопку. — Я всё равно скажу.
Оксанка с удивлением посмотрела на одного, потом на другого.
— Скажу, скажу, — упирался отец, хотя мама молчала. — Как бы то ни было, а он отец её ребёнка. И ему сегодня тридцать лет.
Оксанка закрыла глаза, стараясь не заплакать.
— Вот! — подала голос мама. — Говорила ж,
