Во-вторых, хозяева пытались взять обратно уступку в области здравоохранения, которой шахтеры добились в результате упорной и многолетней стачечной борьбы. Поскольку труд шахтера предельно опасен, горняки отстояли право на свободное медицинское обслуживание. «Когда утром перед уходом в забой я целую жену, она не знает, вернусь я домой или нет», — говорит Бэрни Бэрд, председатель отделения профсоюза в Уолтонвиле, штат Иллинойс. И он нисколько не драматизирует. Совсем еще недавно количество несчастных случаев со смертным исходом достигало здесь почти одной тысячи в год. Проект нового контракта перечеркивал свободное медицинское обслуживание и обязывал шахтеров платить 700 долларов в год за лечение.
В-третьих. Проект основательно вгрызался в пенсионную систему. Лишь небольшое количество шахтеров имеет более или менее сносные пенсии (те, которые ушли на покой после 1975 года). Остальные, их большинство, 81 600 человек, получают лишь 50 процентов от пенсии первой группы. Проект договора узаконивал эти ножницы. Кстати, и здесь сказалась удивительная солидарность шахтеров. «Привилегированные» пенсионеры, те, что помоложе, сомкнули ряды с обделенными, теми, что постарше. «Мы не продаем своих отцов. Кровь погуще контракта. Кровь погуще угля и золота», — говорят они. С ними согласны и работающие. «То, как они обходятся со старыми шахтерами, имеет прямое касательство к тому, как они будут относиться к нам, когда придет наше время уходить на покой», — замечает шахтер Джеральд Хэмрик.
И, наконец, пособия для вдов шахтеров. И здесь проект договора предусматривал новые жесткие ограничения. «Мне не суждено прожить долго после ухода на покой. Поэтому я озабочен тем, чтобы моя семья была обеспечена после моей смерти. А они устанавливают нашим вдовам такие пенсии, что их медицинские пособия будут исчерпаны спустя тридцать дней после того, как они отпоют нас», — говорит Боб Кольер, шахтер из Иллинойса. Кроме того, проект договора покушался на традиционное для шахтеров распределение рабочей недели, на их свободное время, на их праздники. Вот почему вопрос о повышении зарплаты ничего не решал для них. «Для жизни в землянках, да еще в нашей глухомани, много денег не требуется. Накопительством мы никогда не занимались, разве что в преддверии забастовок», — говорят они. И шахтеры стояли непреклонно. Забастовка уже обошлась каждому из них в 5000 долларов (добыча угля в стране упала с 13,6 миллиона тонн до 6,6 миллиона тонн). Бастующие за время стодневной стачки не получили ни цента пособия.
...6 марта президент Картер выступил по национальному телевидению и объявил, что приводит в действие механизм закона Тафта — Хартли, предусматривающий принудительное прекращение забастовки на 80-дневный так называемый «охладительный период». Президент говорил из комнаты брифингов Белого дома. Говорил всего десять минут. Лицо его было угрюмым, голос подчеркнуто торжественным, как на похоронах. В заключение своего выступления Картер повторил традиционную формулу, которую провозглашали все его предшественники, прибегавшие к закону Тафта — Хартли. Он заявил, что сила нации в уважении к законам, что он действует в интересах обеспечения здоровья и безопасности народа. Традиционная трафаретная формула неожиданно получила совсем нетрафаретное звучание. Применительно к шахтерам, борющимся на законном основании за свое здоровье и безопасность, она высветила, всю лицемерность властей, вставших на сторону предпринимателей против трудящегося люда, против нации, против народа.
Дальнейшие события развивались по скрупулезно разработанному и обкатанному многолетней практикой сценарию антирабочего законодательства. (Закон Тафта — Хартли был принят в 1947 году при президенте Трумэне. С тех пор он применялся 34 раза, последний раз в 1971 году президентом Никсоном против докеров. Против шахтеров закон применялся дважды, и оба раза они не подчинились ему.) Президент для формы, как это предписывает закон, назначил комитет по расследованию фактов, связанных с забастовкой. Комитет в составе трех человек с кинематографической быстротой «допросил» 50 свидетелей и через сутки с небольшим в три часа ночи положил на стол президента свой доклад. Затем министр юстиции направился в здание федерального суда на Конститюшн-авеню. В его портфеле лежали два увесистых конверта — иск правительства против бастующих шахтеров. Комедия судебного разбирательства была недолгой. Окружной судья Обри Робинсон быстро выдал предписание, которое запросил у него Белый дом и согласно которому бастующим предписывалось вернуться на работу, а владельцам — открыть шахты.
Затем началась комедия, иначе не скажешь, вручения судебных повесток профсоюзным функционерам и шахтовладельцам. Судебные исполнители, используя «попутный транспорт», на самолетах, вертолетах, поездах, автомашинах развозили целые коробки юридической макулатуры. Адресатов была куча — 616 шахтовладельцев и 789 профсоюзных отделений-локалей. Федеральные маршалы буквально сбились с ног, чтобы уложиться в график, разработанный Белым домом.
Но бумажная гроза прошелестела, не испугав и не поколебав шахтеров. Невольно вспоминаются слова знаменитого лидера профсоюза шахтеров покойного Джона Льюиса: «Публика, видимо, не знает, что человек, работающий в угольной шахте, не боится ничего и никого, кроме бога. Он не боится ни судебных предписаний, ни политиканов, ни словесных угроз и поношений. Он не боится даже смерти».
На вручение повесток шахтеры реагировали по-разному, кто гневно, кто с юмором. «Нас могут преследовать, нас могут штрафовать и бросать в тюрьмы, быть может, некоторых из нас ожидает даже смерть, но мы скорее умрем на поверхности, чем полезем в шахты под кнутом закона Тафта — Хартли», — говорит Джим Нюкетелли, шахтер из Коукбурга, штат Пенсильвания. «Ну что ж. Год 1980-й не за горами, придется нам послать Джимми Картера обратно в Джорджию собирать земляные орехи», — шутит председатель локаля № 1591 Рокки Моррис, сидя за кружкой пива в баре, заблокированном огромными, как мамонты, грузовиками. В его шутке вполне определенный политический намек. Локаль № 1591 находится в Чест-Франкфурте, штат Иллинойс, и его избиратели согласны с Моррисом.
Власти побоялись прибегнуть к вооруженному вмешательству. Климат в стране для этого сейчас неподходящий, да и характер у шахтеров не больно покладистый. Штыков они никогда не боялись. Руки у них длинные, что надо, да и память не коротка. Память... Хочется рассказать в связи с этим три эпизода, которые словно перебрасывают незримый мост между прошлым и настоящим, помогая лучше понять смысл происходящего.
Первый эпизод имел место в шахтерском районе, расположенном в юго-восточной части штатов Кентукки и Теннесси. Местный профсоюзный вожак Джо Фиппс предупредил шахтовладельцев: «Помните, я из графства Хэрлан. И если вы попытаетесь силой навязать нам закон Тафта — Хартли, кому-то придется пострадать».
Джо Фиппс намекал на историю, которая приключилась в этих краях в 1922 году. В ожесточенном сражении шахтеры убили двадцать штрейкбрехеров и повесили их тела на деревьях в назидание другим «скэбам».
Второй эпизод. Представитель шахтовладельцев района Кэнава Квин Мортон III заявил, что на этот раз он не мобилизует частную армию штрейкбрехеров. Что означают слова «па этот раз» и римская цифра III после фамилии известного угольного барона Америки? Когда-то его дед Квин Мортон I бросил вооруженных до зубов штрейкбрехеров на спящий шахтерский поселок. Началась бойня. Десятки женщин и детей были убиты в своих кроватях. «На этот раз» Мортон III решил не прибегать к карательным мерам. А что предпримет в следующий раз его потомок Квин Мортон IV?
И, наконец, третий эпизод. Когда губернатор штата Западная Виргиния Джей Рокфеллер, получив инструкции от президента, явился на местный Капитолий, его окружила толпа шахтеров.
— Как на этот раз насчет национальной гвардии, губернатор? Будет повторение Лудлоу или нет? — кричали горняки отпрыску нефтяных королей Америки.
И снова «на этот раз». И снова историческая ретроспектива. В 1914 году национальные гвардейцы, вызванные дедом нынешнего губернатора, владевшим угольными копями в штате Колорадо, расстреляли сорок бастующих шахтеров и членов их семей. Кровавая расправа над горняками потрясла тогда всю Америку. Она легла несмываемым клеймом позора на клан Рокфеллеров. Она навечно запала в шахтерскую память. Слова «Помни Лудлоу!» до сих пор служат лозунгом, девизом, паролем в среде шахтеров.
— Мне нечего сказать на этот счет. Я не вижу здесь никакой проблемы, — сухо ответил шахтерам губернатор, недобро покосившись на них с высоты своего двухметрового роста и своих неисчислимых миллионов.
Нет, проблема есть, и губернатор отлично знал, почему ему нечего сказать. Дело в том, что власти штатов, охваченных забастовкой, и шахтовладельцы не очень-то доверяют своей национальной гвардии, состоящей, как правило, из местных жителей и призываемой в казармы по необходимости. Вот, к примеру, городок Вэйнебург в штате Пенсильвания. Подавляющее большинство личного состава расквартированного здесь 110-го пехотного полка национальной гвардии — шахтеры. Об этом многозначительно напомнил забастовщикам их вожак Дунд, когда возник вопрос, а не бросят ли против них национальных гвардейцев? Вынуждены помнить об этом Рокфеллеры, Нортоны и другие короли нефти, угля и стали. Иногда оружие тоже оборачивается палкой о двух концах.
