— Поздравления относятся к Скотту — он его придумал. Тот несчастный еще две ночи будет спать на иголках.
— Так ему и надо. Но признаюсь, мне непонятно великодушие Скотта к этой банде разбойников. Мне даже кажется, что он стал непохожим сам на себя. А вот Удуерт — совсем другое дело, он ясен как белый день. Я бы посоветовал тебе поехать с нами в Чикаго — это будет хорошо и для тебя, и мы сможем повысить свой интеллектуальный уровень.
— Ты меня искушаешь, — засмеялся Брюс. — Стоит подумать.
— Ты не ошибешься и будешь твердо знать, что черное и что — белое. А серый цвет это только туман — коварный и прилипчивый.
— Но я больше всего люблю носить свой серый костюм. И чувствую в нем себя шикарным.
— Да, в нем ты действительно почти как Ууди Алан. Но этот костюм исключение, потому что серость остается серостью. Дуглас совершенно прав, когда говорит, что в жизни самое главное — это разобраться в самом себе. В ясности нет коварства, даже самая жестокая истина переносится хорошо, когда она ясна. Она очищает душу.
— Я бы не хотел, чтобы мне так чистили душу — на железной терке. Душа — нежная штука, она может остаться в ее зубьях. И все-таки не понимаю, почему Скотт не хочет взорвать начало и конец брода, когда банда войдет в болото? Это же самый надежный капкан!
— Нет, нет, болото слишком велико для капкана и совсем ненадежно, а здесь мы их изловим, как мух в бутылке: спустим им веревку, поднимем поодиночке, свяжем, камеры будут снимать, газеты, конечно, об этом раструбят. Ну и риск, естественно, большой — их около пятидесяти человек, неизвестно, сколько останется после перестрелки, которую, наверное, придется вести. Черт их знает, какое у них оружие, но в болоте и в темноте вообще ничего не получится.
— Сестры, наверное, думают, как Скотт.
— А как же иначе, не забывай, что они все-таки женщины.
Брюс усмехнулся, ничего не сказав, но Сото рассердился больше, чем если бы он ему возразил:
— Слушай, дорогой, я давно хочу тебе сказать, что в отношении женщин, по сравнению со мной, ты просто ребенок, несмотря на твои сорок два года, потому что у меня за спиной два развода со всеми их материальными и эмоциональными последствиями. Меня утешает только чистая и верная любовь двух моих сыновей. Я говорю верная, потому что из них вырастут настоящие мужчины. Только пережив все это, можно понять, что за хаос кроется под понятием "женщина". И в конце позволь мне дать тебе совет, как младенцу: уходит твой последний поезд, закрывай глаза и прыгай в него. Не думай, что можно перехитрить жизнь — тебе уже пора платить по счету, а то потом много чего соберется всего сразу.
— Ты же мне всегда говорил до сих пор, чтобы я не усложнял свою жизнь, какая муха тебя сегодня укусила? Где же твоя сентенция: "Для одних мужчин свобода прежде всего, а для других — удобство? И вот вторые мужчины-рохли терпят своих проклятых жен". Да и вообще, нужно ли рожать детей, и так на земле слишком много людей. Я же не гений, чтобы человечеству были так уж необходимы мои дети.
— Почему? Ты еще ничего! Как детектив ты уступаешь только Скотту. Лично я бы не рискнул стать гангстером при наличии таких, как вы двое. А человечеству потребуются детективы, потому что отбросов становится все больше.
— Нет, нет, раньше ты был более убедительным. А сейчас советуешь мне броситься с закрытыми глазами в хаос только для того, чтобы познать самого себя.
— Ну хотя бы раз, чтобы перестать быть младенцем, да и болтать о тебе перестанут. Наверное, некоторые доброжелатели думают, что у тебя есть какой-нибудь физический недостаток.
— Ну после всего, что ты мне здесь наговорил, я подозреваю, что у тебя кто-то на уме.
— Конечно — Рита!
— Глупая шутка, — улыбка исчезла с лица Брюса.
— Глупая, но пикантная. А кроме того, может быть, вообще это не шутка.
— Как более проницательный в этой известной тебе области, я почувствовал, что она к твоей особе не совсем безразлична.
— Глупости…
— Почему, у некоторых женщин странный вкус. И даже иногда им нравятся такие стариканы, как ты…
— Что-то я этого не почувствовал!
— А когда ты мог это сделать, раз даже не рассмотрел ее как следует?
Брюс выглядел заинтригованным и несколько смущенным.
— Разве она не слишком молода для меня? Я говорю о возрасте.
— Да, она немного мала для тебя, но и ты невелик. Я говорю о росте.
— И вообще, что от нее осталось после схватки с Бетти Кок?
— Думаю, кое-что осталось. Кроме того, сестры отправят ее на лечение. Если что-нибудь в ней тебя не устраивает, нос, например, говори сейчас, хирург сделает ей какой тебе угодно профиль.
— Нет, нет, курносые носы — моя слабость. Но все же у нас разница почти в двадцать лет.
— Так это и хорошо! Для тебя, по крайней мере. Один профессор из Канзасского университета утверждает, что мужчины, женатые на женах гораздо моложе их по возрасту, живут дольше.
— А эти женщины?
— Ну пусть они сами о себе заботятся. Профессор такого исследования не проводил. Но я уверен, что Рита будет счастлива стать твоей женой, и тебе тоже будет неплохо. Тебе ничего не будет стоить сделать это доброе дело, а смысл жизни в том, чтобы раздавать добро полными пригоршнями.
— Прямо уж и пригоршнями. Добро, дорогой, это лекарство, оно должно измеряться на сверхточных весах. Если положишь больше, оно превращается в яд. Если меньше, не подействует. Видишь, как трудно докопаться до правды? Думаешь, что поймал правду, а когда посмотришь как следует, увидишь, что держишь гадюку.
— Хорошо философам, они все знают, но ничего не могут. Скажи мне без философских увиливаний, где же мне искать эту проклятую правду?
— В молнии, рожденной между добром и злом!
— Ну, в этом случае мы с тобой находимся в самом подходящем месте, — проворчал Сото и начал растирать онемевшую ногу. — Да-а, вот как мы опять пришли к серому костюму!
* * *
Удуерт долго рылся в инструментах и наконец выбрал острую секиру. Ее стальным лезвием он начал долбить скалу, стараясь не производить много шума, чтобы не привлечь внимания Молчаливых. Ему нужно было удлинить расщелину в скале, чтобы рассмотреть, есть ли и четвертый труп внизу на площадке за двумя кустами. А секретом ножа он займется потом. Он знал, что вероятность найти Бака ничтожна, но у него было достаточно времени.
Через три часа он расщепил скалу вверх на две пяди. Еще около десяти сантиметров, и он удостоверится, там ли труп Бака. Но почему он решил, что Бак мертв? Он бы не дался трем бандитам!
Еще через полтора часа Удуерту стало видно, что трупов всего три. Он в изнеможении опустился на старое одеяло. Теперь можно исключить почти невероятную версию о том, что Бак сумел проскользнуть мимо часовых, отпилить бревна на мостике и потом вернуться, чтобы убрать часовых. Эта версия нелогична, потому что они бы услышали шум работающей пилы, хотя мотор у нее и был с глушителем. Старый полицай не хотел признаться даже сам себе, что он рыл скалу только для того, чтобы заняться чем-нибудь и ни о чем не думать. Он сказал себе:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
