— Хоны всегда были самым воинственным племенем из народа Джезам, и война всегда была нашим ремеслом. Так и сейчас. Вот, — Мори выложил на стол кошель — триста эргов, неустойка по контрактам.
— Подумаешь честь хона! — Снова вскочил Визига, Дивимен хотел схватить буйного сотника, но промахнулся. — Контракты! Контракты! Вот за что мы отвечаем! — Мори, как капля шкарбенда в жидком виде, незаметно перетёк к сотнику и заглянул ему в глаза.
— А у тебя парень, мать была Хонкой. — И отбросив полу плаща, вышел из трактира.
— Чего-то не весёлая у меня простава получилась. — Загрустил полковник.
Тем же вечером в «Полной Чаше» был сход всех кэпов и почти всех сотников вольных бойцов. На повестке стояло всего два вопроса, поход на Хувру, и что делать с Хонами? Последний вопрос обсуждали втрое дольше первого. Волчара, кэп ходивший под Мутрабом, изрыгал на их головы проклятья, грозился посадить на кол всех, в ком есть хоть капля Хонской крови, чем сильно обидел Вескиля, другого кэпа, бывшего на контракте у Мутраба, в нём такая капля имелась. Дело даже до драки дошло, и буйных капитанов растаскивали всем скопом, а как иначе? Что тот, что другой, явно были в родстве с великанами.
После неудавшейся драки завязалась словесная перепалка, где Вескиль, более острый на язык вышел победителем, осадив противника всего одной фразой.
— В таком разе, можешь и сам со всей своей кодлой проваливать! — Крикнул ему Волчара.
— Я-то могу, потому как на контракте, а вот ты нет, потому что под Мутрабом ходишь! — После этих слов драка таки состоялась. Действительно Волчара когда-то был поставлен на капитанство Мутрабом, как например Барлат, и потому, по мимо контрактных обязательств имел ещё и личные. Такие кэпы считались как бы не совсем полноценными.
— Ну что, почесали кулаки? — Спросил Мутраб, когда драчунов наконец растащили. — Может, о деле поговорим?
— Да чего говорить!? — Пошёл на тридцатый заход Волчара. — Гнать их всех поганой метлой из братства!
— Я сказал о ДЕЛЕ! — Почти заорал на него Мутраб. — Мне лично насрать какие там перемены случились у Хонов и куда их уносит! Мне главное Хувру взять!
— Когда дуют такие ветры, многие оказываются в пролёте. — Заметил ему Золотой.
— При всём моём уважении к твоим сединам кода, лучше тебе помолчать.
— А может он прав Мутраб? — Вступил Бес. — И нам действительно стоит поднять цены на наши клинки?
— Конечно, стоит, но только по истечении контракта. — Легко согласился парман. — А завтра, то есть уже сегодня, мы должны выступить. Бес, у тебя самые лучшие разведчики, пошли их вперёд, пускай они разнюхают всё вокруг крепости, а если получиться, то и в самой Хувре. Теперь слушайте все, идём налегке, без обозов, провизию брать максимум на две недели. Если мы за этот срок крепость не возьмём, все наши старания сдует как хреново сложенный стог сена, и плевать каким ветром. — Закончил он, глядя на Золотого.
— А как же осада? — Спросил кто-то из сотников. — Одна подготовка может месяц занять.
— Никакой осады, возьмём Хувру сходу, ночью.
— Почему ночью?
— Потому что ночью, у вас дураков, вдвое лучше получается.
До Коврака еле добрались. Ни один крестьянин, ни в одном селении не соглашался запрягать лошадь в такую погоду, и везти чёрт его знает кого, в Бог его знает в какую даль, по раскисшим от дождей дорогам. Попутно никто не ехал, да и не попутно тоже, так, что пришлось всю дорогу нести раненого Бизона на носилках. Удовольствие выпало не из приятных. Вес Неряхи помноженный на его, не затыкающийся рот, довёл до белого каления даже невозмутимого балара, не говоря уже об остальных. Он, конечно, стоически молчал, а что ещё делать балару, молчал даже тогда, когда Бизон весьма не дружелюбно, и не выбирая выражений, прошёлся по его учителям — кушгинам. Единственный кто смог дать достойный отпор, как бы случайно уронив носилки, был Буй-Бык. Его, похоже, не донимал прозаический бред Бизона, зато сырость, холод, и отсутствие выпивки, сильно испортили его характер. Сандру доставалось за то, что он цверг и не хрена не понимает в геологии. Руту, за то, что он Рут, и потомок Ханэдава, весьма не достойный потомок, в прочем, как и сам первый марвелин.
Промелькнула, было, мысль, что всё это словесное недержание результат действия яда Верпа, но как потом признался сам Бизон, ему было жутко больно, из-за этого, пытаясь отвлечься, он и нёс всякую чушь. Короче, когда добрались до Коврака, многие вздохнули с облегчением.
Не большой городок, расположенный в низине у одноимённой реки, был завёрнут в пелену утреннего тумана, и какой-то мелкой измороси вроде снега вперемешку с дождём. Его окружали невысокие, обветшалые стены, а посередине высилась крепость, судя по виду помнящая ещё до человеческие времена. Но это только по виду, по кладке ей было не больше ста лет, а местный управитель, скорее всего, страдал романтизмом, любил дикий плющ, вьюнок, и млел от зданий полуразрушенного типа, ну или просто был вором.
В воротах города заминки не возникло, стража содрав положенную пошлину, без запинки пропустила всех внутрь.
— Ну, куда двинем? — Спросил Бизон.
— Тебе-то не всё равно? Ты двинешь туда, куда тебя понесут. — Не очень дружелюбно ответил ему Буй-Бык.
— Так-то оно так конечно, но тут есть одно интересное заведение под многообещающим названием «Хлебный мякиш»…
— Дальше можешь не продолжать. — Сказал Сандр. — Сразу нет.
— Почему? — Искренне огорчился Бизон. На что цверг указал ему глазами сначала на Верейку, а затем, немного подумав, и на Рута.
— Как, разве он…
— Не посещал пока такие заведения.
— Посещал. — Отозвался Рут. — Но услугами не пользовался.
— Почему? — Не менее искренне удивился Бизон. Рут не счёл нужным отвечать, не говорить же, что в Доринский бордель он зашёл просто по ошибке.
— У нас денег кот наплакал. — Сказал Сандр. — Нужно как можно скорее найти Моргела и заставить его как можно скорее спихнуть один из наконечников или пару, но как можно скорее. Кстати, сколько у нас их осталось?
Буй-Бык заржал.
— Ты чего?
— Да вот представил, как мы четверо, в сопровождении юного создания, вносим в этот самый мякиш пятого.
— А, по-моему, очень героически получилось бы. — Не увидел ничего смешного Бизон. — Может и скидку бы дали.
— Сейчас! Скорее лишнего сдерут. На смертном одре, он предался любовным утехам, и сдох, воплощая собой абсолютный стояк. Или порок? Не помню.
— Да пошёл ты.
— Так сколько?
— Восемь.
— Это ещё ничего. Ага, вон трактир.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
