Поэтому Фрэнсис старался не спускаться слишком к югу, пробираясь к Альпам, за чистыми вершинами которых спала томная Италия и нежилась Швабия Территория современной северо-восточной Швейцарии.
Неутомимый конь нес своего всадника вперед через взгорья, к загорающимся на западе по вечерам вершинам, и вскоре юноша вынужден был свернуть к северу: слишком суровы стали ветры, дующие с ледников, и слишком пестр наряд осенних деревьев. Без теплой одежды Фрэнсис вряд ли смог бы преодолеть перевалы, и потому направился в более приветливые края.
Рубежи Венгерского королевства остались позади, за скалистыми стенами гор лежали владения Венецианской республики - но странник углубился в сердце Каринтии, глубокое и теплое, как золотая чаша, полное густыми лесными туманами, как хмельным вином.
Еще несколько дней пути через леса - и скалистый обрыв у копыт коня, а под ним сплетаются узором зеленый простор лугов и темные кипы рощ, долина Дравы. Широкая река неспешно катит спокойные воды по равнине, заросшей медовыми травами и тенистыми дубравами.
Путник неторопливо спустился вниз по каменистой, еле приметной тропе, и, меж рощами и одинокими скалами, поскакал по этим прекрасным краям на север, к истокам мощного потока.
Нагорье, с которого он спустился, и отроги Альп - с одной стороны, вместе с отрогами Карпат - с другой, надежно укрывали этот уголок от дыхания холодных ветров. Здесь только начинали кое-где желтеть листочки на дубах и кленах, и ярко горело солнце на глубоких волнах реки.
Дни... Ночи... Закаты. Туманы над водой - густые и белые, как сливки... Плащ вечера над травами. Тонкий ледок тишины над омутом боли. Сердце, подернутое пеплом...
Сон...как дивный сон - истоки Дравы. Вот они и позади... И цветущие долины Каринтии.
Дни... Ночи... Череда черно-белых бусин на пыльной нити дороги.
Дорога погрузилась в лес, росший на скалистых холмах. Этих склонов касались неласковые ладони северного ветра, проредившие кудри деревьев: рябины, осины и вязы стояли прозрачные, и солнце сияло, путаясь в сети голых ветвей, горя лучистой пойманной птицей, роняя перья бликов на усыпанную палым сухим листом землю. Лишь в сумеречных низинах сохранилась густая листва, закрывавшая от путника свет.
Дни. Ночи. Бесцельный путь. Тучи серой безнадежности на сердце, для которого нет радости - ни днем, ни ночью...
...Вечерело. Заморосил мелкий дождик, и легкий шорох осенних слезинок, скользящих по ветвям, звучал умиротворяюще. Фрэнсис вслушивался в бормотание дождя, подставляя лицо каплям и распахнув душу той грустной мирной тишине, что наполняла лес.
Дорога нырнула в очередную темную низину, болотистую и комариную. Вороной рыцаря недовольно зафыркал, вынужденный переходить вброд мутные омуты вонючих луж. Откуда-то слева, из зарослей ржавого камыша и хилых деревцев, раздавалось упоенное кваканье лягушек: там морщилось под прикосновениями дождя болотце, небольшое, но, похоже, топкое, если и на самой дороге приходилось выдираться из грязи.
В середине топи, на оконце чистой черной глади, беспомощно покачивались на растревоженной воде белоснежные лилии... Изящные цветы над холодной трясиной...
Вдруг впереди, за камышами, раздался громкий всплеск - а потом пронзительный женский крик. Что кричали, Фрэнсис не мог разобрать, он не знал этого языка, но призыв на помощь можно узнать, даже не понимая слов... Юноша пришпорил коня и помчался на зов, не рассуждая.
Крики не умолкали, становясь все отчаяннее; скакун вынес всадника на берег болота, где кусты и камыш расступались, открывая проход к трясине - там барахталась, пытаясь дотянуться до веток, женщина. Бедняжка билась - и ее затягивало все глубже и глубже.
Рыцарь соскочил с коня, выхватил меч, одним ударом снес молодую рябинку и протянул утопающей.
Женщина вцепилась в ствол мертвой хваткой, обеими руками, и юноша потянул на себя. Топь недовольно заурчала, по жирной глади пошли тяжелые волны, но добыча ускользнула. Волосы грязными колтунами закрыли лицо спасенной, когда она обессиленно рухнула на колени у ног Фрэнсиса.
Сначала он принял ее за нищенку, но нет - платье, перепачканное в болотной жиже, не было рваным и, похоже, до купания в трясине могло гордиться своей чистотой. Обманулся он и в возрасте незнакомки: сначала лорд счел ее женщиной в годах, а теперь разглядел, что перед ним - девушка, почти девчонка, круглолицая и курносая. Она сидела у его ног и мелко дрожала, обхватив плечи руками, и из-за мокрой завесы длиннющих волос неслись судорожные всхлипы, и дождь мутными струйками скатывался по ее пальцам, черным от болотной грязи, оставляя за собой серые дорожки...
Он немного растерялся. Как утешать эту дуреху? Откуда она? Куда теперь ее вести?
- Эй, все позади, - пробормотал он, чувствуя себя не в своей тарелке. Она все равно не поймет ни слова, да если бы и понимала, что прикажешь говорить? Не умеет он сюсюкать! - Откуда ты? Что тебя в болото-то понесло, а?
Девица зашмыгала носом, стискивая в руках ремень потертой дорожной сумки, пристегнутой к поясу - потому и не отвалилась в болоте. Вид, надо сказать, у девчонки был самый дурацкий...
- Ну все, все! - начиная терять терпение, чуть строже заговорил спаситель, неосторожно похлопав несостоявшуюся утопленницу по плечу. Руку пришлось вытирать. Пальцы сразу стали мокрыми, в черных комочках раскисшей земли. - Хватит выть, слышишь? Ты давай, не ходи больше по трясинам, а я поеду...
Он направился к коню. Девушка подняла голову. В глазах ее застыло изумление. Она не верила, что ее, едва избавив от верной смерти, готовы тут же бросить. Фрэнсис поморщился. Спас, на свою голову.
Скрепив сердце, юноша вскочил в седло, но тут болотное диво резво поднялось на ноги, забыв о рыданиях, и кинулось следом. А потом вцепилось в стремя, всем видом показывая, что пойдет рядом, а если надо, то и побежит. Глаза этой крестьянской девчонки возмущенно горели, она даже головой упрямо мотнула, щеки раскраснелись... Вот репей! Возмутилась она, подумаешь тоже, леди!
- Ладно! Не бросать же тебя в лесу на ночь глядя... Иди со мной, а утром разберемся.
Он накинул ей на плечи свой теплый черный плащ и втащил нежданную попутчицу на коня. Она села сзади, обхватила спасителя за пояс руками и прижалась к спине, как маленький испуганный зверек. И так же мелко дрожала: от холода... Лорд лишь досадливо поморщился, но ничего не сказал.
Они молча поехали дальше по лесной дороге, над которой сгущалась темнота. Дождь перестал. По обеим сторонам вздымались высокие холмы, поросшие соснами... Стало заметно суше.
Вдруг сзади бесцеремонно дернули за рукав. Рыцарь недоуменно оглянулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
