Глава 12.
Кира.
Утро я встречала, сидя на подоконнике. Несколько часов полудремы перед рассветом не помогли мне выспаться. А не выспавшаяся я, это Медуза Горгона в период линьки.
Во времена совместного проживания Ксюха клялась, что утащит, откуда-нибудь банку успокоительного, и будет засовывать его в меня насильно, в качестве превентивной меры.
Раздражало всё. Даже собственное отражение в зеркале. Не сиделось одной дуре на одном месте ровно, честолюбие взыграло! Разгребай вот теперь. Ведь даже здесь легко можно было устроиться на работу попроще. Да, конечно, и зарплата была бы меньше, зато всяких лишних командиров в моей жизни не появилось бы.- Ну, что? Умылась, круги под глазами замазала? Беги теперь, а то господииин скоро проснётся, надо будет жрать подать барину! - сказала собственному отражению.
И такую злость почувствовала на собственную бесхребетность. Сказал, жить у меня будешь, я послушалась. Сказал, готовить будешь, и опять я рада стараться. А с чего это вдруг? У нас в стране удержание человека против воли, вообще-то деяние наказуемое законом.
Слабый голос разума попытался пробиться и напомнить, что охрана мне сейчас необходима, и что живя в этом доме, я в безопасности. Но тут же был задавлен волной возмущения на тему, а по чьей вине, мне вдруг охрана понадобилась? Кому спасибо сказать? Нет, никаких завтраков больше не будет! И обедов, и ужинов.
Договорившись сама с собой, я делала только кофе с собой в термос и питалась тем, что не требовало приготовления. Творог, овощные и фруктовые салаты, пара сырых яичек. Тем более, что в обед Сабир продолжал меня таскать в тот самый разбойничий ресторан.
Настроение не улучшилось ни на второй день, ни на третий. На все вопросы я отвечала односложно, пытаясь не нагрубить, но и дать понять, что общаться не желаю. Долгие и пристальные взгляды мужчины старалась и вовсе не замечать. Смотрит и пусть смотрит. Джоконде тоже может, не нравится, что её постоянно рассматривают, ничего, терпит же.
От постоянно туго стянутых волос к концу дня болела голова. Я как никогда была близка к тому, чтобы схватить канцелярские ножницы и отрезать эту косу по самую шею. Ухудшало ситуацию и то, что приближался один из важных для меня дней, осенний праздник Родогощ.
С начала, меня приводила бабушка, после её смерти, я ездила сама. Как бы ни было сложно, мы копили, по немного откладывая каждый месяц. Но два раза в год мы с ней отправлялись на Урал. Здесь, община тех, кто придерживался исконных верований, держала место, куда можно было приехать отдохнуть, побеседовать на тему славянского пантеона, пожить по традициям до Владимирской Руси. И, главное, не столкнуться при этом с осуждением и горячим желанием переубедить тебя и обратить в собственную веру.
Оксана относилась к этому спокойно, говоря, что лишь бы я ей мозг не засоряла, а если моя вера не мешает мне оставаться нормальным человеком, то ей и вовсе всё равно, кому я кланяюсь. Тётя Наргиз только поджимала губы, а вот Заринка всё старалась меня вразумить. Было даже несколько серьёзных ссор, после которых мы просто решили, что не поднимаем эту тему.
Но как уехать сейчас? Даже на пару дней? И это был первый раз на моей памяти, когда я пропущу этот день, когда собирались знакомые мне с детства люди, чтобы встретить значимый для нас и забытый другими праздник.
Да и некоторые находки в счетах спокойствия не добавляли. Сказать о них Сабиру было необходимо, и чем скорее, тем лучше. Всё-таки вредить ему, умалчивая о действительно важных вещах, у меня и мыслей не было. Но даже до того разговора я бы думала, с какой стороны подойти к этой теме, а уж после... И его мрачное выражение лица совершенно не добавляло желания с ним беседовать, тем более на далеко не самую приятную тему.
До праздника оставалось меньше недели. Впритык, что бы добраться. Что ж я такая наивная, пора уже начинать смиряться, что в этом году никак. Задумавшись, я даже не особо поняла, что мы пришли на обед. Настолько уже привычным был этот маршрут, что тело действовало на автомате.
А вот один из завсегдатаев, подошедший к Сабиру и предложивший ему деньги, чтобы забрать меня "себе с ребятами" привычным не был. Я понятия не имела о правилах и порядках этого своеобразного общества. И защититься мне сейчас было нечем.
От одного сального взгляда этого скота хотелось срочно вымыться. От запаха этого мужчины, что добирался до восприимчивого к запахам носа, подступала тошнота. Мне духи-то выбрать было целой проблемой, все средства по уходу я старалась выбирать вообще без запаха или с несильным ароматом. С приправами осторожничала. А тут...
Ну, вот ходишь ты в зал, или куда там ходят такие как он, но не уже ли там душа нет? И если полить несвежую рубашку литром ядрённого одеколона, в стиле знаменитого "Фаренгейта", ситуацию это не спасёт. А в комплексе... Честно, это амбре просто физически невозможно переносить. Тот ещё мускусный аромат! Причем именно тот, натуральный, что воняет!
Я даже сообразить не успела, что вообще происходит, как этот пахучий самец отлетел от стола, не вставая со стула и собирая собой мебель в зале. Сабир набросился на него, молча, ничего не объясняя и без предупреждений. Он просто методично превращал подошедшего в фарш, я отчётливо слышала хруст костей.
И делал это красиво. Даже одежда не скрывала того, как под ней перекатываются мышцы. Широкий замах и чёткий удар. Сабир был в своей стихии. Он действовал, совершенно не нарушая тишины, без лишних движений, а оскал только усиливал его сходство со зверем. Но сейчас я этого зверя не боялась.
Сейчас он восхищал вот этим всеобъемлющим ощущением силы и превосходства. Описать его в этот момент лучше всего можно было фразой из одного из моих любимых мультфильмов. " Силён и очень крут"!
А он вдруг предложил подойти и попинать уже явно не способное к сопротивлению тело. И вот кто бы знал, каких трудов мне стоило отказаться! Так хотелось подойти и со всего маху впечатать зауженный носок туфли уроду под рёбра! Но измываться над противником, которого уже победил кто-то другой, последнее дело, даже при условии, что отдай Сабир меня ему, сочувствия и достойного обращения я бы точно не увидела.
