Заметив, что у Сабира содрана кожа на костяшках, решила ответить тем, чем могла. Попросила салфеток и льда и сделала холодный компресс, без слов благодаря за заступничество, и за то, что не стал дразнить возможностью передачи в пользование скоту. Ну, не могу я по-другому его назвать!
Нормально пообедать нам в тот день, было не суждено. Только избавились от одного незваного гостя, появился второй. У меня, выросшей с человеком, у которого была аллергия на яд пчёл и всего прочего полосатого семейства, страха или ступора не было. Я чётко знала, что нужно сделать, чтобы и укуса избежать, и насекомое не убивать зазря.
Но мой поступок для Сабира видимо стал каким-то подтверждением каких-то его собственных выводов, потому что, отправив охрану и Влада домой, он отвез меня в своё личное место памяти, поговорить.
Под впечатлением от того, что он оказывается, всё это время думал, что я пережила насилие, я даже забыла поговорить с ним о своих догадках.
Утром я поймала себя на мысли, что думаю, что бы приготовить. Нет, ну а что? Сама себе запретила готовить, сама и разрешу. В конце концов, он не считался, когда заступился за меня в ресторане.
Я почти мурлыкала себе под нос, пока обжаривала порезанное на тонкие полоски мясо и заливала слегка взбитыми яйцами. Яично-мясные блинчики поджаривались с двух сторон, посыпались сладким луком фри, и выкладывались на смазанные соусом тартар листы лаваша. Потом я сворачивала этот лаваш с яичницей внутри в плотные рулетики.
Сабир спустился, когда я уже успела навести порядок и почти домыла посуду. Но мужчина видимо был не голоден, потому что вместо того, чтобы приступить к завтраку, решил продолжить вчерашний вечер разговоров. Прижатая к его телу, которое почему-то обжигало даже сквозь одежду, я меньше всего думала о завтраке и посуде.
Но больше всего волновали его слова. Он даже и не подумал скрывать своих планов. И я не знаю, от чего именно сердце билось, словно я стометровку сдавала на время.
От того что он находился так близко, или от того, что прямо заявлял о своем намерении присвоить меня себе. И становилось страшно. По настоящему страшно. Потому что я прекрасно понимала, что я для него буду одной из вереницы временных любовниц. А он для меня...
Сколько не отворачивайся от правды, самой себе врать бесполезно. Я вряд-ли смогу быстро излечиться от болезни по имени Сабир Агиров, если позволю себе заболеть им.
