Раскопки на Анакена, в ходе которых были извлечены упомянутые выше кости птиц и тюленей, много поведали о питании и образе жизни первых поселенцев на острове Пасхи. Изо идентифицированных 6433 костей позвоночных наиболее часто встречающимися – более трети от общего числа – оказались кости самого крупного из доступных туземцам животных, дельфина-белобочки, морского млекопитающего весом до 165 фунтов. Это поразительно: нигде в Полинезии кости дельфинов не составляют и одного процента содержимого ископаемых мусорных куч. Дельфин-белобочка обычно водится в открытом море, следовательно, на него нельзя охотиться с помощью копий или гарпунов с берега. Напротив, дельфина можно загарпунить только далеко от берега, с борта большого морского каноэ, построенного из высоких деревьев, которые идентифицировала Катрин Орлиак.
Рыбьи кости тоже встречаются среди пищевых отходов первых жителей острова Пасхи, но составляют всего 23 процента от общего количества костей, в то время как во всей Полинезии рыба была главной едой (90 процентов или больше всех ископаемых костей). Столь низкое процентное содержание рыбы в структуре питания жителей острова Пасхи обусловлено его по большей части неудобной для мореплавания береговой линией и стремительно обрывающимся в глубину дном океана, из-за чего вокруг острова мало мелководий и мест, удобных для ловли рыбы сетями и удочками. По той же причине местные туземцы мало употребляли в пищу моллюсков и морских ежей. В противовес этому в пищевых остатках очень большое место занимают морские и наземные птицы. Птичье рагу приправлено мясом огромного количества крыс, которые проникли на остров, затаившись в укромных уголках каноэ полинезийских колонистов. Остров Пасхи – единственный остров в Полинезии, о котором известно, что в местах археологических раскопок количество крысиных костей превышает количество рыбьих. Быть может, вы настолько брезгливы, что находите крыс несъедобными, а мне вспоминается, как во время моего пребывания в Англии в конце 1950-х мои британские друзья-биологи рассказывали мне о способах приготовления жаркого из лабораторных крыс, которых они держали для проведения различных экспериментов, а в голодные военные годы также пополняли этими зверьками свой скудный рацион.
Дельфины, рыба, моллюски, ракообразные, пернатые и крысы не исчерпывают список источников мяса, доступных первым поселенцам острова Пасхи. Я уже упоминал о нескольких находках, связанных с тюленями; некоторые другие костные останки свидетельствуют о случавшемся время от времени употреблении в пищу морских черепах и, возможно, крупных ящериц. Все эти деликатесы готовились на дровах, которые заготавливались – это уже практически не подлежит сомнению – в исчезнувших впоследствии лесах.
Сравнение ранних доисторических мусорных отложений с более поздними и сегодняшнее состояние острова Пасхи позволяют сделать вывод о кардинальных изменениях изначально обильных источников пищи. Дельфины и океаническая (не прибрежная) рыба вроде тунца практически исчезли из рациона питания туземцев по причинам, о которых речь пойдет ниже. Рыба, которую продолжали ловить, была преимущественно прибрежных видов. Наземные пернатые полностью пропали из рациона по той простой причине, что каждый вид начинал исчезать вследствие определенного сочетания чрезмерной охоты, обезлесения и истребления крысами. Это была худшая из катастроф, обрушивавшихся на птиц тихоокеанских островов, превзошедшая по своим масштабам и последствиям даже случившееся в Новой Зеландии и на Гавайях, где полностью вымерли моа и бескрылые гуси, некоторые виды находились на грани исчезновения, но все же многие виды пернатых выжили. Ни один из тихоокеанских островов, кроме острова Пасхи, не оказался в итоге полностью лишенным каких-либо птиц, ранее на нем обитавших. Из 25 или более видов ранее гнездившихся морских птиц охота и истребление крысами привели к тому, что 24 больше не водятся на самом острове, примерно 9 видов, насчитывающих весьма скромное количество особей, вытеснены на несколько прилегающих каменных островков, а 15 видов нет и на этих островках. Даже моллюски и ракообразные были почти полностью выловлены, так что людям в конце концов пришлось есть все меньше и меньше особо ценимых каури и больше второсортных, меньших по размерам черных улиток, и размеры раковин каури и улиток в раскопанных мусорных кучах становятся со временем все меньше и меньше из-за предпочтительного вылова более крупных экземпляров.
Гигантская пальма и все другие ныне вымершие деревья, идентифицированные Катрин Орлиак, Джоном Фленли и Сарой Кинг, исчезли по нескольким причинам, которые либо нашли отражение в документах, либо их можно логически вывести по совокупности фактов. Образцы древесного угля из печей, проанализированные Орлиак, прямо указывают на то, что лес использовался в качестве источника дров. Дрова также сжигали при кремации тел умерших: крематории на острове Пасхи содержат останки тысяч тел и огромное количество пепла, что означает массированное потребление топлива для кремации; топливо на острове – это дрова, дрова – это лес. Лес также подвергался расчистке под посевы и огороды, поскольку большая часть земли на острове, за исключением возвышенностей, в итоге использовалась для выращивания урожая. По обильному содержанию костей дельфинов и тунца в мусорных кучах раннего периода освоения острова можно заключить, что большие деревья, как Alphitonia and Elaeocarpus, срубались для изготовления больших мореходных каноэ; легкие, протекающие тростниковые суденышки, которые увидел Роггевен, не годились для охоты с гарпуном или для дальних и рискованных плаваний. Мы предполагаем, что лес был источником древесины и веревок для транспортировки и установки статуй и несомненно находил намного более широкое применение. Крысы, завезенные ненароком на остров, «использовали» пальмовые и, очевидно, некоторые другие деревья для своих собственных нужд: на каждом из ископаемых пальмовых орехов сохранились следы крысиных зубов; крысы прогрызали скорлупу и делали орехи негодными к прорастанию.
Вырубка леса началась, скорее всего, сразу после появления первых людей на острове, около 900 года н. э., и к моменту открытия острова европейцами в 1722 году лес был изведен полностью – Роггевен не увидел ни одного дерева выше 10 футов. Можем ли мы точнее определить, когда именно, в период с 900 по 1722 год, произошло обезлесение острова Пасхи? На данный момент мы располагаем пятью способами определения. Большинство радиоуглеродных датировок пальмовых орехов показывают возраст до 1500 года, из чего можно заключить, что позже этой даты пальма стала редким видом либо исчезла совсем. На полуострове Поике, где наименее плодородные на острове почвы и, следовательно, обезлесение могло произойти раньше, чем в других частях острова, пальмы исчезли около 1400 года; древесный уголь, остающийся после расчистки лесных площадей под сельскохозяйственные насаждения, исчез около 1440 года, несмотря на то что некоторые другие находки, датированные более поздним временем, свидетельствуют о продолжавшемся ведении сельского хозяйства и человеческом присутствии. Радиоуглеродная датировка древесноугольных остатков из печей и мусорных ям, произведенная Орлиак, показывает, что смена древесного угля на топливо из травы и других мелких растений произошла после 1640 года, даже в домах местной элиты, которая могла еще притязать на последние драгоценные деревья после того, как ничего уже не осталось для простых крестьян. Анализ пыльцы из керна, проведенный Фленли, показывает исчезновение пальм, торомиро и пыльцы кустарников и их замещение пыльцой трав и злаков между 900 и 1300 годами, но радиоуглеродная датировка осадочных пород не дает столь точной даты обезлесения, как непосредственная датировка пальм и орехов. И в заключение: культивация земель в горной части острова, которую изучал Крис Стивенсон и которая могла вестись одновременно с периодом максимального использования древесины и веревок для работ, связанных со статуями, поддерживалась с начала 1400-х до 1600-х годов. Все вышеизложенное говорит о том, что вырубка леса началась вскоре после прибытия первых поселенцев, достигла максимума около 1400 года и была фактически завершена – в зависимости от конкретного места – между 1400-ми и 1600 годами.
В целом остров Пасхи представляет собой самый яркий пример истребления лесов в Океании и один из самых драматичных в мире: лес был вырублен полностью и все виды деревьев исчезли. Последствия не заставили себя ждать: исчезло сырье, не стало добываемых в лесу дикорастущих съедобных растений, упала урожайность культивируемых злаков.
Сырья не стало совсем, или же оно оказалось доступно лишь в очень ограниченном количестве – это коснулось всего, что изготавливалось из местных пород деревьев и птиц, включая древесину, веревки, кору для производства ткани и перья. Отсутствие строевого леса и канатов привело к остановке работ по транспортировке и установке статуй, равно как и строительства каноэ для дальних морских плаваний. Когда пять небольших протекающих двухместных каноэ с аборигенами пристали с целью торговли к французскому кораблю, бросившему якорь у берегов острова Пасхи в 1838 году, капитан записал впоследствии: «Все туземцы часто и в некотором возбуждении повторяли одно слово – миру, их раздражало то, что, как они видели, мы не понимали, о чем идет речь: это слово было названием дерева, из которого полинезийцы делают свои каноэ. Это было предметом их отчаянного поиска, тем, чего они жаждали больше всего, и они пытались использовать любую возможность, чтобы мы это поняли…» Название Теревака – самой большой и высокой горы на острове Пасхи – означает «место постройки каноэ»: до того как ее склоны были полностью очищены от деревьев и превращены в поля, тут валили лес и обрабатывали стволы для изготовления из них корпусов каноэ. Здесь по сей день можно найти каменные сверла, скребки, ножи, зубила, долота и другие инструменты этого периода для обработки древесины и строительства каноэ. Нехватка или полное отсутствие дерева означало также, что люди лишились дров для отопления жилищ, приготовления пищи и согревания у пламени костров ветреными и дождливыми зимними ночами, когда температура падает до 10 градусов по Цельсию. Вместо этого после 1650 года приходилось жечь траву, солому, сушеный сахарный тростник и прочие отходы земледелия для отопления. За обладание оставшимися древовидными кустарниками должна была развернуться нешуточная борьба: нужда в тростнике и мелких ветках для покрытия крыш жилищ, в древесине для утвари и в коре для ткачества никуда не исчезла. Должны были измениться даже традиции погребения: кремация, которая требовала большого расхода дров в расчете на одно тело, вышла из употребления и уступила мумификации и захоронению.
