— Ну, давайте, мертвяки, подходите, — злобно улыбнулся Костик. — Пооткручиваю вам головёшки шреки лошарные! Выхухоли лузерные! Чё ты мне своим перочинным ножичком махаешь? Яйца себе обрежешь, индюк гамбургский! Лохотронщики сиволапые! Думаете всё! Копец котёнку?! Как бы не так! Хейдхантеры недоделанные! Гнилозубый хорош чилить! Понторез ссыклявый! Ты — первый!
Гнилозубый остановился и оглянулся на того, что среднего роста в потёртой коричневой кепке.
— Ты кто такой, фраерок? — спросил тот, медленно доставая папиросу и закуривая. — Откель нарисовался? Такой базар устроил, что даже меня пробрало. Словечки непонятные, но звучат солидно. Обзовись.
— Оно вам надо? — буркнул Костик и сплюнул.
— Нам без разницы, — ответил плевком гнилозубый. — Подыхай так.
— А чё у тебя подштанники мокрые? — издевательски спросил Костик. — Напрудил уже? Лошок членистозадый!
Лицо гнилозубого перекривилось.
— Я ж тебя на лоскуты, сосунок…
— Остынь, Паштет! — остановил гнилозубого всё тот же ни чем не примечательный бандит в коричневой кепке. — Нравишься ты мне, фраерок. Но ведь и понимаешь, что живым нам тебя отпускать не с руки. Видел много. Так что не обессудь. Паштет, Куцый! Валите его!
Костик приготовился к своей последней битве. Глаза прищурены, челюсти сжаты, все мышцы на пределе. Булыжник, пропитанный энергией мощи, рвётся в бой.
И почему-то в голове закрутилась песня, которую часто напевал дед. Даже слова вспомнились в такой-то неподходящий момент.
— Наверх, о товарищи, все по местам! Последний парад наступает! Врагу не сдается наш гордый «варяг», Пощады никто не желает!
Первые слова песни заставили бандитов потерять доли секунды. Костик, продолжая напевать, ударил со всей силы Паштета булыжником один раз и второй. И пропустил выпал низенького юркого небритого мужичка, которого обозвали Куцым. Обожгло левый бок, но булыжник нашёл голову второго бандита. И тут же бок взорвался от новой боли, в голове вспыхнуло и потемнело…
Веки, налитые неимоверной тяжестью, всё же удалось приподнять. Перед глазами расплывалось, не удавалось сфокусироваться. Не прошеные слёзы резкости не добавили. Попытка поднять руку, чтобы протереть глаза, отдалась жуткой болью во всём теле.
Костик застонал и его замутило. Он поморщился. Шершавый язык окорябал нёбо.
— Пить, — шёпотом выдохнул он и скривился от боли в голове.
На губы капнуло несколько капель тёплой воды. Костик облизнулся, открыл рот, но больше капель не было.
— Ещё, — простонал он.
— Потерпи, миленький, доктор пока не велел, — раздался голос Алевтины Петровны. — Сейчас я за ним сбегаю. Потерпи, сынок.
Стукнула дверь. Костик попытался вспомнить, что с ним и память услужливо нарисовала злобную ухмылку Паштета с обнажением гнилых зубов.
«Живой, значит. Повезло. Но как не добили? Кто-то помешал?»
— Так, Александров, где болит, что болит, как себя чувствуете? — раздался над Костиком знакомый голос доктора.
— Платон Сергеевич, — прошептал Костик. — Болит всё. Ещё мутит. А чувствую себя так, словно полуторка переехала.
— Хорошо, хорошо, — проговорил Платон Сергеевич и сжал запястье Костика. — Пульс в норме. Жить будете. Алевтина Петровна покормите бульончиком и воду можно давать пить. Тёплую. Давайте я осмотрю рану.
Доктор загнул край одеяла, пробежался пальцами по бинтам.
— Завтра сделаем перевязку. Голова болит?
— В глазах будто туман стоит. Лишь очертания. Я вас только по голосу узнал. И, это, почему я сознание потерял так резко? Вроде ударили ножом в бок, а я отрубился?
— Сознание вы потеряли от удара по голове. Надо сказать крепкая у вас голова, Константин. Не проломили, но оглушили.
— И не добили? — поморщился от укола боли в голове.
— Патруль вспугнул. Следователь придёт и всё расскажет. А сейчас перекусить и спать. Набирайтесь сил. Всё плохое позади. Организм молодой. Алевтина Петровна…
Доктор что-то очень тихо прошептал медсестре и вышел из палаты.
— Забыл спросить, — проговорил Костик, переходя с шёпота на не громкий голос. — Что со зрением? Вернётся?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Молчи, сынок, молчи. Вернётся твоё зрение, никуда не денется. Сейчас покушаем и поспи.
Желудок приятно заурчал, когда тёплый вкусный бульончик пролился внутрь. Даже постоянная боль притупилась, и Костик провалился в сон.
Он стоит у бортика ледовой площадки и смотрит на тренировку игроков хоккейной сборной СССР. Лица у игроков почти все знакомые. Ребята улыбаются, глядя на Костика. Он улыбается им в ответ. Хочется выйти на лёд вместе с ними, но что-то держит, не даёт сделать шага. Костик с огромным трудом преодолевает сопротивление, и его конёк касается льда…
Нестерпимое желание опростать мочевой пузырь вытянуло Костика из приятного сна. В палате было совершенно темно и как достать утку, если каждое движение отдаётся нестерпимой болью?
— Есть кто? — спросил Костик, не надеясь на ответ. — Терпеть до утра никак.
Каково же было удивление, когда прозвучало слово: сейчас! Костик даже растерялся. Чьи-то крепкие заботливые руки подсунули под него утку. Разглядеть в темноте того, кто неожиданно помог не оконфузиться, оказалось невозможно.
— Спасибо, — благодарно проговорил Костик.
— Спи, — долетел ответ.
И Костик уснул.
…Зрители ревели! Финал чемпионата СССР по канадскому хоккею. Январский мороз щиплет нос и пальцы рук в утеплённых армейских перчатках. Решающая игра чемпионата, в которой станет известен первый победитель страны по канадскому хоккею. Московские клубы ЦДКА и «Динамо». Одна из этих команд начнёт писать историю советского хоккея с золотых медалей.
— На площадке идёт жёсткая бескомпромиссная борьба. Динамовцы атакуют. Медведев находит пасом Блинкова, тот ловко уходит от Старовойтова, но бросить по воротам не дали. Шайбу подхватил Александров, бросок…
Костик смотрел в потолок и не мог поверить, что хоккей был во сне! Настолько всё выглядело реалистично. Переживания, морозец, столкновения, рёв зрителей, клюшка, партнёры, соперники.
Мышцы! Они приятно ныли! Словно после физической нагрузки! Как такое может быть? Костик напрягся. Руки двигаются, ноги шевелятся, но встать с кровати невозможно. Любое движение вызывает боль. И если при движении конечностями боль терпима, то тело реагирует на движения острой пронзительной болью. Даже в глазах темнеет.
— Александров, как себя чувствуем? — раздался голос Платона Сергеевича. — Сегодня к тебе придёт следователь из УГРО. Голова не болит? Сможешь вспомнить и рассказать, что случилось?
Костик кивнул.
— Хорошо. Ночью как спалось? Боли, кошмары были?
— Нет. У меня другое.
— Другое? — удивился доктор. — Что за другое?
— Снился сон, что играю в хоккей, а когда проснулся, то ощутил, как приятно побаливают мышцы.
— Интересно, — улыбнулся доктор. — К игре вас не Алевтина Петровна готовила?
— В смысле? — не понял Костик.
— Она по утрам вам массаж делает, чтобы вернуть мышцы в рабочее состояние. Спросите её. И, кстати, у вас сегодня после обеда перевязка. Придётся немного потерпеть.
— Платон Сергеевич, а чего я не в общей палате, а отдельно?
— Вы у нас на особом счету, — улыбнулся доктор. — Сам товарищ Филатов просил определить вас отдельно ото всех. А Филатов, это начальник уголовного розыска. Понял? А вы есть важный свидетель. У дверей палаты сидит охранник. Беспокоятся о вас. Убитый то не последний человек в городе был. Такие вот дела. А вот и Алевтина Петровна! Пришёл?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Пришёл. Сердитый какой-то. Говорит, за две недели столько времени потеряли. Словно мы виноваты, что людей убивают в городе.
— Здравствуйте! — громким голосом сказал вошедший в палату следователь с чёрной папкой подмышкой. — Могу я поговорить со свидетелем?
Доктор и санитарка молча вышли.
