— Не знаю, что ты там поняла, Олесь. — Я чувствовала, как внутри меня растет напряжение. — Но давай вернемся к тому Новому году. Ты мне соврала?
— Нет, не соврала! Я сказала то, что услышала. Что хотела услышать, — негромко добавила Лурия. — Он точно не собирался ехать с Кальяновым, Савва вообще никого из нас брать с собой не хотел.
— И ты наплела мне…
— Мы все ревновали Савву к тебе! — перебила меня Олеся. Она резко встала, сделала несколько нервных шагов и, наконец, обернулась ко мне. — Не только я, Кать. Мы все. Думаешь, никто не понимал, что Баринов тусит с нашей не самой популярной компанией только из-за тебя? Мы никто ему не были нужны! И терпел он того же Кальяна только потому, что ты всегда с собой таскала Пашку.
— Это было так очевидно?
— Мне — да, думаю, Кальянов тоже понимал, что Савва неровно к тебе дышит. Я не знаю, Кать, что у него в голове. Со мной он о тебе никогда не говорил. Но когда Савва рванул к тебе…
— Ты испугалась? — Я встала со скамейки и подошла к Олесе. — Подумала, что у нас с ним завяжется роман? Да я тогда вообще ничего не понимала!
— Вы поссорились с Кальяновым, он спокойно приехал к Баринову без тебя. Все могло случиться и…. я понимала, что ты для него не будешь однодневкой.
Олеся замолчала, откровения дались ей нелегко — она стояла бледная, осунувшаяся, даже умелый макияж не мог скрыть усталость.
— Это было подло, Олесь, — я говорила спокойно, хотя внутри меня все бушевало. — Мы с тобой подруги, и Баринов тебе ничего не обещал! Ты должна была мне сказать правду!
— Если бы Савва хотел, он нашел бы тогда другой способ, но он не стал тебя отбивать у Пашки. Я не горжусь тем, что я сделала, но не надо из меня делать разлучницу. И вообще, ты, кажется, замуж выходишь!
— Ты по-прежнему любишь Баринова? — Меня не взволновал ее намек на Пашку, сейчас было важно другое.
— Для тебя это что-то изменит, если я скажу «да»? — Лурия криво улыбнулась.
— Не изменит, — я честно призналась. — Но я хочу знать правду.
— Нет, Кать, уже нет. Но фантомная боль осталась. Наверняка не только у меня после разрыва. Так что подумай хорошенько, прежде чем ставить все на кон.
Я смотрела, как Олеся уходит, цокая каблучками. Вместе с ней уходили годы нашей дружбы, как бы пафосно это ни звучало. Я смотрела ей вслед и вспоминала, как мы познакомились еще на первом курсе, как я у нее «сдирала» макроэкономику, а она у меня — английский, как я ее успокаивала после третьего курса, когда Олеська застала своего тогдашнего парня с другой, как потом привела ее в «Элиот». Да чего у нас только не было за эти годы?!
Честности и доверия.
На душе было противно. Правда далась мне слишком дорогой ценой — я потеряла подругу. Но Олеся права: не в ней причина, что все сложилось так, как сложилось.
Я еще задумчиво бродила по скверу, когда в сумке зазвонил мобильный. Пашка. Глядя на его счастливое улыбающееся лицо на экране телефона, я чувствовала опустошение. Новый инсайт не улучшил настроения — мне стало понятно, что Кальянов перестал быть моей тихой гаванью, куда я всегда бежала, где пряталась, искала и находила утешение.
— Привет, Паш. Как дела?
Я все-таки ответила и сейчас вслушивалась в довольный, но немного уставший голос жениха. Пашка рассказывал о своем первом дне в «Элиоте».
— …все такие милые, Диля — просто солнце — целый день от меня не отходила. Жаль, что не ты, — добавил он. — Но работы реально много, я еще в офисе. Кстати, знаешь, меня, наверное, пересадят к вам в маркетинг. Мне сказали, если Баринов разрешит. Все-таки SMM больше к маркетингу относится, чем к пиару.
— В разных компаниях по-разному, — на автомате ответила я. — В зависимости от целей.
Пашка продолжал непринужденно болтать, будто и не было этих ссор в последние дни, словно я не вмазала ему пощечину, а он не пропадал полночи непонятно где.
Еще пару недель назад я назвала бы это легкостью, сейчас — поверхностным и несерьезным отношением к тому, что действительно важно.
Хотя важно это только для меня.
— Слушай, мы с ребятами вечерком в бар заглянем, отметим, так сказать, мой первый день. Надо налаживать новые контакты. Не обидишься, если я чуть задержусь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ты же днем писал, что скучаешь, а даже не спросил меня, как я провела день! Мне вдруг захотелось закричать во весь голос, что я целовалась с Бариновым, его ненаглядным Саввой! И мне это очень понравилось. Так понравилось, что уже сейчас хочу повторить!
— Кать, ну ты обиделась? — по-своему истолковал мое молчание Кальянов. — Для меня это важно, очень…
— Ну раз важно, так иди, конечно, — бросила я. — Ребятам привет!
— Да? Ты точно не обидишься? — По голосу казалось, что он растерялся, наверное, ожидал, что я буду против.
— Нисколько. Хорошо повеселиться, Паш.
И нажала на отбой. Я действительно не расстроилась, хотя и не смогла не обратить внимания на то, что он не позвал меня с собой. В конце концов, мы работаем вместе, я всех парней в пиаре «Элиота» отлично знаю…
Домой ехать совершенно не хотелось. Тишина квартиры уже угнетала, стоило только подумать о ней. Диля… Вот кому бы я без раздумий позвонила раньше, я всегда к ней приходила, когда у меня были проблемы. К ней и к Пашке. Два самых близких мне человека.
Я вертела смартфон в ладони, хотя уже знала, кому сейчас позвоню. Как и Кальянов, я не собиралась коротать вечер в одиночестве.
— Инга, привет, — выдохнула я в трубку, едва услышала звонкое «Алло» Лисецкой. — Ты где сейчас?
— Подхожу к дому, я сегодня чуть раньше сбежала с работы. Молодец, что позвонила. Поболтаем? Ты Савву нашего, часом, не убила?
От бодрого и веселого голоса Инги на душе стало чуть светлее.
— Я приеду к тебе? Можно? Заодно и поговорим. Мне есть что рассказать.
В телефоне неожиданно повисла пауза, я уже решила спросить, что не так, но Лисецкая меня опередила:
— Конечно, приезжай. Мы вдвоем? Девочек не зовем?
— Нет, давай без них. Я заскочу в кулинарию, возьму что-нибудь.
— Нет, не нужно, Кать, у меня все есть.
Я удивилась: Лисецкая в отличие от домовитой и хозяйственной Диляры никогда не заморачивалась готовкой. У нее и в холодильнике всегда было шаром покати. Когда мы собирались у нее, всегда еду притаскивали из соседнего супермаркета.
И все же с пустыми руками я не пришла — купила по дороге ее любимые пирожные. Оказалось, что зря: кухня Инги была заставлена едой, да не из супермаркета, а из очень хорошего сетевого ресторана, если верить упаковке.
— Вау! — Я не верила глазам. — Я что-то пропустила в твоей жизни?
— Нет, конечно же, нет. — Подруга потянула меня с кухни. — Спасибо за пирожные. Давай в ванную, и потом наконец расскажешь мне, как там у тебя с Бариновым переговоры прошли. Да еще и мобильный отключила.
— Ин, может, я не вовремя? Ты кого-то ждала вечером. Ну не меня же.
Лисецкая вспыхнула, засуетилась, а потом, опустив глаза, кивнула.
— И?.. — Я выжидающе смотрела на подругу, но та молчала. — Слушай, я не знала и не собиралась тебе портить свидание. Мы можем завтра поболтать — за обедом, например.
Я не хотела уходить от Лисецкой: по сути, она — единственная подруга, с которой мы не поссорились за последнюю неделю. И единственный человек, кому я могу сейчас выговориться. Но у Инги давно не складывалось на личном фронте: уже год она была безответно влюблена в Артура Саркисова, но тот едва обращал на нее внимание. Неужели она наконец выкинула этого красавчика из головы и нашла себе нормального парня?
— Ничего страшного. — Инга махнула рукой. — Я уже все отменила, так что целый вечер только с тобой. Марш в ванную, Дымова!
Мне было неловко перед подругой, но я быстро подавила в себе чувство вины — Инга, если бы очень хотела, выставила бы меня за дверь. Но она сделала выбор в мою пользу. В отличие от Олеси.
— Ну, рассказывай! И с самого начала. — Лисецкая сидела в темно-синем кресле на кухне, которое, как я хорошо знала, ночью могло превратиться в кровать. Не раз на нем ночевала.
