— Чужачка, — улыбается Максим, и я замечаю за поворотом больницу. — Мы именно этим и занимаемся.
Мне становится не по себе от того, что кто-то хочет моей смерти. Пробегает холодок по спине, и я вжимаюсь в сидение, сцепив перед собой руки.
— Не волнуйся, — увидев беспокойство на моем лице, протягивает парень, сбавляет скорость и останавливается напротив здания городского госпиталя. — Ты в безопасности, если не будешь совать свой нос туда, куда не следует.
— По-моему мы уже поняли, что это моё любимое занятие.
— Тогда будь осторожна, и не действуй сгоряча. Иногда поспешные выводы приводят к неисправимым последствиям.
Я киваю и громко выдыхаю.
— Что ж, — поправив волосы, я улыбаюсь. — Спасибо за то, что вызволил меня из этой тюрьмы и позволил немного отдохнуть.
— Ну, вызволила себя ты самостоятельно, а я лишь вовремя оказался рядом.
— Уже не в первый раз.
Вновь наши взгляды встречаются, и вновь хочется смотреть в глаза Макса бесконечно долго, но на этот раз я не позволяю ему контролировать себя. Кивнув, на прощание машу рукой и осторожно выхожу из машины.
— Лия. — Обескуражено разворачиваюсь. Парень смотрит на меня, и загадочно улыбается, чего-то ждет, но чего? У меня внутренности сворачиваются в трубочку, я еле стою на ногах, пошатываюсь и неуклюже выравниваюсь. — Инициация перенесена на конец ноября, но это не значит, что стая перестанет собираться. Каждое третье воскресение мы ходим в бар рядом с набережной, и ты приглашена.
— Что, уже смирился с тем, что я одна из вас? — мой голос дрожит, но я надеюсь, он не заметил.
— С этим нельзя смириться. Ты всегда останешься для меня чужачкой. — Я собираюсь, ответить что-то едкое, колкое, но вдруг замечаю, как дергается уголок его губ, и замираю, не в силах вымолвить и слова. — Но раз я решил стать твоим личным телохранителем, я должен находиться рядом. А рядом — это на расстоянии нескольких метров друг от друга. Не больше.
— Мне не нужен телохранитель. Я не такая слабая, как ты думаешь.
— Отлично. В таком случае, телохранитель нужен мне.
— Что ж, — внутри взрываются огромные шары с горячей жидкостью. Они ошпаривают органы, и мне становится так жарко и душно, что я мгновенно забываю о холоде. Практически не могу дышать, держусь на плаву лишь за счет сохраненного секундой назад кислорода. И это ощущение не покидает меня вплоть до того момента, пока я не договариваю фразу. — Тогда ещё встретимся.
— Не сомневаюсь в этом.
Макс закрывает окно, и я резко отворачиваюсь. Не могу больше смотреть на него, просто не нахожу сил. Стремительно иду в больницу, прижимаю к себе руки, и отказываюсь осмысливать произошедшее. Ладони вспотели. Вытираю их о штаны и громко выдыхаю. Слишком странно, слишком просто. Не бывает такого, что ты не знаешь человека, а потом внезапно перестаешь дышать в его присутствии. Не так быстро! Не так скоро!
Я вхожу в больницу, и на пороге случайно сталкиваюсь с женщиной. Тело отвечает на удар, и ноет, словно ребенок, которого разбудили. Мышцы шеи схватывает легкая судорога, и мне трудно шевелить головой. Прикусываю губу. Моргаю и пытаюсь взять себя в руки. Выпрямляюсь, так сильно, как могу, иду мимо охранника и замечаю, как он выходит на середину прохода, чтобы перегородить мне путь.
Сердце подпрыгивает.
— Куда направляемся? — его голос тяжелый, прокуренный. Я поднимаю взгляд и замечаю седые усы, широкие брови и низко посаженные глаза. Сглатываю.
— Я иду в палату.
— Время для посещений закончилось полчаса назад. Так что не судьба.
— Вы меня не поняли. — Отрезаю я, и выдыхаю. — Я направляюсь к себе в палату. Выходила подышать.
— Неужели? — охранник устало выдыхает. — Имя. Фамилия?
— Лия Бронская.
— Так-так, — мужчина смотрит в толстую тетрадь и ведет по колонке пальцем. — Есть такая. И почему ты выходила? Пациентам, которые лежат в твоем отделении, запрещается покидать территорию больницы.
— Ну, а мне разрешили.
— И кто же?
— Родители, — лгу и не краснею. — Они здесь работает. Бронский Андрей Александрович и Бронская Вероника Николаевна.
Неожиданно охранник усмехается и громко захлопывает тетрадь. Я дергаюсь и поджимаю губы.
— Они хотя бы сами об этом догадываются? — Хочу ответить, но вместо этого устало выдыхаю. Конечно, они понятия не имеют, что я выходила. Начинает болеть голова. Я морщусь и вновь смотрю на мужчину.
— Пожалуйста, пропустите меня. Этот день был долгим. Я очень устала.
— Ну и кто тебе виноват, что ты не отдыхала в палате?
— Прошу вас. — Возможно, я унижаюсь, но сейчас меня это не волнует. Голова кружится, кружится, кружится. Наверно, так на мой организм действует запах лекарств и старой мебели, который встретил меня с распростертыми объятиями уже на пороге. — Такого больше не повторится. Я обещаю.
— Ты же понимаешь, что я должен вызвать твоих родителей?
— Не надо. Они не поймут.
— Прости. — Охранник тянется рукой к рации, но я неожиданно хватаю его за запястье. Он удивленно вскидывает брови, замирает. Мне самой не по себе, и поэтому я неуклюже разжимаю пальцы и испуганно выдыхаю.
— Пожалуйста. Прошу вас, не делайте этого. — У меня в запасе ещё несколько секунд, прежде чем он вновь решит сообщить о моем побеге, и я выпаливаю. — Ко мне приезжал мой парень. Родители не одобряют его, и на этой почве мы сильно ссоримся. Поймите, если они узнают, что он приезжал навестить меня, нам больше не разрешат видеться! Умоляю, мне не выдержать этого!
О да. Актриса из меня прекрасная. Врать я всегда умела, но это что-то новенькое.
Охранник цокает, и недовольно складывает на груди руки.
— И мне от этого что? Девушка, есть определенные правила и…
— Прошу вас! — перебиваю я, и пытаюсь сделать жалостливый вид. — Пожалуйста. Я больше никуда не уйду. Обещаю! Только позвольте меня вернуться в палату. Мама скоро придет на работу, и она захочет навестить меня. Если меня там не будет… — я наиграно прикусываю губу и отвожу взгляд в сторону.
— О боги, — хрипя, протягивает мужчина и внезапно раскидывает руки в стороны. — Чтобы больше не попадалась мне на глаза, ясно?
Я киваю и благодарно улыбаюсь.
— Спасибо вам большое.
— Иди уже! — он переминается с ноги на ногу и бормочет. — Молодежь.
— Спасибо, — вновь кричу я, и срываюсь с места. Надо идти как можно быстрей, пока он не передумал, но головная боль перерастает в нечто большее. Я чувствую, как немеют ноги, и вижу, как темнеет перед глазами, поэтому притормаживаю. Недоуменно придавливаю рукой живот. Мне явно не по себе. Может, так на меня подействовал свежий воздух?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
