Сталин поднял голову, - Товарищ Бережной, есть мнение, что вы наш человек, и мы с вами сработаемся. Сейчас товарищ Поскребышев вызовет для вас машину, и вас отвезут в гостиницу к товарищу Василевскому, тут недалеко. Будут ли у вас еще какие либо просьбы?
Я вздохнул, - Если можно, товарищ Сталин, то выделите для "Молнии" как можно больше подвижных соединений...
- Вы не торопитесь. Еще раз обсудите все с Василевским, пока он в Москве и с Ватутиным. Мы вам верим, и для "Молнии", выделим все что сумеем. Только товарища Буденного с его корпусами не просите, у него весной будет своя сольная партия. - Сталин пожал мне руку. - До свиданья, товарищ Бережной, жду вас здесь через неделю с окончательным вариантом плана.
28 января 1942 года, полдень. станция Воронеж. Гвардии майор Сергей Александрович Рагуленко Утром по эшелону зачитали Указ Верховного Совета СССР. Согласно ему наша бригада стала 1-й гвардейской, Ордена Боевого Красного знамени, Отдельной Тяжелой Механизированной бригадой ОСНАЗ РГК. По этому поводу приказываю разлить личному составу после завтрака "по писят" из НЗ. Награждение всей бригады - это дело святое. Мы теперь не хухры-мухры, а круть неимоверная, и вкатываемся в историю, как по рельсам.
Но блин, война ведь только начинается. В первую очередь для немцев, которым предстоит на собственной шкуре узнать, что такое русский солдат, доведенный до состояния ярости. Ну, и для нас тоже, потому что немец мужчина серьезный, и подходить к нему надо во всеоружии. Чует моя пятая точка, что мы уже успели так отравить жизнь Алоизычу, что скоро на нас начнется персональная охота с помощью диверсантов, массовых налетов авиации и прочих фрицевских понтов.
Конечно, та хохма, что официально мы уехали в Сталинград, может собьет парней Канариса со следа, а может и нет. То, что мы туда и не собираемся - к гадалке не ходи. За Красным Лиманом эшелон свернул на север, а не на юг, и теперь каждый удар колес по стыкам рельсов приближает нас к столице нашей родине, Москве.
Настроение у народа приподнятое, мы опять уходим с места сражения победителями. Командование и штаб батальона едет в одном вагоне со взводом разведки и управления, которым командует капитан Борисов. С ним и его бойцами мы вместе прошли весь путь от набережных Евпатории до позиций под Краматорском. За это время паренек изменился даже внешне, как и его бойцы. С лица куда то исчезло выражение растерянного недоумения и отчаянного упорства, сменившееся на осознание своей силы и мастерства. Мы можем их побеждать, побеждать в их же стиле, нагло врываясь в ничего не подозревающие города со спящими гарнизонами. Можем, одетые в форму противника, тихо снимать часовых, открывая тем самым дорогу бронетехнике. Можем выйти с немецкой панцеркамфгруппой баш на баш и, оставив от нее только груду изуродованного металла, пойти дальше, выполняя задание Родины.
Мы, это не только бойцы пришедшие из нашего, навеки потерянного 2012 года, мы - это ВСЯ бригада. Честно говоря, чем дальше, тем я больше начинаю забывать, кто есть кто. С начала боев мы потеряли двенадцать человек из исходного, как здесь принято выражаться, инструкторского состава моей старой роты, ставшей костяком батальона. Инютин, молодой взводный лейтеха, словил шальную пулю в лицо под Саками. Его заменил старшина Гаврилов, которому при переаттестации дали мамлея. Еще три контрактника легли, когда мы деблокировали Севастополь. Восемь парней при разных обстоятельствах погибли во время рейда по степям Таврии. Раненых два десятка, но комбриг нас заверил, что все они вернутся к нам до начала нашей переброски на фронт. У местных потери еще больше - тридцать семь убитых и более полусотни раненых. Да, но ведь их вдвое больше, чем инструкторов, так что относительный результат не так уж плох. И главное, не подбита и не сгорела ни одна БМП. Техника в исправности и на ходу. Правда, сильно напрягают немецкие тягачи. Все время надо помнить, что по сравнению с нашей бронетехникой это жуткий эрзац, не обладающий ни настоящей проходимостью, ни достаточными бронированием и огневой мощью. По сути, это только транспорт для перевозки пехоты на марше. Колесные броневики у немцев лучше, но этих трофеев хватило только на роту разведки. Ах, как было бы хорошо иметь более-менее стандартную технику, а не эту сборную солянку. Уж мы тогда бы показали немцам, что такое настоящий "боевой биатлон".
Что-то мальчики мои боевые погрустнели, задумались. Каждый из них уже терял боевых друзей. Разведчики-черноморцы отступали от Измаила к Одессе, потом два месяца боев, и эвакуация в Крым. Это было время, когда над их головами непрерывно висели немецкие самолеты, когда Красная Армия терпела поражения и отступала. Да, может показаться, что мы пришли, и в одночасье все изменили. Но на самом деле все совсем не так. Мы только, говоря боксерским языком, сбили немцам дыхание, и перехватили инициативу. А еще, как говорят, с нашей помощью было обезврежено несколько суперидиотов, окопавшихся на командных должностях. И, как говорил мой дед, - Чо маемо, то маемо! - он, Петро Рагуленко, сейчас, кстати, где-то там, в той мясорубке, что мы закрутили вокруг Сталино... Надо будет отослать бабке, жене его, фото и денежный аттестат, пусть своего сыночка, который вырастет и станет моим батей (с ума сойти!) получше кормит. Морда лица у меня вполне фамильная, так что я могу назваться их дальним родичем.
Ну вот, сейчас я и сам впаду в грех тоски и уныния... Нет, надо развеивать эту нечисть немедленно.
Я посмотрел на Борисова, - Товарищ капитан, гитару в студию... Вон, брезентовый чехол, прямо за вами... Ага, она самая...
Капитан подал мне гитару и улыбнулся, - Товарищ майор, давайте нашу, бригадную... - седой, а в душе все еще мальчишка. За матерчатой занавеской, отделявшей большую часть вагона от "кубрика", девушек-зенитчиц, как то подозрительно замолчали.
Я вынул гитару из чехла, взял несколько аккордов, подкручивая колки, - Итак, товарищи, - я кивнул в сторону занавески, - и еще раз товарищи. Гимн Гвардейской Отдельной Тяжелой Механизированной бригады ОСНАЗ РГК... - Видно заклинание было произнесено верно, и из-за занавески выглянула забавная конопатая мордашка. Это была девичья разведка, подносчица боеприпасов Даша. Мне кажется, что она вообще малолетка, и приписала себе пару лет в военкомате... Но это не важно, в нашей истории через полгода весь полк должен был героически погибнуть, стреляя прямой наводкой по немецким танкам... Теперь этого наверное уже не будет. Я ударил по струнам, старясь подстроить ритм под стук колес...
Здесь птицы не поют, Деревья не растут, И только мы к плечу плечо Врастаем в землю тут...
Сначала один, потом еще и еще, ребята начали подпевать.
Горит и кружится планета, Над нашей Родиною дым, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех, мы за ценой не постоим, Одна на всех, мы за ценой не постоим.
Глаза разведчиков загорелись, некоторые начали отбивать ритм на котелках, добавляя к мелодии грозный рокот.
Нас ждёт огонь смертельный И все ж бессилен он, Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный, Особый наш тяжелый батальон, Особый наш тяжелый батальон,
Девушки, осмелев, полностью отдернули занавеску, и расселись на нарах, как воробушки на жердочке. Ну, прямо концерт в сельском доме культуры...
Лишь только бой угас, Звучит другой приказ, И почтальон сойдет с ума Разыскивая нас.
Закончили песню мы грозным пророчеством:
Когда-нибудь мы вспомним это И не поверится самим, А нынче нам нужна одна победа, Одна на всех, мы за ценой не постоим,
Вагон грохотал аплодисментами. Потом Петя Борисов забрал из моих рук гитару, и сбацал "Комбата". И когда только выучил, да еще втайне от любимого командира. Тут хош не хош, а слеза на глаза накатила. Потом гитара пошла по кругу, концерт народной самодеятельности, блин.
Потом тоже "любешные", потом: "Сережка с Малой Бронной, и Витька с Моховой", "Орлята учатся летать"... Потом были "Дороги", "Землянка", "Жди меня"... Тут уже глаза влагой стали наполняться у зенитчиц... Высокая сероглазая москвичка, Маша Калитина, протянула было руку за гитарой... На нее особо подействовала песня про не вернувшихся с войны московских парней. Это для нас, не москвичей, это просто слова, а для таких, как она, это конкретные имена и лица. Мальчики, ушедшие на войну прямо с выпускных вечеров. Это было. Потом на войну пошли девочки... В зенитчицы, санитарки, радистки. И сколько из них сгорело в этом огне, тоже не счесть. Не более 3% из них воротились домой. В нашей истории это было поколение, почти подчистую выбитое свинцовым военным градом. Но мы так и не узнали, что хотела исполнить нам Маша, потому что завыла сирена воздушной тревоги, смешавшаяся с паровозным гудком. Налет.
