– Уолтер Кэрри сидел в зале для допросов один, в наручниках, – говорил Казински. – Мы с Вэнсом наблюдали за ним из соседней комнаты, через одностороннее зеркало. Адвокат все не ехал, и мы с Вэнсом начали разрабатывать стратегию. При адвокате надо было действовать как можно более тонко. Я взял на себя роль злого копа, Вэнс – союзника Уолтера Кэрри. Поэтому, когда Кэрри потребовал воды, ее понес именно Вэнс: удобный случай завязать с ним отношения. Вэнс вошел в зал со стаканчиком воды, расстегнул у Кэрри наручники. Ровно в этот момент я заметил у Вэнса под курткой рукоятку служебного револьвера: он забыл его оставить перед тем, как войти. Ну, вы все не хуже меня знаете, это правило не то чтобы всегда неукоснительно выполняется. И тут Кэрри заговорил. Сказал: “Порешил я ее, шлюху”. Вэнс отреагировал очень спокойно – мы имели добровольное признание. И как знаток процедуры спросил: “К тебе едет адвокат, ты отказываешься от его присутствия?” Кэрри было не узнать, он был словно одержимый. Хохотнул: “Я ее шлепнул, потаскуху, неверную шлюху, она мне рога наставляла в моей же постели. Что, по-твоему, может сделать адвокат? Мне от смертной казни не уйти”. И на этих словах он вдруг заплакал. Прямо как ребенок. Говорил про родителей, как они приедут смотреть на казнь. Тогда Вэнс заверил Кэрри, что поможет ему всего этого избежать, даже похлопал его по плечу, чтобы тот продолжал говорить. Спросил, можно ли записать их разговор, Кэрри согласился. Вэнс включил камеру на треножнике, напротив стола. “Можешь повторить то, что ты только что сказал, Уолтер?” Кэрри разрыдался: “Я ее убил. Я убил Аляску”. Помолчал, а потом добавил: “Мы убили Аляску. Я был не один. Со мной был Эрик Донован”. Мы с Вэнсом остолбенели: “Эрик Донован был соучастником убийства?” – переспросил Вэнс. “Да, не одному же мне отдуваться. Ее убили мы с Эриком. Вот вы пуловер нашли… это его. Инициалы ‘M’ и ‘U’, это Monarch University, университет, где он учился. Проверьте, сами увидите, я правду говорю…” Вэнс выключил камеру, обернулся к одностороннему зеркалу переглянуться со мной. И вдруг Кэрри набросился на Вэнса и выхватил у него пушку. Все произошло так быстро, что я даже вмешаться не успел. Вэнс вцепился в револьвер, раздался первый выстрел. Зеркало разлетелось вдребезги. Я пригнулся, чтобы достать оружие. А распрямившись, увидел, что Уолтер одолел Вэнса, и прежде, чем я успел среагировать, выстрелил ему в голову. Я заорал и прицелился в Уолтера, но он тут же приставил пушку Вэнса к своему виску и спустил курок. Настала мертвая тишина. Я нажал на тревожную кнопку и бросился к телу Вэнса. Пытался оказать ему первую помощь, но прекрасно понимал, что он мертв. И я орал, я так орал, звал на помощь. Где вы все были, черт вас дери?
Трагедия разыгралась в поздний час. В здании уже почти никого не было. Казински пришлось ждать, пока подоспеет подкрепление.
Вспоминая, что ему пришлось пережить, Казински машинально коснулся своей окровавленной одежды. Взглянул на испачканные пальцы, и его вырвало.
Гэхаловуд был сражен. И напуган. Сперва ему пришло в голову, что это он мог в тот вечер лежать в зале для допросов с вытекающими мозгами. А потом на него нахлынуло чувство вины: останься он здесь, ему, быть может, удалось бы предотвратить трагедию. Он бросил напарника одного. Он никогда себе этого не простит.
* * *
На следующий день, прямо на рассвете, вереница полицейских машин промчалась через Маунт-Плезант и окружила дом Джанет и Марка Донованов. Группа быстрого реагирования вышибла кувалдой дверь, дом заполонили полицейские. Эрика Донована взяли прямо в постели.
Шум разбудил обитателей квартала. Все они еще долго будут вспоминать, как на глазах у всех дико озирающегося Эрика выволокли на улицу в наручниках и без церемоний запихнули в полицейскую машину. Как Джанет Донован с трудом удерживали здоровенные копы, а она заходилась в крике, требуя отпустить сына.
Эрик Донован больше никогда не вернется под родительский кров. Не увидит снова эту улицу, не будет пить кофе под цветущим навесом крыльца. Не встретится больше с соседями, милыми людьми, которых в то утро сразило известие, что Эрик, такой чудесный Эрик – убийца. Всегда такой приветливый, изящный, а в то утро – растрепанный, одурелый, перепуганный, как загнанный зверь, в спешно натянутом спортивном костюме, который он теперь снимет только затем, чтобы облачиться в оранжевую робу заключенного.
Он был влюблен в свободу, обожал лес, рыбную ловлю на мушку и широкие просторы – а теперь попадет из полицейской машины в зал для допросов, потом в камеру предварительного заключения, а после автозак отправит его в тюремную клоаку, где ему предстоит провести всю оставшуюся жизнь за убийство Аляски Сандерс.
* * *
Сначала Эрик Донован отрицал свою причастность к смерти Аляски Сандерс. Дабы освежить его память, Гэхаловуд запустил видеозапись показаний Уолтера Кэрри. Эрик в полном недоумении смотрел на лицо друга крупным планом: друг признавался в убийстве и прямо называл его соучастником.
– Что за ерунда? – возмутился Эрик. – Я не убивал Аляску!
– Это разве не ваш пуловер? – спросил Гэхаловуд, показывая свитер в прозрачном пластиковом пакете.
– Не знаю, мой или не мой, но да, у меня такой есть – как и у тысяч студентов университета в Монархе.
– Уолтер утверждает, что это ваш пуловер.
– Раз он утверждает, значит, это тот пуловер, что я ему одолжил.
– Когда вы это сделали?
– Две недели назад. Дело было в субботу, 20 марта, я запомнил день, потому что тогда лесники составили на нас с Уолтером протокол. Мы с ним поехали удить рыбу в речке, той, что впадает в озеро недалеко от Грей Бич. Ну, вы знаете, я вам в понедельник говорил про этот уголок. Короче, рыбачили мы и попали под дождь. Думали, что ливень быстро пройдет, и укрылись под деревом. Уолтер замешкался, промок до костей и стал замерзать. Трясся, как черт знает что. Мне было не особо холодно, я вообще не такой мерзляк, как он. Ну, я и снял пуловер, дал ему. Этот самый пуловер! Дождь все не кончался, мы смотали удочки и припустили к машинам. Как сейчас вижу: Уолтер в своей тачке стягивает мой намокший свитер, кидает его на заднее сиденье и говорит: “Постираю и верну чистый”. Я сказал, что это лишнее, но он настаивал.
– Так он вам его вернул?
– Нет.
– Очень милая история, только неубедительная, – сказал Гэхаловуд.
– Блин, сержант, я не вру! Я даже пытался через несколько дней забрать этот пуловер. Сказал про него Аляске, а она разозлилась. По-моему, это та пресловутая ссора, про которую вам говорила Салли Кэрри…
– А, так вы с ней все-таки ссорились! Зачем вы нам солгали?
– Я вам не лгал, сержант. Это даже не ссора была! Я хотел забрать пуловер. Уолтер на несколько дней уехал из Маунт-Плезант, я упрашивал Аляску его отдать, а она разозлилась, что я к ней пристаю, вот и все. Сказала, чтобы я звонил Уолтеру, я и позвонил. Он сказал, что перед отъездом положил пуловер в багажник своей машины, а поскольку машину он оставил в Маунт-Плезант, я попросил у Аляски разрешения заглянуть в багажник. Но пуловера там не было.
– Мне очень жаль, Эрик, но я ни единому слову не верю во всей этой истории с загадочным исчезновением пуловера. Почему вы нам раньше об этом не говорили?
– Откуда мне знать, что пуловер как-то связан с убийством?
Гэхаловуд явно сомневался, и Эрик добавил:
– Я правду говорю, сержант! Клянусь! Спросите Уолтера, он вам обязательно подтвердит все, что я сказал.
– Уолтер умер, – резко сказал Гэхаловуд.
– То есть как это – Уолтер умер?
Допросы продолжались. Эрик упорствовал: он не убивал Аляску Сандерс, он не имеет никакого отношения к убийству. Потребовал адвоката и связался с Патрисией Уайдсмит, молодой бостонской специалисткой по уголовному праву. Она включилась в дело. Но число улик против Эрика все росло. Прежде всего, его ДНК соответствовала второй ДНК, обнаруженной на пуловере. “Это пуловер Эрика, – возражала адвокат Уайдсмит, – вполне логично, что на нем его ДНК. Мой подзащитный уже сказал, что носил его, прежде чем одолжить Уолтеру”.
