Утром засобиралась Анна к цыганке Азе, живущей в соседнем селе. Мысль сначала обратиться к ней, узнать, жив ли сын, а потом уже ехать в церковь, родилась минувшей бессонной ночью. Аза прославилась тем, что на картах могла предсказать не только судьбу человека, но и как бы заглянуть в его прошлое. Когда минувшей зимой в Березовке бесследно исчез подросток, она, раскинув карты, навела милицию и родителей на правильный след, сразу заявив, что мальчишку надо искать в озере. Хотя те, кто его незадолго до исчезновения видел, в один голос утверждали, что парень уехал на рейсовом автобусе в район. Там, дескать, и пропал. Потом выяснилось, что автобус сломался, едва выехав за село, и несколько местных пассажиров вернулись домой. А мальчишка тот пошел на озеро (говорят, проверить, не поймалась ли рыба в поставленную накануне вершу), да, к несчастью, провалился под лед. Никого рядом не оказалось, тем более что уже опускались на землю сумерки. Как старая цыганка «вычислила» его труп, до сих пор остается загадкой.
— Проходи, милая, догадываюсь, что не радость, а какое-то горе тебя ко мне привело, — сочувственно встретила нежданную гостью уже немолодая хозяйка добротного дома.
Рассказывая о своей беде, Анна не сразу заметила, как внешне переменилась Аза. Ее руки, ловко перетасовав колоду, разложили карты в определенном порядке, а лицо стало неподвижным и землянисто-серым, как у покойницы. Губы беззвучно что-то шептали, а взгляд был устремлен в одну точку.
Когда сеанс магии был закончен, каким-то уставшим голосом Аза произнесла:
— Жив твой сын. Только он очень далеко находится, поэтому не может домой приехать. Каждый день молись за его возвращение.
Она так и делала. Но уже и первый снег выпал, а никаких вестей из Афганистана не было.
Как-то у сельмага случайно встретила Анна Трофимовна Наташу, бывшую невесту Сережи. Неловко, видать, девушке было, только едва заметно кивнула головой, опустив глаза. И мышкой торопливо проскользнула мимо, словно боясь услышать плохое слово в свой адрес. Анна Трофимовна на нее зла не держала, дело молодое, всякое бывает в жизни. Не всегда же дружба в любовь переходит. Одно обидело: могла бы Наташа, хотя бы ради приличия, спросить о Сереже. Ведь наверняка и до нее слух дошел, что пропал он без вести в Афганистане. А так будто и незнакома с ним вовсе.
Да еще эта Наташина свадьба, как она некстати… Анна Трофимовна вспомнила, что в ближайшее воскресенье, 29 октября, в Боровой будут люди гулять и веселиться, желая счастья молодым, и только их с мужем этот праздник никак не коснется.
В шаге от смерти
Зима в Афганистане разная. На юге она больше похожа на нашу осень, а в центральных районах чуть прохладнее, но не настолько, чтобы вспоминать о шубе. И только в горах царствует зима с сильными морозами и настоящими снегопадами. А в таких условиях особо не повоюешь. Вынужденный спад активности в боевых действиях одноглазый Саид компенсировал практическими тренировками и учебой в базовом лагере. Навыки минирования троп, объектов, стрельба по мишеням из всех видов оружия, физическая подготовка — это лишь неполный перечень занятий, которые позволяли моджахедам быть, что называется, в форме. Иначе «шурави» давно бы уже перебили их как куропаток.
О том, что намечается боевая вылазка в район Джабаль-Уссараджа, где размещен советский мотострелковый полк, Сверкович услышал от Рахмона. Но то, что в этот раз Сергей отправится вместе со всеми, узнал в последний момент. Ему по-прежнему, похоже, не очень доверяли.
Как только стемнело, отряд из тридцати до зубов вооруженных моджахедов во главе с Саидом покинул лагерь. Вытянувшись в цепочку, передвигались скрытно и бесшумно, как тени. Безлунная ночь была их союзницей. На рассвете они должны минометным огнем и «эрэсами» поздравить русских с праздником — Днем Советской Армии. Военный городок Джабаль-Уссарадж не случайно выбран в качестве мишени по согласованию с самим Ахмад Шахом. Надо показать этим «неверным», что воины ислама, как львы, готовы сражаться в любое время года до победного конца.
Когда горы уже остались позади, и они втянулись в долину, Саид решил собрать на окраине еще спавшего кишлака обе группы, чтобы внести в план действий некоторые коррективы, а заодно проверить готовность каждого к бою. До рассвета, то бишь до начала массированного обстрела военного городка, оставался час. Пару недель назад они хорошо здесь порезвились, с трех точек обстреляв полк средь бела дня. Русские, судя по всему, не ожидали от них такой наглости и пока приходили в себя, минометчик Анвар сумел две мины положить прямо перед входом в штаб, который вскоре загорелся. В бинокль Саид с удовольствием наблюдал, как из объятого пламенем деревянного здания в панике вынесли знамя и забегали офицеры, толком не понимая, откуда ведется огонь. Повторить этот сценарий, только уже на рассвете, очень хотелось Саиду и его моджахедам. Такое почти маниакальное желание, видимо, усыпило бдительность, да и недооценили они русских, хорошо усвоивших преподанный им урок. Во избежание подобных вылазок мотострелки значительно усилили боевое охранение. К тому же в район расположения полка вскоре прибыл дивизионный разведбат. В его искусно устроенную засаду и попал в тот предрассветный час хитрый лис Саид.
Кинжальным огнем на поражение, как скошенные серпом колосья, легли десять моджахедов, шедших впереди. Остальные, спасаясь от верной смерти, бросились врассыпную, кто куда. Немногим посчастливилось уцелеть: разведчики — не пехота, своего шанса так просто не упустят.
Сверкович интуитивно рысью кинулся назад, в сторону, как ему казалось, спасительных гор. Но отход отрезали какие-то тени. Мозг лихорадочно соображал: «Свои, чужие?» Впрочем, что значит — «свои»? Сверкович, обезумев от страха, как тот заяц, не знал, куда бежать: к русским или от них. Невесть откуда взявшийся камень-валун точно спас от чьей-то автоматной очереди. Сквозь свист пуль, пронесшихся над головой, Сергей услышал сопровождавший их отборный русский мат и ненавистно-восторженный крик: «Получайте, гады!» Что-то невидимое больно обожгло правую руку чуть выше локтя, и липкая струйка крови уже добралась до тыльной стороны ладони. В суматохе боя, точнее сказать, методичного расстрела группы, Сверкович не сразу понял, что ранен. Ноги в панике вынесли его куда-то к дувалу, затем во двор. Заскочив туда, он сделал несколько шагов и… провалился в подземелье.
Очнулся с мыслью, что уже на том свете. Почему-то терзало сомнение: в раю он или в пекле? Если в пекле, то где же тогда черт? Правая рука напомнила о себе тупой болью, обескровленная, она плохо слушалась. Бровь была рассечена, видимо, при падении.
Приподняв голову, увидел кусочек серого неба. В феврале оно облачное, неприветливое, холодное, не то, что летом. Оглядевшись, понял, что он угодил, скорее всего, в пересохший колодец глубиной более трех метров. Самостоятельно выбраться из этой западни ему, обессиленному, да еще с раненой рукой вряд ли удастся. Но и звать неизвестно кого на помощь не решался. Да и услышит ли кто-нибудь его слабый голос из-под земли?
В нелегких раздумьях о том, что делать дальше, прошло, наверное, больше часа. Давно все стихло вокруг, и установилась странная тишина, которая настораживала еще больше. Сверкович решил зря не рисковать и дождаться сумерек, чтобы под их покровом, собравшись с последними силами, попытаться выбраться наверх. А помогут ему в этом походный нож и автомат.
Спустя некоторое время он отчетливо услышал чьи-то шаги у колодца и внутренне напрягся, интуитивно приподняв левой рукой автомат с последним снаряженным магазином.
В круглую чашу колодца заглянуло немолодое бородатое лицо с чалмой на голове и тут же резко отринуло с гортанным криком на чужом языке. «Все, это конец! Сейчас „дух“ бросит в колодец гранату и — прощай, Родина, — безнадежно подумал Сергей, но тут же встрепенулся. — Надо что-то срочно предпринять, глупо так бестолково погибать. Как говорил старшина Василенко, если есть хоть один шанс из тысячи, настоящий боец не сдается, а всячески цепляется за него». И он, с трудом вспоминая свой скудный словарный запас и коверкая заимствованные с дари и пушту слова, что было сил отозвался.
Не сразу, но Сергей дождался реакции. Чья-то невидимая рука скинула вниз плетеную веревку, и он, цепко ухватившись за край, повис на ней всем телом.
Трое крепких афганцев, один из которых оказался хозяином дома, обезоружив Сверковича, ничуть не сомневались, что перед ними русский, а не какой-то там Адам. Они уже прикидывали, что выгоднее: оставить «шурави» себе как рабсилу или перепродать. Но за раненого много «афгани» не выручишь. Перевязав рану и дав кое-что поесть, заперли связанного пленника в сарае вместе с коровой. Решили, что утром определятся, что с ним делать дальше.
