после «Кайрата», который с кое-кого сбил звёздную спесь, встряхнулись и готовились к следующей игре со всей ответственностью. Только «Дед» за всю сегодняшнюю тренировку не проронил ни слова.
— Сука этот газетчик, морду бы ему набить, — презрительно бросил Саша Калашников, в конце тренировочной двухсторонки.
— Надо не морды бить, а выходить 2 июня против СКА из Ростова-на-Дону и громить ростовчан с хорошим уверенным счётом, — хмыкнул я, задержавшись после того, как вся остальная команда поспешила в душ.
— Ещё тренироваться будешь? — Спросил, остановившись на полпути к жилому корпусу Калашников.
— Хочу «резаные» удары потренировать, — пробурчал я, собирая мячи. — Когда выходишь на линию штрафной площади немного слева или справа от ворот, а перед тобой толпа своих и чужих игроков, очень хорошо заходят подкрученные «резаные» мячи в дальнюю «девятку».
— А может, потом потренируем? — Тяжело вздохнул мой друг.
— Потом, будет поздно пить боржом, — ответил я и нанёс первый подкрученный удар по воротам, который впрочем, пролетел мимо рамки.
— Давай поступим так. — Замялся Калашников, вернувшись на тренировочное поле. — Сейчас полчаса вместе колотим по воротам, а вечером едем в ресторан. Моя подруга, хочет познакомить тебя со своей подругой.
Я посмотрел на ворота, подмигнул друг и ничего не ответив, разбежался и, хорошо подкрутив чёрно-белый мяч внутренней стороной стопы, по красивой траектории, до которой ни один вратарь мира не дотянется, буквально закинул мяч в сетку.
— Да! — Резко крикнул я и лишь после ответил на заманчивое в кавычках предложение. — Представляю подругу твоей подруги. И ручаюсь, что она такая же крашеная, прокуренная и матерящаяся через слово баба.
— А ты с ней не разговаривай, — усмехнулся Калашников и тоже разбежавшись ударил по мячу, запустив того выше ворот метра на три.
— Если из пяти ударов, хотя бы раз попадешь в цель, как я, то едем. — Махнул я рукой, ибо как свободный одинокий человек на небольшой загул имел полное моральное право.
* * *
На входе в ресторан «Центральный», в котором совсем недавно я ужинал в компании Всеволода Боброва и Фёдора Черенкова, а киношный Глеб Жеглов ловил Фокса, ибо он когда-то именовался «Астория», пришлось сунуть швейцару трудовую трёшку. Не пускал зараза, хотя и видел, что мы одеты по последнему писку заграничной моды. Новенькие американские джинсы из Югославии, кроссовки «Адидас», цветастые рубашки инпошив, и наши спутницы тоже прикинуты были на уровне. Галя и Маша этим вечером решили поразить нас с Калашниковым супер мини платьями в цветочек, туфлями на толстом и высоком каблуке, и собственно говоря, всё. Из-за чего реальные фигуры барышень легко дорисовывались даже самым примитивным воображением. Кстати, подруга моего товарища Галина старалась не материться через каждые два слова. «Провел, значит Калаш воспитательную работу», — усмехнулся я про себя, когда мы вошли в зал, где со сцены парни в оранжевых рубашках и брюках клёш лобали мега хит всех застольных вечеров:
Из полей уносится печаль,
Из души уходит прочь тревога,
Впереди у жизни только даль— -
Полная надежд людских дорога…
— А это мы хорошо зашли, — обрадовался мой друг, видя, как тут веселится и гуляет весь народ.
Пройдя к нашему столику, который от танцпола находился в отдалении, я галантно отодвинул стул перед Машей, которая в отличие от подруги старалась помалкивать или отвечать односложно. Наверное, подруга рассказал, что я за фрукт — не пью, не курю, морщусь, когда слышу ничем не обоснованный мат. В общем — в её понимании я был наискучнейший тип. Хотя в моём понимании, таких как Галя, мужикам лучше обходить стороной. Что же касается Маши, то она была девушкой симпатичной. Не киномодель конечно, но в кругленьком простоватом личике и больших глазах что-то такое было. Да и фигурой природа Марию не обидела — рост средний и всё что надо при ней. Короткое платье особенно отчётливо подчёркивало аппетитные формы. Немного смущал, её яркий и безвкусный макияж, как у подруги и такие же крашеные под блондинку волосы.
— Что будете заказывать? — Подошла к нам официантка в белом фартучке и в белом же чепчике.
— Шампанское! — Выпалил Саша Калашников. — Что ещё? — Посмотрел он на подругу. — Фрукты какие-нибудь, салат оливье…
— И двести грамм коньку, — добавила Галина.
— Тогда уже принесите лимон и бутерброды с икрой, — сказал я. — И ещё всем горшочки с мясом и грибами. А так же четыре бутылки минералки. — Я посмотрел на Машу, которая сказала, что будет то же что и все, и подумал: «Не хватало, чтоб кто-нибудь из наших супниц сегодня напился».
А спустя полчаса, когда первые тосты были сказаны, и первые рюмки выпиты, Мария, которая хлестала коньяк наравне с подругой Галей, захотела танцевать. Кстати, выпив алкоголя Маша оказалась очень даже разговорчивой из-за чего начала осыпать меня вопросами и очень громко хохотать, по поводу и без:
— А когда ты в следующий раз полетишь заграницу? А правда, что там есть такие заведения, где бабы под музыку раздеваются, ха-ха? А что ты из загранки можешь привезти? Ты не смотри, что мы с Галкой в столовке работаем, у нас связи о-го-го, к нам такие люди захаживают, что мы можем взять под реализацию всё что угодно, ха-ха? А что ты такой не весёлый? А! Соловьи!
Наконец выкрикнула Маша и потащила меня туда, где плясали поддатые посетители ресторана, под хит Льва Лещенко:
Там, где месяц сказку сторожит,
Где в зеленых дебрях ветер ропщет,
Роща соловьиная стоит,
Белая березовая роща…
«Валить надо, — понял я, когда подруга Сашкиной подруги, пошатываясь, во время танца стала безбожно топтаться каблуками на моих новеньких „адидасовских“ кроссовках. — Я конечно не монах и облико у меня совсем не морале, но почему-то таких женщин, с которыми разговор можно вести только о купле и продаже, не люблю».
— Я тебя нравлюсь, сладенький? — Томно произнесла Мария, прижавшись ко мне «буферами». — Между прочим, от меня все мужики в столовке балдеют, а Галка мне просто завидует. Сучка, ха-ха.
— Фигурка у тебя отпад, — пробурчал я и шепнул ей на ушко, — я сейчас сбегаю, позвоню кое-куда.
— Куда? — Надула губки девушка.
— Товарищ в загранку улетает, пообещал мне ключи от своей хаты оставить на месяц. А она у него полностью упакована — видик, шмидик…
— Что?
— Видик — это приставка такая, через которую кино американское смотреть можно. Хочешь глянуть запрещёнку? Стриптиз женский и мужской?
— Спрашиваешь! — Взвизгнула Маша и на радостях полезла целоваться.
— Пока с Сашкой посидите. Я быстро.
Я отвёл пьяненькую подругу за столик и вызвал Калашникова в коридор на короткое совещание, где тут же заявил:
— Я сейчас оплачиваю столик и двигаю в Тарасовку, как раз успеваю на последнюю электричку. А Маше через полчаса скажи, что меня сцапала милиция при передаче ключей от знакомого спекулянта шмотками и журналами с порнографией.
— Чё опять баба не по тебе? — Криво усмехнулся мой друг. — Красивая же, чё тебе ещё надо?
— Красивая, но не по мне. — Улыбнулся я и пропел. — Ты скажи, ты скажи чё те надо, чё те надо, может дам, может дам чё ты хошь. Всё — я ушёл.
* * *
Странное дело, но сидя в полупустом вагоне электрички, я почему-то искал причины своего одиночества. Что в той жизни большую значительную её часть я провёл один, что здесь, кроме коротких романчиков ничего путного не получается. В том своём будущем у меня была спутница жизни чем-то похожая по характеру на эту Машу. И все наши разговоры крутились вокруг одного — что где купить, что лучше поесть, в какой ресторан сходить, куда съездить отдохнуть. Иногда создавалось впечатление, что я проживаю с тамагочи, с виртуальным домашним питомцем, которому нужно вовремя нажимать разные кнопки, чтобы он не капризничал. Только тамагочи дешевле бы обошёлся. «Либо сам такой, либо не судьба, либо из небесной канцелярии, где заключаются все настоящие браки, кого-то не на шутку прогневил», — подумал я, пытаясь рассмотреть, что там мелькает в темноте за окном мерно потряхивающегося вагона.
— Можно я сяду рядом с вами? А то там ко мне пристают, — услышал я приятый женский голос.
Кстати, сама обладательница голоса была чудо как хороша. Каштановые волосы до плеч, зелёные глаза, миниатюрная подтянутая фигура, которую плотно облегали вельветовые джинсы и гордый вздёрнутый носик.
— Присаживайтесь, — кивнул я, вопросительно осмотрев полупустой и полусонный вагон. — Кстати, еду до Тарасовки, но если надо, то могу проехать и дальше. Кто к вам пристает? — Шепнул я девушке, моментально усевшейся напротив меня. —
