– Вот ведь жизнь, ити её мать! – в сердцах сплюнув, подвёл итог разговора Василий Кузьмич Митронов. – Били их, коммуняк, били, не добили. Пожалели. Дураки. А надо было.
– Это уже не коммуняки, это уже демократы. – Резюмирует Звягинцев.
– Один хрен, из одного лукошка…
– Да ладно, чего сейчас бестолку… – меланхолично одёрнул Звягинцев, оглядывая плохо ухоженный двор передовых управленцев. – Придёт время – добьём.
– Или они нас. – В том же тоне, поправил Митронов.
– Нас-то куда уж больше… – удивился Звягинцев.
– Эт, да! – со вздохом согласился Василий Кузьмич.
В моей «Варьке парились ещё два человека, как вы поняли: Звягинцев Матвей, и Митронов Василий. Перед поездкой они мне категорически заявили: «Палыч, бери нас. Мы с закрытыми глазами нашу технику узнаем. Хоть мой её, хоть крась. Будь спок. Узнаем. Через наши же ремонтные руки техника прошла, через наши. Ну!» «Ладно, поехали», – согласился.
Вот паримся теперь.
Едем.
И даже не едем, а трясёмся в пыли, жаре и духоте.
С одной стороны мы вроде той картошки на вибросите. Есть такой калибровочный механизм в сельском хозяйстве: равномерно подбрасывает, перемещая картофель, сортирует её. В нашем случае о равномерности можно только мечтать, – абсолютно всё не предсказуемо. В карбюраторе заслонка, понимаю, западает! То как зверь движок завоет, неожиданно понеся, то, вдруг, глохнет, припадочно дёргаясь, на передок припадая, как тот бык с ковбоем, задирая задок, брыкая задними ногами. А потом, вдруг, как рванёт-рванёт, когда не надо… И поскачет «Кадиллак», и помчится… ничего не разбирая, по ухабам. Голова того и гляди оторвётся. Шея вообще уже страшно болит. Попробуй тут, приспособься. Ещё и другие странности в «Варьке» открылись. Сцепление «ведёт», первая передача включается только на заглушенном двигателе. Трогаемся только с рывка от включенного зажигания, и до четвёртой передачи всё вроде идёт нормально. Но только до четвёртой, она самопроизвольно выскакивает. Поизносились зубья шестерён, состарились. Перебирать срочно надо. К тому же, и рычаг передач, и вся коробка, дрожит, трясётся, как в лихорадке, словно не закреплённая… Того и гляди под машину выпадет. Ещё и сиденья продавленные – на голом ребристом железе сидишь. В мягких местах, что ниже спины, уже, наверное, как у тех макак в зоопарке, красным-красно всё. Да болит, главное, то место, вернее, печёт там. Едешь уже привстав, как на стременах в седле. Ещё и дышать нечем. Кислорода нет. Под капотом масло на коллектор попадает (из-под клапанной крышки), и чадно горит. Запах весь в кабине. Ещё и глушитель где-то прогорел – сечёт гарью. Угарный газ почти весь с нами («уматный» коктейль!). А мы, как на военных сборах, но без противогазов. Дышать нечем, глаза щиплет, они слезятся… Хорошо боковых окон нет, да щелей полно. Сразу угореть невозможно, но можно, если долго в такой «кибитке» находиться. Бензином странно попахивает – не взорваться бы! И за рулевым колесом нужен глаз да глаз. Руль в одну сторону, а колёса сами по себе, в другую! Вихляют. И поперечное биение мятых дисков, в разнобой! О!.. Я так ещё никогда не ездил. Это цирк, а не езда. И это на жаре – снаружи, от солнца, и от раскалённого движка – и в пыли. Мама моя, родная! И мозги, кажется можно стрясти: амортизаторы не работают. Кош-шмар! Ой!
Ай!..
И как агроном этот, бедный, на ней ездил?
Ох, «Варька»! Ой, «Варька»!..
Пощади-и-и, блях-ха мух-ха! Сто-о-ой!
Стой, кляча! Тор-рмози!..
Ф-фу, отдохнём пока!
Пусть «Варька» успокоится… и мы.
А какой воздух на селе приятный… если от «Варьки» отойти! Свежий! Чистый! Прозрачный! Если б в голове ещё так не гудело, да спина не болела, да то, что ниже спины, да руки не тряслись… Вообще бы всё красота. А пыли-то на нас, пыли!.. Будто шахтёры вышли из забоя. Указывая пальцами друг на друга, принимаемся хохотать. И оттого, что мы, так сказать ещё и едем, движемся! И что она не рассыпалась ещё! И никаких тебе, слава Богу, ДТП! Может и смешно, но это больше нервное. Тут ковбой бы не выжил, я думаю, а мы вот… Кстати, и сколько бы выдержал тот хвалёный «Карл» Ремарка – призрак шоссейных дорог, на наших-то просторах: неделю… две? Ха-ха!
Как там ни ха-ха, а нашли мы потерянную было технику. Нашли! Причём, легко.
Сорокатонный трейлер поймали на дороге… Техника тоже уже старая, но две ДТешки-то, я думаю, довезёт, не развалится», размышлял я, подходя к водителю. Водитель, очень молодой парень – после армии, заметно, сейчас грязный как чёрт, в замасляной куртке, чумазым улыбчивым лицом, такими же чумазыми руками, и кепке, сдвинутой на затылок, иронично ухмыляясь, выглядывал из окна кабины.
– Чё, дядя, таратайку твою на свалку нужно подбросить, да? А может, совкового масла, – парень со знанием дела подмигнул мне. – Или солярки зимней ведёрко одолжить, а? – весело гоготнул он кому-то в глубь кабины. В проёме окна тут же показалась девичья молоденькая мордашка в веснушках и чумазых следах вокруг губ, и на щеках. Ага, понимаю, тот движок видимо помогала парню ремонтировать. Девушка вскинула бровки.
– Нет, – говорю. – Дело есть. – Указываю на его технику. – Машина-то твоя? Или «взял» покататься? – спрашиваю.
– Обижаешь, дядя, – надул губы парень. – Конечно, моя, чья ж! Только из капремонта. – И не удержался, похвастал. – Сам и перебирал.
– Ууу, сам! – похвалил я. – Молодец, если так! Дело есть, командир.
– К нам есть дело – это дело! – балагурил ещё парень, но спохватился. – На пару лимонов, да? – Видя, что я не шучу, деловито насупил брови. – Так чего вам надо проутюжить, говори?
– Нам…
Сто долларов за изменение маршрута, и ещё сто за доставку по назначению решили все проблемы. Водитель КрАЗа, едва не перевернув прицеп, лихо развернулся.
– Эй, парень, ты не танкист, случайно? – Крикнул ему Митронов.
– А что, заметно, да? – С гордостью высунулся водитель.
– Заметно, – осуждающе бросил Кузьмич и посоветовал. – Девушку смотри не убей.
– Девушку? – будто не расслышав, громко переспросил парень. – Нет, девушку я не для этого с собой взял. – И вновь в весёлой улыбке сверкнули его белые зубы. Девчушка за стеклом шутливо замахнулась на него. Парень резко на это чуть тормознул, – она ткнулась руками в лобовое стекло. Испуганно и возмущённо затарабанила кулачками по его плечу. Парень вовсю хохотал. Молодость! Это игра у них такая, завистливо наблюдали мы. Водитель, будто спасаясь от нападок своей «тигрицы», пригибая голову, высунулся в окно.
– Поехали скорее, мужики, поехали, не то заклюёт. Показывайте дорогу.
– Тебя как зовут-то, лётчик? – спросил Звягинцев.
– Николаем. – Всё ещё смеясь, ответил парень
– Ладно, Колян, цепляйся сзади.
Двигатель КрАза мощно взревел, выстрелив облако дымного «пара из ноздрей»… Чем тебе не рассерженный дикий бык!
Покатили.
Покатили-то, пожалуй, не верно будет – полетели. Именно.
Трудно пришлось нашей «Варьке». Ох, трудно. А нам страшно. На скорости КрАз почти подпирал «Варьку» бампером. И это на просёлке! Гонка с сопровождением! Ё моё! Так обычно гоняют машины высоких правительственных делегаций. Тормознуть ни я, ни «Варька», мы не могли. Нависающая над нами тяжёлая морда быка прыгала вслед за нами по неровностям просёлочной дороги, грозя на хвост наступить, подмять и немедленно проутюжить. А пыль от нашего тандема поднималась, аж до неба. Мои седоки – Митронов и Звягинцев, – опасливо сжались, да и я признаться пожалел, что мы с нашей «Варьки» брезентовый верх не сняли… Легко могли бы эвакуироваться. Кто ж знал! Одна надежда была, что мотор нашей колымаги не чихнёт, да я успею куда-нибудь вовремя вильнуть… Но, доехали. Бог миловал!
Так «парочкой», и подлетели к нужной точке, краю поля, как привязанные. С шумом и грохотом. Я с опаской подумал, если он так наши трактора повезёт – привезём запчасти или готовый металлолом.
– Ну, ёлки моталки, – отряхивая от пыли штаны и рубаху, матюгнулся Митронов – Чуть заикой нас не оставил, ирод. Куда так гнал, а, Колян?
Водитель трейлера с подножки спрыгнул легко и ловко, как с брони.
– А я не гнал. Это вы от меня куда-то ускакать хотели… на своём Мерседесе. – И вновь озорно блеснул зубами. – С моими «гринами».
– С чем? – тоже недовольно жмурясь, стряхивая пыль с шевелюры, переспросил Звягинцев.
– С баксами. С зеленью.
– А, с деньгами! – понял Митронов. – Так их ещё заработать надо. – Неопределённо крутанул головой. – Тут ведь аккуратно надо, нежно и с любовью…
– А мы и с нежностью можем, и с любовью. Правда, Веточка? – Обернулся он к своей спутнице. Та с интересом выглядывала в окно машины, но услыхав прозрачный намёк, вновь вспыхнула, насупилась, и отодвинулась вглубь кабины. Парень заразительно рассмеялся. Молодецки уперев руки в боки, повернулся к нам, к заказчикам. – Ну, и чего, значит, повезём, отцы? – спросил он, оглядывая едва тронутое пахотой поле. – Вот эти вот жучки-землемеры, что ли? – небрежно указал на тарахтевшие невдалеке ДТешки.
