«Триада» против «Фирмы»
Тайное общество «Триада» — по-китайски «Сань-хэхой» — существует уже больше трехсот лет. За это время «Триада» пустила такие глубокие корни и превратилась в такую влиятельную силу на Дальнем Востоке, что во время второй мировой войны даже японцы на захваченных территориях были вынуждены считаться с ней. Во всяком случае, после оккупации Южного Китая они официально разрешили членам «Триады», правда в обмен на шпионские услуги, содержать игорные и публичные дома, заниматься контрабандой и торговлей наркотиками.
Особенно широко «Триада» развернулась после второй мировой войны. Действует она в Гонконге, Макао, Сингапуре, Малайзии, Таиланде, на Филиппинах, то есть в тех странах, где существуют китайские землячества. Членов общества связывает обет молчания, пожалуй, даже более суровый, чем у сицилийских мафьози или членов «Коза ностры». У «Триады» собственные законы, свой суд, свои исполнители приговоров. Во главе «Триады» стоит совет «старшин», представляющих отдельные филиалы, каждый из которых имеет свой номер: «Триада-14К», «Триада-108», «Триада-36»...
Однако американец Роберт Фиш, семь лет летавший в Корее на «сейбре», никогда не слышал о «Триаде», а тем более не предполагал, что ему доведется иметь с ней дело. Все началось в тот день, когда Фишу сообщили, что у него подкачала форма 201 — слишком низкий «ай-кью» 1. Впрочем, бравый «джи-ай» не особенно расстроился от того, что дядя Сэм отказался от его услуг. Дальний Восток есть Дальний Восток, рассуждал он, и человеку, если у него голова на плечах, там, пожалуй, поуютнее, чем в Штатах. Меньше конкуренции. Вместе с одним ирландцем, Бобом О"Хэйгом, Фиш купил в кредит старушку «дакоту». Затем они открыли в Бангкоке контору и стали солидной фирмой. Правда, персонал авиакомпании состоял только из двух человек, так что работы хватало. Тем более что О"Хэйга недаром звали «Бобби-раш» — «Бобби Горячкой»: на Дальнем Востоке не было такой дыры, где бы у О"Хэйга не нашлось подходящих контактов. Но такое положение имело и свои плюсы — меньше шансов, что клиенты останутся недовольны болтливостью персонала. А это было главным залогом процветания новоиспеченной авиакомпании, ибо, как вскоре убедился Фиш, перевозимые грузы не выдержали бы даже поверхностной проверки представителями закона.
Их главным заказчиком стал китаец по имени Сэмми Ли. Он считался мелким торговцем, но в бангкокской «Триаде» занимал далеко не последнее место. Вот этот-то Ли и соблазнил О"Хэйга, а тот уговорил и Фиша заняться прибыльным делом: скупать алмазы у старателей-даяков в Мартапуре — заштатном городишке на Калимантане — и перевозить контрабандой в Таиланд. Ни Бобби, ни Роберт ни черта не смыслили в камнях, поэтому китаец заранее подобрал им на месте посредника-компаньона, некоего Азиза. Предложение было настолько заманчивым, что компаньоны согласились. Тем более что район они знали как свои пять пальцев, а за алмазы практически отвечали Ли и Азиз...
Все шло хорошо до одного дня, а вернее, утра. Накануне за выбеленными стенами Пракео — «Храма Изумрудного Будды» — Фиш и О"Хэйг встретились с Сэмми Ли. Это было восьмое свидание с достопочтенным коммерсантом, и, по правде сказать, солидная пачка банкнотов, полученная от китайца за пакет с желтоватыми камешками, привела партнеров в прекрасное расположение духа.
Поэтому утром Фиш сидел в саду гостиницы «Сиам Интерконтинентл», потягивая ледяное пиво, и мысленно смаковал ожидающий его веселый конец недели. Его внимание привлек бой-таиландец в золотистой курточке гостиничного персонала. Бой пробирался между столиками и позванивал в маленький гонг. В руке он держал грифельную доску со словами «Мистеру Фишу».
«Сюда!» — махнул американец, подзывая боя. Тот низко поклонился и подал небольшой конверт. Некий мистер Дуайт Стэкпоул изъявлял желание встретиться с мистером Робертом Фишем в 12 часов у него в конторе по вопросу, представляющему, как он писал, «взаимный интерес». Письмо было напечатано на бланке какой-то австралийской фирмы, о которой никто в Бангкоке никогда не слыхал.
Мистер Стэкпоул оказался костлявым мужчиной неопределенного возраста, с редеющими песочными волосами. Единственной примечательной чертой в его бесцветной внешности были глаза. Блеклые, холодные, немигающие, совершенно не вязавшиеся с добродушной улыбкой.
Тогда, в первый раз, он показался Фишу не слишком умным рэкетиром. Стэкпоул потребовал, чтобы они с О"Хэйгом впредь или сдавали алмазы ему за комиссионные, или вообще вышли из игры. Когда же он стал грозить американцу всяческими неприятностями, тот просто послал его к дьяволу. Кстати, и Бобби Горячка и партнер-китаец Ли из «Триады», выслушав рассказ Роберта о необычной встрече, тоже не придали значения этой истории. И, как выяснилось, зря.
Недели через три после знакомства со Стэкпоулом Фиш и О"Хэйг прилетели с очередным рейсом в Мартапур. И тут их ждал сюрприз: Азиз отправился в джунгли на охоту и пропал. То ли утонул, то ли еще что, но никаких следов. Партнеры немедленно устроили военный совет и порешили сами попытаться закупить товар. Тем более что кое-какие связи среди местных торговцев-индонезийцев в Мартапуре у них уже были. Прошел, однако, почти месяц, пока удалось достать десятка три неплохих камней.
В Бангкок они вернулись без приключений. Сели, как всегда, в аэропорту Донмыанг и направились прямехонько в таможню, поскольку там их достаточно знали и осматривали скорее для проформы. Считалось, что эта пара занимается съемками рекламных фильмов для туристских агентств: их сумки всегда были набиты камерами, экспонометрами, кассетами с пленкой. Но на сей раз таможенники принялись потрошить Фиша и О"Хэйга всерьез, хотя Бобби кричал, что им придется уплатить большие деньги, если они испортят аппаратуру или засветят пленки. Но, когда из «никона» и кассет на свет божий стали появляться блестящие камешки, Горячка примолк: улики были налицо.
Однако главный сюрприз был впереди.
До вечера дельцы-неудачники маялись в полицейской комнате и гадали, отделаются ли они конфискацией алмазов и «дакоты» или получат еще и срок. Наконец их привели к начальнику таможни. Тот любезно извинился за причиненные неудобства и попросил расписаться в получении всех конфискованных вещей. Фиш и О"Хэйг не поверили своим глазам: на столе было разложено все их кинохозяйство, а рядом... главная улика — кучка алмазов. «Не понимаю, господа, — издевательски ухмыльнулся начальник таможни, — зачем вам понадобилось прятать кварцевое стекло... Никаких таможенных ограничений на его провоз в Таиланде не существует...»
Когда обмишурившиеся контрабандисты вернулись в «Сиам Интерконтинентл», к ним в номер пожаловал не кто иной, как мистер Дуайт Стэкпоул собственной персоной, и популярно обрисовал их плачевное положение: на посредников в Мартапуре компаньоны могли больше не рассчитывать, об этом он уже позаботился; их оборотный капитал оказался пущен на ветер, а кредиторы в ближайшие дни должны потребовать через суд конфискации «дакоты». Единственный вы ход — работать на его «фирму», конечно, за куда меньшие деньги.
Роберт Фиш и Боб О"Хэйг довольно быстро примирились со своим новым амплуа простых курьеров. Тем более что вскоре их перевели в куда более спокойное по сравнению с Дальним Востоком место — в Латинскую Америку. Поэтому они так никогда и не узнали, что тело их бывшего партнера «коммерсанта» Сэмми Ли было выловлено из вонючего «клонга» в китайском квартале Сампенг. Ли оказался жертвой тактического хода «Триады»: ему поручили незадолго до смерти посадить самолет «фирмы» на ложную площадку с кострами, устроенную в густых джунглях Калимантана.
Алмазные перекрестки
Амстердам заслуженно пользуется славой «брильянтовой столицы»: почти все знаменитые алмазы мира были огранены и отшлифованы на амстердамских фабриках, ведущих свою историю еще с XVI века, когда здесь обосновались алмазных дел мастера. Никто не может с точностью сказать, сколько людей занято сегодня в алмазогранильном производстве в Амстердаме, но, во всяком случае, гораздо больше 10 тысяч человек, работавших на ста с лишним его фабриках в двадцатые годы. Миллионы каратов алмазов ежегодно превращаются в их искусных руках в ослепительные брильянты, которые затем продаются с аукциона в Лондоне, Париже, Нью-Йорке. И никто также не может с уверенностью назвать все те пути, по которым драгоценные камни попадают в руки амстердамских ювелиров и уходят из них.
...Хотя Зёйдер-Зе в переводе с голландского и означает «Южное море», это всего лишь мелководный залив у берегов Нидерландов. После того как в 1932 году он был перекрыт 30-километровой дамбой со шлюзами, голландцы предпочитают называть залив озером Эйсселмер. Озеро доставляет капитанам немало хлопот. Стоит хоть чуть сойти с фарватера, как судно прочно садится на мель. Ведь глубина в Эйсселмер редко где превышает три-четыре метра.
