...Хотя Зёйдер-Зе в переводе с голландского и означает «Южное море», это всего лишь мелководный залив у берегов Нидерландов. После того как в 1932 году он был перекрыт 30-километровой дамбой со шлюзами, голландцы предпочитают называть залив озером Эйсселмер. Озеро доставляет капитанам немало хлопот. Стоит хоть чуть сойти с фарватера, как судно прочно садится на мель. Ведь глубина в Эйсселмер редко где превышает три-четыре метра.
Нет ничего удивительного, что в одну сырую и ненастную ночь сухогруз «Марианна» едва тащился по узкому фарватеру. Внезапно впереди замигал огонек. Капитан «Марианны» еще больше замедлил ход, прижимаясь к буям, чтобы не наскочить во мраке на встречное судно. Наконец, слева по борту показался низкий силуэт самоходной баржи. «Марианна» дала короткий сиплый гудок. Послышался негромкий всплеск.
Баржа застопорила машину и лишь по инерции тихо двигалась вперед. Едва рядом проскользнул корпус парохода, как по команде шкипера двое матросов бросили с кормы баржи многолапую кошку и стали быстро травить конец.
— ...Пять... семь... десять... — вслух отсчитывали они навязанные на просмоленном лине узлы. — Есть!
Гулко затарахтел дизель, суденышко рванулось, словно пришпоренный конь, и вот уже из воды вслед за кошкой появилась большая веревочная петля с поплавками. К ней была привязана металлическая коробка, которую матросы тут же отнесли в шкиперскую. Час спустя баржа входила в тесную гавань рыбацкой деревушки Гюйлер.
Рыбацкой деревушка считалась скорее по традиции. Большинство ее жителей давно переключилось на изготовление сувенирных кукол. Гюйлерские «красавицы» в красочных национальных костюмах не только охотно закупались амстердамскими фирмами, но и привлекали в деревню нескончаемый поток туристов. Для них гюйлерцы открыли на кооперативных началах магазин — длинное двухэтажное здание со складом, стилизованное под старинную голландскую ферму. Местные мастерицы сдавали туда своих кукол, а их мужья обычно заходили выпить кружку пива. Этот же магазин снабжал куклами и столичных оптовиков, периодически присылавших в деревню своих агентов.
В этот поздний час спешить с разгрузкой баржи явно не имело смысла — тюки и ящики с заготовками для кукол вполне могли подождать и до утра. Поэтому шкипер отпустил свою немногочисленную команду по домам. Сам же он направился к магазину, в котором сквозь густую сетку дождя светился тусклый огонек. В руках у шкипера была объемистая кожаная сумка, в которой лежала выловленная недавно металлическая коробка. Даже он сам не подозревал, что ее содержимого — нескольких сотен пластмассовых пакетиков с неотшлифованными алмазами — с избытком хватило бы, чтобы купить на корню не одну такую деревню, как Гюйлер. В эту тайну в деревне был посвящен только один человек — управляющий магазином. Лишь он знал, какие именно куклы должны быть начинены пластмассовыми конвертиками и агенты каких амстердамских фирм приедут за ними.
«Моргенштерн, Мюггенталер и К0» имела хорошую репутацию. Поэтому хотя ни Моргенштерна, ни Мюггенталера давно уже нет в живых, новые владельцы предпочли не менять названия. Они лишь расширили дело, начав экспортировать голландские сувениры за границу. Параллельно «Моргенштерн, Мюггенталер и К0» установила тесные контакты кое с кем из амстердамских ювелиров, умеющих хранить коммерческую тайну не хуже швейцарских банков.
Сотни тысяч каратов алмазов доставляют ювелирам разными путями, в том числе и через кооперативный магазин деревни Гюйлер, доверенные агенты торговых фирм, а точнее — агенты «фирмы», чтобы после огранки и шлифовки отправить сверкающие камешки в каком-то из множества сувениров — куклах, оловянной посуде, миниатюрных ветряных мельницах или библиях в переплетах из телячьей кожи — в дальний путь: в Англию, Францию или Соединенные Штаты.
В японском городе Киото шла очередная сессия Интерпола — Международной организации уголовной полиции. 1500 представителей и наблюдателей от полицейских органов 98 стран собрались, чтобы обсудить методы и средства борьбы с международной преступностью. После того как состоялось торжественное открытие сессии и президент организации бельгиец Фирмэн Франсен объявил о принятии в Интерпол еще двух членов — Ирака и Непала, журналистов попросили покинуть зал заседаний.
Однако то, что происходило за закрытыми дверьми, неведомыми путями все же просочилось к съехавшимся корреспондентам газет и телеграфных агентств. Стало известно, что генеральный секретарь Интерпола Жан Непот произнес речь о резком росте международной деятельности преступных синдикатов, которые специализируются на подпольной торговле наркотиками, выпуске фальшивых денег, контрабанде золота и алмазов. Французский представитель Люсьен Об заявил, что, хотя Интерпол имеет картотеку на 300 тысяч преступников и приметы еще 930 тысяч, «международные банды остаются несломленными» и методы их «работы» непрерывно совершенствуются».
Сенсация, по свидетельству корреспондента ЮПИ, произошла, когда обсуждалось решение о разработке путей проникновения сотрудников Интерпола в международные банды преступников, и, в частности, в подпольный синдикат торговцев алмазами. В тот день в адрес сессии местной почтой прибыла небольшая посылка с... прекрасно изготовленными копиями многих знаменитых брильянтов мира. «Уважаемые господа! — говорилось в сопроводительном письме. — Мы весьма сожалеем, что не смогли дать вам возможности насладиться оригиналами этих шедевров. Смеем, однако, надеяться, что некоторым утешением может послужить тот факт, что, несмотря на все ухищрения, направленные против нас, эти копии в показательных целях доставлены контрабандным путем именно из тех стран, где были в свое время найдены алмазы-оригиналы: «Куллинан», «Эксцельсиор», «Джонкер» — из Южной Африки; «Президент Варгас» и «Минас-Жераис» — из Бразилии; «Великий могол» — из Индии.
С наилучшими пожеланиями».
С. Милин
Юрий Иванов. Таежное свидание
Настроение с утра было скверное: в Гремячем распадке ни одного соболиного следа. А по моим расчетам, тут должно жить, по крайней мере, пять зверей. Кто-то беспощадно вычистил распадок. Нет, это не из местных...
Мороз щиплет щеки, нос; иней на ресницах — вроде бы и холодно, градусов пятнадцать, а снег под полозьями вдруг перестал скрипеть, лишь шуршал и противно шипел. Видно, быть пурге. Скверная штука пурга, особенно весенняя, мартовская: дыхнет теплом ветер, упадет сверху снежное месиво через горы с океана и враз сгонит мороз. Такую пургу в кукуле не высидишь, спальный мешок отсыреет, закостенеешь за сутки-двое... Да, быть пурге! Белесая пелена наползает на небо, солнце мутнеет, больным, бельмоватым глазом глядит с небосвода. Пожалуй, самое верное дело бежать к избушке на Черном ключе.
— Гром!.. А ну шевели лапами, старик!.. — крикнул я. — Пест!..
Вожак повернул широколобую, в ледяных сосульках башку и зло усмехнулся: снег-то тяжелый, нетоптанный. И все собаки поглядели на меня. Бриз — мрачно. Этот пес был угрюмым, неуравновешенным с самого детства: то лижет руки, то грубо огрызается — вот-вот хватит... Лоция, запряженная в алык рядом с братом, поглядела на меня ехидно и вызывающе. «Сам бы потаскал нарту по такому снегу...» — прочитал я в ее желтых глазах. Ладно-ладно, поухмыляйся мне!.. На то ты и собака, чтоб таскать нарту! Верный и Добрый, оба из третьего ряда, встретившись со мной глазами, тотчас отвернулись и дружно потянули алыки. Молодые, послушные. Первый год в упряжке. Стараются. Вон сколько силищи: мышцы так и ходят буграми под шкурой! Метят, наверное, в вожаки. Любят Грома, отца своего, и боятся его. Вожак. Охотник. И соболя разыщет, и на медведя пойдет. Чистокровный камчадал, лайка. Правда, слово «лайка» не клеится к этому могучему, мохнатому псу. Гром молчалив, сосредоточен. А когда и подает голос, то не лает, а как-то отрывисто, басовито гавкает... Что мне только не предлагали за него! И связки соболей, и белых щенят от полярной волчицы и корякской оленегонной лайки, и новехонький винчестер с целым ящиком патронов. Нет, Гром, никому тебя не отдам!..
— А ты, Лиса, чего оглядываешься?.. — пригрозил я остолом рыжей собаке. — Опять под «баран» хочешь?..
Лиса — самая пройдошистая из собак. Хитрющая, стерва. Чуть глаза прижмуришь — под песню полозьев так и тянет в сон, — она уж алык ослабляет. Бежит, косится, а не тянет. Гром несколько раз бил ее, да и от меня ей доставалось, но все хитрит, все обманывает. И когда мне ее проделки надоедают, я впрягаю Лису в пятый от головы ряд, под «баран». Это такой деревянный обод в самом передке нарты. Вот тут собака прямо перед глазами. Чуть заленится — получит остолом по спине. А вообще-то, под «бараном» ходят два старых, но очень выносливых пса: Грот и Фок. Спокойные, уравновешенные, без особых претензий барбосы: куда б и когда б ни ехали, тянут нарту ровно и безупречно.
