class="p1">Я кладу телефон в шкафчик вместе с остальной одеждой и закрываю его. Я возвращаюсь к зеркалу и тыкаю пальцем в свое отражение.
— Больше не позволяй этому человеку разрушать твою жизнь. — Я говорю это вслух, пытаясь запечатлеть это в своем мозгу.
В дверь громко стучат, заставляя меня подпрыгнуть.
— Они ждут тебя.
— Иду!
Я в последний раз расчесываю волосы, затем перекидываю их и распушиваю, чтобы придать им объем. Когда я выхожу из раздевалки, там меня ждет мужчина. На вид ему около двадцати лет, и его глаза комично расширяются, когда он смотрит на меня.
— Боже…, — начинает он, но останавливается и неловко кашляет, когда замечает, что я смотрю на него. — Прости, не хотел показаться мерзавцем, но ты выглядишь… хорошо. Действительно хорошо.
Это тот заряд уверенности, который мне нужен, и я улыбаюсь ему, в последний раз потирая божью коровку на запястье на удачу.
С тех пор как я сделала татуировку, я ловлю себя на том, что рассеянно потираю ее всякий раз, когда мне требуется немного дополнительной храбрости. Мне нравится думать, что Астор смотрит на меня сверху вниз, подбадривая и оказывая свою тихую поддержку.
— Ну что, пойдем? — говорю я, кивая в сторону ринга.
Он снова кашляет и кивает, отводя взгляд от моего тела.
— Сюда.
Я следую за ним к краю ринга, где он показывает мне разные карточки для каждого раунда. Я беру первую и смотрю на судью, который просит меня выйти на ринг.
Сердце словно готово выпрыгнуть из горла, но я все равно следую за ним, держась за табличку. Я запрыгиваю на край ринга, пробираюсь под канаты и встаю.
Внезапно на меня обрушивается шум толпы и жар ламп. Я едва могу разглядеть толпу из-за внутреннего света, и в целом создается ощущение, что я нахожусь под микроскопом.
Это самая пугающая вещь, которую я когда-либо делала, и я уже собираюсь сделать шаг назад к канату, когда слышу голос, зовущий меня через шум толпы.
— Ты самая горячая штучка, которую я когда-либо видел! — я поворачиваюсь в его сторону и вижу Неру, которая кричит на все помещение, закрыв рот руками.
Рядом с ней стоит Тайер, вытащив телефон и повернувшись ко мне.
— Кажется, из-за тебя у меня би-паника. Этот наряд — такая конфетка.
Я не могу не расслабиться при этих словах, счастливая улыбка тянется к уголкам моих губ.
Мой взгляд задерживается на одном из бойцов, когда он выходит на ринг. Он чертовски огромен, по-другому и не скажешь. В нем больше шести футов, на плечах и спине проступают крупные мышцы, а его нос и опухшие глаза дают понять, что это далеко не первый его бой. Он невероятно пугающий, и я не завидую его противнику.
Я смотрю в другую сторону, где второй боец, пригнувшись под канатами, выходит на ринг. Прежде чем он полностью выпрямляется, мой желудок опускается, как свинцовый шар, когда я понимаю, кто это.
Не знаю, почему мне не пришло в голову, что Феникс может быть здесь, чтобы драться, а не смотреть. Это должно было быть очевидно, потому что сейчас, когда я стою лицом к лицу с ним на глазах у сотен людей, это, черт возьми, так и есть.
Он еще не заметил меня. Он прыгает на месте, чтобы разогреть ноги, его голова слегка склонилась, пока он слушает, что шепчет ему на ухо его друг. Его глаза наконец-то переходят на меня, а затем отводятся в сторону, прежде чем его осеняет осознание, и он замирает.
Очень медленно его взгляд возвращается ко мне.
— О, черт, — слышу я слова Неры, а может, это просто мой собственный голос в голове, потому что я понимаю, что повторяю их про себя.
Он скользит взглядом по моему телу, изучая каждый сантиметр моих изгибов. Они следуют по линии моей шеи и вниз по груди, темнея, когда ловят контур моего пирсинга через белый топ.
Они продолжают спускаться по моим бедрам, преодолевая неприлично маленькие шорты-трусики, и устремляются на длинные ноги.
Он разрывает меня на части своим взглядом, его ноздри раздуваются, когда он рассматривает длинные участки обнаженной кожи и то немногое, что остается для воображения под теми немногими частями, которые прикрыты.
Хорошо, что я стою к нему лицом, и он не видит, что половина моей задницы осталась торчать наружу. Судя по выражению его лица, ему бы это ни капельки не понравилось.
Хотя… к черту его.
Менее тридцати минут назад ему лизала горло другая, и кто знает, чем они занимались после моего ухода.
Вместо того чтобы отталкивать от себя отвращение и злость, которые я испытываю, думая о нем с ней, я принимаю их. Это топливо, которое мне нужно, чтобы издеваться над ним и заставить его пожалеть о том, как он со мной обращался.
Я смотрю ему прямо в глаза, когда берусь за молнию на рубашке. Он опускает взгляд на мою руку, и его челюсть напрягается с такой силой, что кажется, будто один из мускулов на его щеке может затрещать.
Его ноздри раздуваются, а глаза становятся откровенно убийственными, когда я медленно опускаю молнию. Я опускаю ее до того предела, когда грудь становится приемлемой для публичного показа, и останавливаюсь только тогда, когда она почти вываливается из топа.
Снова хватаясь за табличку, я поднимаю ее над головой, выпячивая грудь и сжимая руки, чтобы как можно сильнее приподнять грудь.
Держась обеими руками за вновь обретенную уверенность, я медленно кручусь.
Переставляю одну ногу, выгибаю спину и вращаю бедрами. Переставляю вторую и повторяю, кружась по комнате.
Я не смотрю на Феникса, но чувствую, как его темный взгляд прожигает мою спину и, в частности, задницу. Воздух наполняется силой, которой не было несколько минут назад, и я знаю, что он в ярости.
Я иду по рингу, держа в руках табличку, под громкие аплодисменты, пока диктор объявляет начало боя.
— Единственное правило — это отсутствие правил. Нет ничего запрещенного, если вы выходите за ринг. Бой начнется через пять минут.
Я вздрагиваю от этих слов.
Я знаю, что Феникс — отличный боец, но его противник выглядит как человек, который будет опираться на отсутствие правила «ничего запрещенного», чтобы победить.
Продолжая идти по рингу, я прохожу мимо другого бойца, и он свистит мне вслед. Когда я смотрю на него, он смачно облизывает губы так, что у меня сводит желудок. Я делаю шаг назад.
— Найди меня после боя, детка, и я покажу твоей заднице, как надо проводить время.
Мое
