в море.
Через неделю к островам прибило шлюпку с шильдой от “Стерегущего”. В шлюпке были трое мертвецов и уйма оплетавших их бурых водорослей. Выловившие находку местные рыбаки отправились на тот свет за пару дней, прихватив еще половину поселка — моровое поветрие. С кровавым кашлем и чернотой кожи. Вспыхнувшее и тут же угасшее. Адмирал задумался и отправил в столицу депешу. В столице донесению поверили, что удивительно, и отнеслись серьезно.
Больше к Гряде Сирен корабли королевского флота не ходили. И если какому-нибудь корсару удавалось оторваться от погони и нырнуть в скалы — то преследование оставляли.
Разделить судьбу “Лючии” и “Стерегущего” добровольцев не находилось.
Хотя бродили слухи, что пираты и особо резвые местные продолжают там не только прятаться, пережидая, пока преследователь уйдет, но и плавать сквозь Гряду.
Но если кто-то там и шарился, то они делали это тихо и по кабакам особо не трепали: хвалящихся такими подвигами вполне могли прикопать — мора боялись все. От него не откупишься.
Гряда Сирен, кроме местечка с дурной славой, была еще интересной навигационной задачкой. В здешних скалах когда-то тренировались претенденты на должность капитанов. Кроме весьма коварных рифов, там были еще и течения с разной насыщенностью, что делало прохождение фарватера настоящим ребусом.
Если б не эдикт короля, Дороти бы туда сунулась — она давно искала повод. Но маршруты “Свободы” все время проходили вдали от Гряды, а потом случилась беда с “Лючией”.
То, что десять лет назад в тех же краях произошло несчастье с “Холодным сердцем”, на котором ушел в свой первый и последний рейс Доран Кейси, никто уже и не помнил.
Никто, кроме Дороти.
“Сердце” было бедовым судном, с разношерстной командой и шкипером-сорвиголовой. Ради такого эдиктов не подписывают. Дорана никто не искал и никто о нем не помнил. Кроме Дороти.
В старых навигационных журналах предыдущего капитана “Свободы” нашлась прежняя схема прохода — очень поверхностная и с пробелами. Для навигации она не годилась — ориентироваться по такой сродни тому, как путнику в чаще леса сказать “иди к двум деревьям”.
Дороти задумалась, прикидывая возможные маршруты.
Когда снаружи начало светать, в каюту тихо постучал Саммерс и предложил сменить.
Дороти кивнула и вышла в серый утренний сумрак.
Жизнь на корабле продолжала кипеть — у Морено была на удивление сплоченная и сработанная команда.
Обычно на корсарских судах экипажи сменялись чуть ли не на четверть за сезон, а эти, похоже, плавали плечом к плечу уже не один год. Несмотря на нехватку рук, на борту царил порядок — ни одного непривязанного линя или брошенной впопыхах тряпки.
Фиши уступил штурвал молодому помощнику и неспешно жевал солонину с сухарями, запивая ранний завтрак водой из фляги.
Не чинясь, разговор начал первым, положив якорь на субординацию:
— Как здоровье кэптена?
— Пока что при нем. Но ждать быстрой поправки не стоит — это не пустяковые царапины. Все худо.
— Знаем, командор. Если б был другой способ протиснуться через этих поганцев, кэптен бы обязательно его увидел. Но уж как вышло…
— Да, ранения некстати. Когда мы будем у Гряды?
— Ветер хороший, точно сама Черная Ма в паруса дует. — Фиши отправил в рот полоску мяса, прожевал и подытожил: — Как раз к обеду подойдем.
— Это хорошо, останется пять часов на проход по свету, в старых капитанских записях говорится про три часа…
— Враки. Нет там никакого свету. Сумрак, да и тот… Как в киселе плывешь. Мерзко и стыло. И когда мы оттуда вылезем, не от курса зависит — скалы-то я обойду, а вот девок… С ними не угадаешь.
— Каких девок?
— А может, и не девок. Кто его знает.
— Что вы мелете?
— Неужто кэптену так плохо, что он не успел вам все рассказать?
— Рассказать что? — нахмурилась Дороти. — Проклятье, мне клещами из вас слова тянуть?
Фиши хлебнул из фляги еще. И начал набивать трубку, пряча глаза:
— Ну если Пес не сказал, может, и не надо оно вам? Много знать — плохо спать. Только вот как мы право на проход получим, если капитан без сознания? Они же потребуют капитана.
— У “Свободы” есть капитан. И я пока что в полном здравии, — отрезал Дороти.
— Так-то оно так. Но…
— Договаривайте!
— Да чего там договаривать… — Фиши с огорчением глянул на уже набитую трубку и вдруг с остервенением начал выколачивать из нее табак. — Мы и не знаем ничего! Тут как заведено: подходим к Гряде, кэптен остается на палубе, а мы в трюм. И уши воском залить и чем поглуше обмотать, вина хлебнуть и спать. Чем крепче — тем лучше. Выходить, пока кэптен не позовет, — нельзя. Потом кэптен трюм отпирает, и мы уже проскочили, рули спокойно. Может, Джок вон знает побольше… Они с Морено вроде как дружки. Если у Пса вообще есть приятели.
— А как же лавирование между скал?
— Не знаю, я как все — заливаю зенки бренди да трясусь от страха. А кто тут рулем крутит — да хоть сам морской дьявол! Когда кэптен трюм открывает, там остается только шхеры пройти — вот их я как свои пять знаю. Но если не через Гряду идти, а как люди ходят — то шхеры в неделе пути.
— То есть вы ныряете тут, а выходите…
— Через двенадцать часов за портом Вейн, командор. В скалах. Не то чтоб мы особо часто так делали, но приходилось.
— Чертовщина какая-то. Но почему пропала “Лючия”? Почему не вышла в шхерах? И где “Стерегущий”? — Дороти растерянно пыталась охватить пониманием внезапно возникшую мистику.
И с усилием удержала на языке название еще одного корабля.
Спрашивать про “Холодное сердце” было глупо. Он пропал давным-давно, и не доказано, что именно в Гряде. Тот торговец, который заметил фрегат последним, видел его около… Просто около чертовой Гряды, которая, оказывается, полна не гибельных скал, а какой-то запредельной дьявольщины. И получается, Доран лежит там, на камнях, в месте, которого нет на картах.
— Почем мне знать? Может, там капитаны дурные были. Глупые или рисковые. Спросите Пса, командор. Он сказал идти через Гряду — мы идем.
Командор прикинула время действия опия — выходило, что до полудня будить Морено бесполезно. Впрочем, мистика мистикой, а на корабле и без того дел было невпроворот. И их никто не отменял. И лезть в непонятные скалы с неисправными пушками по меньшей мере глупо.
— Кто сейчас на оружейной палубе?
— Вроде Бринна там и пара парней из абордажной команды. Только зря вы это, госпожа, пушки на Гряде ни к чему…
— Зато
