Понимая, что ей не остается другого выхода, как преуспеть в этом предприятии, Виктория преисполнилась еще большей уверенностью.
— Надо ограничить число приглашенных ближайшими соседями. И конечно, еще лорд Хардвик.
— И викарий. Не забудьте о нем. — Мисс Итеридж отыскала перо и бумагу и вручила их Виктории. — Почему бы ни написать список дел, которые необходимо выполнить, и второй список — людей, которых вы хотите пригласить, тогда мы начнем действовать по списку. У меня хороший почерк, и я буду рада написать приглашения.
— Великолепно, мисс Итеридж. Вы молодец. — Через несколько минут они уже трудились над списками.
Странным образом это занятие придало Виктории уверенность в своих силах, и в скором времени она обнаружила, что сама получает удовольствие.
Через час Виктория собрала прислугу и объявила, что в Блам-Касле будет дан званый вечер; вскоре и слуг захватил ее энтузиазм. Званый вечер сулил много беспокойства, но вносил в их жизнь и возбуждающее разнообразие. Даже Фостер ходил пружинящим шагом, полируя медные дверные ручки и крючки для шляп.
Наконец приглашения была разосланы, и немедленно начали прибывать уведомления о том, что они приняты. Много времени прошло с тех пор, как Блам-Касл отворяя свои двери, и всем не терпелось прийти. Все дни подготовки Виктория боялась, что на пороге дома появится мать, но ее опасения оказались напрасными.
У Виктории все-таки хватило здравого смысла написать Харриет и попросить ее никому не говорить о надвигающемся событии. А чтобы насолить Харриет, она сообщила, что лорд Хардвик собирается присутствовать на вечере. Виктория, конечно, приукрасила действительность, написав, что лорд Хардвик очень обаятелен, и она видится с ним несколько раз в неделю. Она представляла, как это сообщение должно раздосадовать кузину, но считала, что Харриет следует проучить.
В неделю, когда должен был состояться бал, подтверждения начали сыпаться отовсюду, и Виктория поняла, что ее вечер обязан иметь успех. Когда же прибыл толстый конверт с печатью графа Мэтленда, ее пальцы задрожали. Когда же Виктория рывком вскрыла конверт, прочла послание, наспех набросанное уверенной рукой Хардвика и с облегчением перевела дух. Хотя лорд и обещал присутствовать на балу, она, не зная, что произошло между Хардвиком и мисс Ловетт, опасалась, что они решат остаток сезона провести в вихре удовольствий светской жизни Лондона. Если бы Хардвик изменил свое намерение и отказался приехать в Блам-Касл, вечер утратил бы для Виктории все очарование.
Собрав запоздалые ответы на приглашения, Виктория прошла через холл. В дверь громко постучали, и она остановилась, услышав, что Фостер с кем-то дружески переговаривается, и Виктория сразу же узнала голос Обри Мейнарда. Он спрашивал о ней, а не о дедушке, и она немедля подошла поздороваться с ним.
— Доброе утро, мистер Мейнард. Что привело вас к нам так рано? — она показала ему пачку конвертов. — Я как раз читала последние ответы, доставленные утром. Похоже, что в Блам-Касле снова будет столпотворение. В залах опять зазвучит смех. Я думаю, что даже дедушка испытывает волнение.
Мейнард, одетый в унылый черный наряд с белым накрахмаленным галстуком, выглядел суровым и обеспокоенным. Он низко поклонился и довольно неуклюже поцеловал ее руку. Виктория поймала себя на сравнении его манер с манерами Хардвика, и заключила, что Мейнарду недостает ловкости. Она немедленно упрекнула себя за то, что каждого сравнивает с лордом Хардвиком, который, кажется, почти все, если не все, делает лучше, чем Мейнард. Может быть, она потому несправедлива к Мейнарду, промелькнула у Виктории озорная мысль, что никогда не целовалась с ним? Эта чертовщина заставила ее широко улыбнуться, а Мейнард принял ее улыбку за выражение удовольствие от встречи с ним.
— Мисс Блам, я благодарю небо, что вы сегодня в хорошем настроении. До меня вчера дошли тревожные известия, и я подумал, что должен переговорить с вами как можно скорее. — Он оглянулся, чтобы удостовериться, что они одни.
— Прошу извинить мою невоспитанность, мистер Мейнард, не пройти ли нам в гостиную, к камину?
— Она пошла впереди него, легко скользя по паркету в своих мягких кожаных домашних туфлях.
В гостиной в камине ярко горел огонь, и в хрустальных граненых вазах были расставлены цветы. Даже Мейнард должен был признать, что присутствие женщины приятно изменило обстановку в доме. Вот и еще одна причина, пронеслось у него в голове, почему он желал бы, чтобы мисс Блам стала его невестой, помимо огромного приданого, которое она принесет супругу.
Мейнард наблюдал за Викторией, пока она грациозно шла к дивану. Она не только богата, но и прелестна, размышлял он. Возможно, у нее нет тех сладострастных форм, какие он предпочитал у женщин, но, когда он женится на ней и она подарит ему ребенка, можно будет без труда найти женщину, больше отвечающую его вкусу. Эти аристократки зачастую холодны как рыбы. А ему подайте каждый день деревенскую девку с горячей кровью для забавы. Но Виктории нужно было задурить голову. Он слыхал о ее позорном изгнании из Лондона. Ее родители будут в восторге, если она выйдет замуж за человека его положения и к тому же со значительным состоянием, хоть и не таким большим, как у семьи Бламов. Так что он должен сделать все, чтобы заполучить Викторию. А то, что она была ко всему прочему еще и привлекательна, делало задачу более приятной. Теперь надо лишь разделаться с лордом Хардвиком. Этот надоедливый малый, кажется, может нарушить его планы. Хотя было видно, что Викторию он раздражал, недооценивать Хардвика тоже нельзя. Лучше всего сыграть на неприязни Виктории к лорду.
Уже сидя в удобном мягком кресле, он повернулся лицом к Виктории, изображая плохо скрытое страдание.
Наконец, после краткой паузы Виктория промолвила:
— Итак, мистер Мейнард…
— Пожалуйста, зовите меня Обри, — перебил ее Мейнард. — Мы достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы не придерживаться строгих формальностей, не правда ли?
— Обри, так что за ужасную новость вы принесли? — Виктория несколько секунд внимательно смотрела на него. Судя по его виду, Мейнард был в отчаянии. — Может, на фабриках лорда Хардвика умирают дети? — Это было самое плохое, что ей сейчас могло прийти в голову. — Мы должны как-то добиться, чтобы дети не работали в таких адских условиях! Ах, и почему я такая эгоистка: из-за этого дурацкого бала не съездила с вами осмотреть фабрику Хардвика.
Мейнард взял Викторию за руку, успокаивая ее, пользуясь возможностью задержать ее маленькую нежную руку в своих ладонях намного дольше, чем того требовали приличия.
