Еще минута, и отчаянная шайка грабителей и мокрушников сдалась бы без всякой попытки к сопротивлению. И все это сделал ударивший из тьмы улицы пучок света! Разве может сопротивляться человек, вырванный из мрака и объятий проститутки и внезапно увидевший вдруг себя во всей своей нечистоте, в грязном неуклюжем белье, ярко освещенным рукою незримого в темноте врага?!.. Героев в нижнем белье не бывает.
Растерянность была полная.
Вдруг одна из женщин вскочила, взвизгнула и, повернувшись к окну спиной, быстро нагнулась, подняла подол рубашки и подставила свой обнаженный круп пучку света.
Фонарик потух.
Это был распространенный среди известного круга жест, выражающий вызов и презрение к врагу.
Эта дикая выходка произвела на оторопевших бандитов действие, подобное тому, которое оказало появление Жанны д'Арк на Карла VII и его войско во время осады Орлеана.
Один из бандитов рванул к себе стол и, опрокинув его, загородил им окно. Окна хазы на минуту осветились изнутри, затем огонь потух, и из хазы стали стрелять. Вслед за этим в сенках послышались удары, ругань, борьба, и агенты, бывшие там, выбежали на улицу. Один из них, зажимая руками живот, пробежал несколько шагов и упал.
Остальные залегли в цепь и открыли частый огонь.
Коршунов отдал распоряжение, не прекращая огня, подползать к противнику, чтобы в подходящий момент атаковать его.
К нему подполз один из агентов:
— Не выйдет, товарищ Коршунов, — сказал он, — они нас всех так могут...
Коршунов помолчал немного и сказал что-то агенту, показывая тростью на крышу.
— Есть, товарищ Коршунов, — сказал агент и пополз на левый фланг.
С левого фланга отделились пять человек и поползли в сторону. Стрельба из хазы прекратилась. Очевидно, там берегли патроны.
Через минуту фигуры агентов обозначились над оврагом на фоне неба. Агенты взошли на крышу и принялись, словно но команде, высоко подпрыгивать, тяжко ударяя в крышу ногами.
Крыша начала глухо трещать. Треск все усиливался.
Вдруг стекло с дребезгом вылетело из рамы. Кто-то крикнул оттуда:
— Что вы, сволочи, задавить нас думаете?!..
— Сдавайтесь! — закричали из цепи.
— Сдаемся! — крикнуло сразу несколько голосов. И вместе с отборными блатными ругательствами из окна полетели один за другим четыре нагана.
— Вот так, давно бы пора! — рассмеялся Коршунов.
Агенты расхохотались. Но хохот быстро умолк, потому что раненый агент застонал. О нем как-то все забыли во время перестрелки.
Начальник подошел к нему, наклонился и, расстегнув на нем шинель, осмотрел рану, освещая ее фонариком. Рана была ножевая — длинная и глубокая, как раз посредине живота. Кишки выпирали из нее.
— Эх, жаль доктора не захватили! — пробормотал Коршунов. — Вот что, ребята, — обратился он к агентам, — двое возьмите-ка его, перетяните ему хоть рубахой что ли, да сейчас его на шинели — до пролетки, а потом живо в больницу. Ну-ка, Михайлов, Кошкин!
Двое подошли к раненому, сделали кое-как перевязку и, положив на шинель, понесли.
— Не выживет, — сказал Коршунов.
— В доску[15] — крикнул кто-то из бандитов, когда раненого проносили мимо хазы. — Я ему весь кучик[16] в брюхо спустил. Эй, вы с..., кого это я помочил?! — крикнул он, нагло посмеиваясь. — Фамилию, имя скажите, чтобы знать, кого поминать!
— Молчи, б..! — ответил кто-то из агентов. — По вам вот поминки надо будет справлять, когда вас завтра за кирпичный завод поведут!
— Врешь! — крикнул бандит. — Без венчанья не поведут[17].
— Надейся, как же! — крикнул агент.
— Позагсят — без венчания сойдет! — подхватил другой.
Из хазы посыпалась блатная ругань.
— Ну, жалко, что апельсинчиков[18] с нами не было, а то бы помочили которых!
— Да и так бы досталось, если бы сунулись. Только что на крышу залезли!..
— А кто это, какая б......стукнула вам[19], узнать бы?
— Никто нам не стукал. Мы и без стукачей вашу шпану выловим! — кричали в ответ агенты.
Коршунов, наконец, вмешался и прекратил перебранку.
— Эй, вы! — крикнул он бандитам. — Кто у вас тут бандура[20]?
— А вот чью варзуху видали, та и бандура, — ответил ему хриплый женский голос.
Бандиты захохотали.
— Что, жаба[21], получил? Вот наша бандура какая! — кричали они.
— Ну, ладно, — сказал спокойно Коршунов. — Выходите по одному.
По обе стороны двери и напротив нее стали агенты с направленными на выходящих бандитов наганами.
Сам Коршунов стоял прямо против выхода и освещал фонариком лицо каждого выходившего. Бандиты жмурились и ругались. Мужчины и женщины выходили один за другим с поднятыми руками.
— Колька Чернота.
— Мишка Лодырь.
— Сашка Курсант.
— Фенька Клюква! — опознавал инспектор угрозыска бандитов.
— Ого, да вся головка тут! — сказал он с явным удовольствием, когда вышел последний, девятый по счету бандит. — Ну, теперь газетам писать будет нечего!..
Всех блатных перевязали и, окружив, стали выводить из оврага...
А на следующее утро разносчики бойко торговали воскресной газетой, крича надорванными голосами:
— Новое изнасилование за городом!..
4
Воскресная прогулкаДворники не подметали еще тротуаров и мостовых. На улицах в такую рань нельзя было встретить ни прохожего, ни проезжего. Поэтому вполне естественно, что постовой милиционер, стоявший на углу возле сада, посмотрел с большим удивлением на двух граждан, восседавших в пролетке вместе с собакой.
— Наверное, охотники, — догадался он, наконец, и, конечно, не ошибся, потому что. действительно, это были охотники — Коршунов и Макинтош.
Они разговаривали о собаке,
— Да, она у меня умница, — говорил хозяин Геры. — Я думаю, что другой такой и в Москве не сыщешь, а в Сибири-то уж наверное. Вы и представить не можете, сколько мы с ней поработали! — он потрепал собаку но спине.
— Да, — сказал Коршунов. — А я, вот, не работал с собаками—не приходилось, да и все-таки это требует больших специальных знаний. А я уж и без того, знаете ли, ходячая энциклопедия, — улыбнулся он.
— Да, работа с собакой требует особых знаний и большой опытности, — сказал Макинтош. — Какой же ты, например, агент-проводник, если ты не сам дрессировал собаку, а работаешь с чужой воспитанницей! А есть и такие агенты! — проговорил он с возмущением.
— Вы, я вижу, увлекаетесь своим делом, — улыбнулся Коршунов.
— Слушайте! — вскричал Макинтош и даже подпрыгнул на своем сиденьи, поворачиваясь к собеседнику. — Да если скажут мне теперь: вот тебе сто тысяч золотом, живи себе припеваючи, только брось свою специальность, так я даже ни минуты не подумаю и откажусь, ей— богу, откажусь!..
— Охотно вам верю, — сказал Коршунов.
— Правда? — полувопросительно воскликнул Макинтош, обрадовавшись, что Коршунов не усомнился в искренности его слов. — Да и как же иначе? — ведь вы, я думаю, от своего дела не откажетесь.
— Скорее повешусь, — серьезно сказал Коршунов.
— Вот. Я так и думал, — удовлетворенно продолжал собеседник.
— А меня, знаете ли, некоторые даже за сумасшедшего считают... некоторые знакомые. Впрочем, знакомых-то у меня, собственно, и нет, т. е. в общепринятом смысле: вот, чтобы домами были знакомы — я с женой к кому-нибудь в гости, а они бы ко мне...
— Почему? — спросил Коршунов резким и нервным голосом.
— Да так, знаете ли... — ответил собеседник его, смущаясь. — Как бы вам сказать... знакомые-то имеются, только все из своего круга — сотрудники же.
— Т. е. вы хотите сказать, что с вами стыдятся знакомиться? Так?!.. — сказал Коршунов, глядя в упор на собеседника.
Тот заморгал белыми ресницами, и красное лицо его еще больше покраснело. Он промолчал.
— Ну, что ж, — сказал Коршунов, освобождая спутника от своего неприятного взгляда, — напрасно вы смущаетесь так: мы все разделяем в этом отношении вашу участь.
Сосед его задвигался облегченно.
— Вот я вам один случай расскажу, — продолжал Коршунов. — Недавно к начальнику секретно-активной приходит... господин один — банковский служащий какой-то. Солидный, в фетровой шляпе, словом, ответственный спец, короче говоря. Я был тоже в кабинете. Пришел он, оказывается, возмущаться: дело, видите ли, в том, что в его отсутствие явились к нему на квартиру наши сотрудники. Открыл им его сынишка лет 14 и испугался. Спросили они, кто здесь живет, и выяснилось, что произошла ошибка — зашли не в тот номер квартиры... Ну, извинились и ушли. Так вот он и прибежал возмущаться. Конечно, дело вполне естественное, что и говорить! И начальник его выслушал и тоже извинился, и агент понес взыскание. Подошел я к окну, когда господина этого уже не было, так, знаете ли, по привычке — посмотреть, на чем он приехал. Смотрю — он сразу же, как только вышел из подъезда, так сейчас шляпу на самый нос и воротник пальто поднял, а, ведь, было начало мая! Так, я, знаете ли, так и плюнул с досады!..
