Макинтош жадно слушал.
— И так, ведь, все они — эти «бетушные», — рассмеялся Коршунов. — Пропади у них кошка какая-нибудь паршивая, так и угрозыск, и милицию перевернут. А так, в частной жизни: что вы! — знакомство с сотрудником угрозыска, да это компрометирует, — как раньше выражались. Эх, знаете! — воскликнул он. — Хотя и не полагаются нам по службе такие мысли, а мне иногда хочется посмотреть, что будет с нашим обществом, с гражданами этими, с женами их и детками, если мы хоть на неделю прекратили бы свою работу! А?!.. Представьте себе, что весь здешний блат, все эти мокрушники, насилователи, растлители, шнифера и ширмачи, — узнают вдруг, что на целую неделю уголовка сложила руки, и почтенные граждане предоставлены самозащите! Можете вы вообразить себе, что тогда начнется?!..
— О! — восхищенно произнес Макинтош, глядя на собеседника, и в глазах его Коршунов увидел запретные искорки.
— Да... — в раздумьи сказал Коршунов. Возбуждение его угасло. —А ну их, в конце концов, к черту! Давайте лучше говорить о собаках. Вы, кажется, говорили насчет воспитания ищеек?
— Да. Что агент-проводник должен их сам воспитывать. А дело это настолько трудное, что никто и не представляет. Ведь, помимо некоторых личных качеств, воспитатель-сыщик должен обладать еще большими познаниями в области собачьей психологии. Впрочем, вы, вероятно, читали по этому вопросу? — спросил Макинтош.
— Ну, конечно, читал кое-что, как криминалист. Но специально этим не занимался. О психологии собак читал, кажется, что-то у Гросса, у Дурова немножко.
— Ну! — улыбнулся хозяин Геры. — Гросс устарел, а Дуров специально дрессировкой в наших целях не занимался. Вы Герсбаха должны прочесть или Оберлендера... А сейчас мы все равно об этом не успеем поговорить.
Действительно они не заметили в разговорах, как выехали уже за город. Саженях в двухстах в сторону от дороги виднелся маленький кол — место, где произошло в эту ночь изнасилование.
— Ну, вот, мы и приехали, — сказал Коршунов. — Не больше получаса ехали, — добавил он, взглянув на горизонт, на котором огромным, расплывшимся желтком поднималось солнце.
Попавшие в лучи верхушки деревьев сквозили, но ниже была еще тень, и в стволах деревьев таилась тяжесть. В воздухе становилось заметно теплее.
Хозяин Геры был очень рад этому обстоятельству.
Экипаж свернул с дороги, проехал еще несколько сажен, подпрыгивая на маленьких упругих, поросших конотопом, кочках, и остановился. Агенты с собакой вылезли.
Коршунов объяснил кучеру, что его обязанность — стоять на месте до тех пор. пока ему из рощи не подадут знак, а тогда он должен на некотором расстоянии ехать за ними так, чтобы не терять только их из виду.
Пока они разговаривали с кучером, из города показался и быстро стал приближаться к ним большой грузовой автомобиль. Скорее они даже не увидели, а ощутили его сперва, потому, что он шел с неимоверным грохотом и такими взрывами и фырканиями, что подошвы их прежде глаз отметили его приближение, подобно тому, как сейсмограф отмечает отдаленные землетрясения.
Макинтош вдруг испуганно рванул собаку и бросился с нею в сторону от дороги.
Коршунов успел заметить, что лицо его выразило тревогу.
— Что с вами?!.. — спросил Коршунов, догоняя его и едва удерживаясь от смеха.
— Как что?!.. Да ведь этот дьявол все бы нам испортил! — вскричал хозяин Геры, показывая на автомобиль, который был теперь совсем близко. — Бензин, бензин! — продолжал он, волнуясь и видя, что Коршунов не понял еще. — Да, ведь, он ей нюх перешибет! Это все равно, что со всей силы палкой ее по носу ударить!.. По этому нежному, шевровому носику! — запричитал Макинтош с нежностью и, наклонившись к собаке, приподнял ей голову и поцеловал в лоб.
— Видите — в нос даже и не целую! — сказал он, глядя на Коршунова. — О, это тончайший, тончайший инструмент! — вдохновенно и поучительно воскликнул он, подняв палец.
— Постойте-ка! — перебил вдруг испуганно Макинтош свои излияния и, смочив слегка слюной мизинец, выставил его вверх. —Ого! — заметил он с беспокойством. — Есть небольшой ветерок со стороны дороги. Если этот идиот, — кивнул он на грузовик, — напустит бензину-то... И за каким он чертом тащится?!..
— Я думаю, — ответил Коршунов, посмотрев на грузовик, — что он везет хлеб в лагеря.
— Этого еще недоставало! — воскликнул с отчаянием хозяин Геры: — Запах бензина и горячего ржаного хлеба — убиться можно!
Слушайте, — обратился он жалобно к Коршунову, тронув его за рукав, — отбежимте скорее сажен хоть на пятьдесят в сторону и полежим где-нибудь в ямке, пока этот запах не рассеется.
Коршунов не мог отказать ему в этой просьбе.
Они отошли от дороги и расположились в одной небольшой ложбинке. Гера уселась рядом с хозяином и от скуки принялась ловить мошек, громко клацая зубами и конфузясь до слез от каждой неудачи.
Коршунов и Макинтош разговаривали меж тем о собаках-ищейках, их психологии, выучке и породах. Макинтош рассказывал интересные случаи, где отличилась его Гера.
— Скажите, — спросил напоследок Коршунов, — почему все-таки у вас — «вольфгунд», а не «доберман-пинчер»? Судя по тому, что вы мне сообщили, между ними довольно-таки трудно сделать выбор.
— «Доберман-пинчер» нежнее, — ответил Макинтош. — Поэтому в нашем климате «вольфгунд» лучше.
— Так! — сказал Коршунов. — Ну, что, — можно, вероятно, тронуться? — спросил он его.
— Да, теперь можно.
Все трое поднялись и направились к маленькому колку.
Не входя в него, Коршунов остановился, сверился с какой-то бумажкой, вынутой из кармана, и указал пальцем на небольшую, освещенную уже солнцем поляну в глубине колка.
— Я предоставлю начать вам, — сказал он поклонившись.
— А я как раз собирался просить вас об этом, — ответил довольный Макинтош и приступил к работе.
Коршунов не узнал своего спутника: он сразу преобразился, он священнодействовал. Бережно неся в одних только пальцах цепочку, протянутую к ошейнику собаки, он ни разу не допустил, чтобы цепочка дернулась и опустилась, несмотря на то, что собака шла не прямо и неравномерно, а подавалась то вправо, то влево, и то ускоряла, то замедляла свой бег. Движения их удивительно совпадали, и трудно было решить, кто кого ведет. Казалось, что и человеком, и собакой управляло одно общее сознание.
Коршунов, оставшийся по просьбе Макинтоша у крайних берез, с восхищением следил за ними.
До самой почти поляны, где совершено было изнасилование, Гера шла быстро, не останавливаясь, но, подходя к этому месту, она заметно замедлила свой бег и низко, чуть не к самой земле, опустила морду.
Хозяин ее тоже пригнулся.
Теперь Гера шла толчками. Раза два она взглянула на хозяина, он ей сказал что— то. Наконец, сделал два или три круга с отбегами в сторону, собака решительно пошла в сторону степи и скоро они вышли из колка.
Макинтош подал знак Коршунову. Тот догнал их уже в степи.
Лицо хозяина Геры было серьезно и в то же время было значительно спокойнее, чем до начала слежки.
— Знаете, — сказал он, не переставая следить за поведением собаки, — я вначале несколько беспокоился: боялся, как бы не спутала она следы преступника со следами жертвы. Но, вот, одно уж то обстоятельство меня успокаивает, что она идет в сторону города. А жертва, как нам известно, пришла, ведь, в город.
— Точно так, — сказал Коршунов.
Собака, между тем, все чаще и чаще начала останавливаться и временами теряла след. Тогда проводник осторожно оттягивал ее и, отводя стороной на то место, где она еще ясно чувствовала след, направлял снова.
— Неблагоприятная почва, да и ветер здесь сильнее, чем в роще, — угрюмо сказал он, отвечая на подразумевавшийся вопрос Коршунова.
Там, где мягче была почва, Гера бежала более решительно.
Так шли они с полверсты. Оба сильно устали. Коршунов время от времени оглядывался, — едет ли за ними экипаж.
На одном из пригорков собака остановилась, вытянула шею и принялась нюхать воздух. Проводник, начинавший уже терять терпение, снова хотел отвести ее и направить на след, но она предупредила его и с такой решительностью рванулась назад и влево, что он выпустил цепочку; запыхавшись, он догнал Геру и поднял цепочку.
— Странно, — с одышкой проговорил он.
Видно было, что этот поступок собаки сильно смутил его. Коршунов хмуро вышагивал рядом. Шляпа была у него на затылке. На большом напряженном лбу выступил пот.
Однако, собака шла быстро и уверенно, низко опустив нос.
— Черт возьми! — вполголоса пробормотал Макинтош. — Да неужели она нас к тому вон кусточку ведет?!. Ведь там и зайцу-то негде спрятаться! —он указал на тощую низкорослую иву на склоне небольшой ложбинки.
Эту иву они прошли уже, и она осталась у них по левую руку. Теперь собака, не колеблясь, вела их к этой иве. Оба сыщика еле поспевали за ней.
