— А я, грешным делом, думал, все впустую.
— Да нет, в полную. Полней — не бывает. Так что, считай, этот этап прошел без сучка без задоринки. Теперь твой прапорщик для них центральная фигура. Теперь все внимание и все силы на него. Выдержит он такой почет? Не зазнается? Не подведет?
— Да нет. Думаю, все будет нормально. Он мужик крепкий. И дисциплинированный. Его с заданного курса так просто не собьешь.
— Ну смотри. Ты своих людей лучше знаешь.
— Знаю. Я с тем прапорщиком не один пуд соли вместе скушал. И не один пуд взрывчатки по назначению пустил. Кремень. Они о него все зубы поискрошат.
— Это хорошо, что кремень. На, держи, — генерал вытащил из внутреннего кармана пакет.
— Что здесь?
— Сберегательные книжки. На предъявителя. И бланки паспортов. Фотографии вклеишь сам. Деньги получишь с интервалом в несколько дней. Суммы, сам понимаешь, немаленькие, поэтому сильно не светись.
— Паспорта липовые?
— Паспорта натуральные. Людей с настоящей пропиской, биографией. Так что здесь все в порядке.
— Разрешенные статьи расходов?
— На твое усмотрение. Финансовый отчет представишь лично мне. Потом. Когда представится возможность. Ну что, все? Вопросов нет? Тогда до встречи.
— До встречи, — ответил случайный, в болотных сапогах и дождевике, прохожий и, сунув затушенный окурок в карман, пошел себе дальше.
Генерал еще немного посидел на дереве и тоже пошел. В строго противоположную сторону.
— Ну, как охота, товарищ генерал? — спросил ординарец.
— Да никак охота. Всю дичь — как корова языком. Ни одного раза стрельнуть не пришлось. Ну да ничего. Не последний раз в лесу.
— Это точно. Наша дичь от нас не убежит.
— А как у тебя?
— У меня все как положено. Шашлычки, огурчики, водочка. Стол сервирован. Прошу…
— Водочка? А ты знаешь, что от водочки случается цирроз? Мой один приятель вот так же чуть не допился.
— Так мы же немножечко, товарищ генерал. Пару капель. Для запаха.
— Ну, разве что для запаха… Показывай, где у тебя стол…
«Хорошо живут генералы, — подумал персональный генеральский водитель. — Хочет в рабочее время в лес поехать — едет. Хочет ружьишком побаловаться — балуется. Хочет водочки попить — пьет. Не служба — сладкая малина. А ты тут как дурак круглые сутки за баранкой. И капли в рот не возьми…»
Глава 40
Прапорщика Анисимова вызвали в военкомат. Очень срочно вызвали. Со специальным нарядом, прибывшим на служебной машине.
— Отчего такая спешка? — поинтересовался прапорщик. — Что, до завтра не терпит?
— Не терпит. Сказали, быть как можно скорее. Там какое-то дело на пол-»лимона».
— Дело, дело. У меня бычки не кормлены, вода в бак не накачана, молоко не отсепарировано, а они — «дело», — недовольно ворчал прапорщик. — Я же не военный. Я же гражданский. Я же фермер давным-давно.
Посыльный в ответ только пожимал плечами.
— Что им надо-то, не знаешь?
— Откуда? Меня послали, я приехал. А что почем, откуда мне знать? На то командиры есть. Что, не помнишь, что ли, как все это в армии бывает?
— Да уж забывать стал, — вздохнул прапорщик. — Земля, она такого, когда каждый отвечает за свое, а все вместе ни за что, не терпит. Это в армии — что ни делай или даже ничего не делай, а обед по распорядку. А здесь — что посеешь, то и пожнешь. А ничего не посеешь — с голоду помрешь.
— Ну так и возвращался бы обратно в армию. Раз там так хорошо.
— Кому в армии нужен старый прапорщик? Да и к тому же я в земле ковыряться люблю. Когда не мешают.
В военкомате посыльный зашел к дежурному и доложил по уже подзабытой прапорщиком формуле устава:
— Товарищ подполковник. Ваше приказание выполнено. Прапорщик Анисимов доставлен. Разрешите идти?
— Идите.
— Есть!
Посыльный развернулся на каблуках и вышел. «Экие они тут все службисты», — удивился прапорщик.
— Здорово, Анисимов, — протянул руку подполковник.
— Здравия желаю! — ответил Анисимов.
— Не забыл еще?
— Напомнили.
— Проходи. Садись.
— А зачем меня, товарищ подполковник?
— Да неувязка у нас тут одна вышла. Учетчица документы перепутала. Капитанов с прапорщиками, а прапорщиков с капитанами. Все в кучу собрала. Теперь черт ногу сломит.
— А я здесь при чем?
— Надо кое-что уточнить. Ты же у нас на особом учете.
«И ради такого машину гоняли? Странно, — подумал прапорщик. — Вызвали бы почтовой повесткой. Ну, или послали кого-нибудь из призывников. Не похоже это на ленивых и вечно бедных военкоматовских работников».
— Ну что? Когда будем сверять?
— Сейчас и будем. Подожди маленько. Учетчица на обед ушла. Скоро вернется.
— Та учетчица?
— Да нет, другая. Порасторопней.
— Ну, тогда я пойду. В коридоре пока посижу.
— Сиди здесь. Чего тебе по коридорам ошиваться. Там шум-гам. Призывники стадами носятся, на ноги наступают.
— Долго ждать-то?
— Да нет. Она минут пять как ушла. Пока дойдет. Пока поест. Пока то да се. Через часок будет.
— Мне бы побыстрее. У меня хозяйство.
— Да я понимаю. Но не гонять же за тобой машину второй раз.
— А зачем машину? Я сам приду. Когда скажете.
— Да ладно ты, не суетись. Сейчас она придет и первого тебя оформит. Вне очереди. Вон пока журнальчик почитай.
«Странно, — опять подумал прапорщик. — Отчего это такая предупредительность? Машины гоняют. А на месте выясняется, что никакой особой спешки нет. Кабинеты предоставляют. Когда коридор пустых скамеек полон. Такая предупредительность…
Не похоже все это на родную Красную Армию. Скорее на четырехзвездочный заграничный отель.
И потом — какая-то учетчица, которая все перепутала… Как она могла перепутать, если звания и рода войск по разным ящикам хранятся. И вообще, как она меня могла с кем-то перепутать, если я такой здесь в единственном числе? И в отдельной папочке в несгораемом сейфе должен помещаться.
А они — сверка… Чего с чем сверять?
Вот именно — с чем? У меня же при себе даже документов нет. Как они могут знать, что я и есть тот самый, особого учета, Анисимов? А не, к примеру, его сосед. Не могут они ничего ни с чем сверять, не убедившись, что я — это он. То есть тот, кого надо сверять. Не могут допускать к секретной информации случайного человека!
И какая тут может быть, к ляху, учетчица, если знать о моей военной профессии и местах службы может только военком! А дежурный так запросто про спецучет.
Неувязочка получается».
— Я выйду покурю, — попросил прапорщик, приподнимаясь.
— Кури здесь, — разрешил дежурный.
— Неудобно как-то, — кивнул прапорщик на прикрепленную к стене табличку «Не курить!».
— Не обращай внимания. Кури. Прапорщик закурил. Прямо под табличкой. Прошло полчаса. И час.
— Ну, все. Больше ждать не могу, — сказал прапорщик. — У меня бычки не кормлены.
— Сейчас, сейчас. Еще минутку. Она уже вышла, — придержал его дежурный. — Ты пойми, если она тебя сегодня не оформит, ее начальство взгреет. По самое первое число! А сегодня только двадцатое. Ты уж не подводи женщину.
— Ладно, — уступил прапорщик. — А в туалет можно?
— В туалет можно. Петров, проводи посетителя в туалет.
— Да бросьте вы. Я и сам как-нибудь доберусь, — попытался отказаться прапорщик.
— Сам не сможешь, — сказал дежурный. — Там ключ нужен. Там дверь на замке.
— Так вы дайте мне ключ. Зачем человека гонять?
— Не положено.
— Что не положено? В туалет ходить?
— Не положено посторонним ключ давать. У нас у военкома на этом деле пунктик. Терпеть не может грязи. А посторонние — сам понимаешь… Не дома. Все сортиры на замки позакрывал. И о ключах — строго-настрого!
— Понятно… — кивнул Анисимов. Ему действительно стало все понятно.
— Петров! Ну, где ты там? Сколько тебя ждать! Появился Петров. И еще Сидоров. Оба с портупеями и расстегнутыми кобурами на боку. И ростом что тот, что другой — под верхний косяк двери.
«Если такие посетителей в сортир сопровождают, то кто тогда в десанте служит?» — подумал про себя прапорщик.
— А второй-то зачем? — спросил Анисимов. — Или у вас сортир двумя разными ключами открывается? Как банковский сейф?
— Второй тоже в туалет. Заодно. Как ты, — пояснил дежурный.
— Пойдем, что ли, — сказал Петров, заступая за спину прапорщику.
— Ты что это? Ты как с посетителем разговариваешь? — строго спросил дежурный.
— А что?
— Ты что с ним говоришь, как будто он зек, а ты конвойный?
— Ну, извиняйте, если что не так.
— Извините… Вежливее надо быть, Петров.
— Ладно. Буду.
«Вот сволочи, даже маскировку не выдерживают, — немного даже разозлился прапорщик. — То ли за слепого дурака меня держат. То ли считают, что я уже ни на что не способен и любое обхождение стерплю».
Прапорщик в сопровождении туалетного конвоя вышел в коридор. И спустился на этаж ниже.
— Вот здесь, — сказал Петров, открывая ключом дверь.
Туалет был маленький. С единственным унитазом и зарешеченным окном. А решетка, между прочим, была новенькая. Поставленная чуть не вчера. Краска еще не обсохла.
