— Я чувствовал, что они тебе понравятся, — сказал он. — Насчет платья…Меня вдохновила мода времен регентства, а ожерелье было из Англии.
Оно из графства Хэмпшир и принадлежало красивой леди из 1815 года.
— Это тогда, когда происходли события в «Гордости и предубеждении», да? — спросила я, вспоминая обсуждение этого в классе.
— Джейн Остин сама жила в Хэмпшире. — он кусал губы, перед тем как продолжить. — Говоря об Остин, много лет назад я купил что-то очень особенное, с предчувствием, что это может понадобиться кому-то однажды. — он улыбнулся и открыл ящик стола, доставая ключ, который выглядел как из девятнадцатого века. Ключ подошел к деревянному шкафу за ним, и он крутил его, до щелчка, открывая книги, стоящие в ряд с подходящими светло-коричневыми шипами. Он вынул их из шкафа и положил на стол, держа так осторожно, как новорожденного ребенка.
Тканевые обложки не выглядели как то, к чему я привыкла, и я посмотрела на него с вопросом.
— «Гордость и предубеждение» была в трех томах, — сказал он, показывая на книги. — Эти были изданы когда Остин была еще жива. — Мои глаза расширились от шока. — Это первые издания?
— Да, — ответил он, словно это то же самое, что купить их в местном книжном магазине.
Я подошла ближе, чтобы рассмотреть их. — Как вам удалось получить их?
— Так же, как я получаю все эти вещи. Я натыкаюсь на раритеты и покупаю их.
Я не была экспертом в антикварных книгах, но выглядело это дорого. Первые издания романа Джейн Остин должны стоить тысячи долларов, если не больше. Надо будет поискать, когда вернусь домой.
— Я хочу, чтобы ты взяла их, — прервал он мои мысли. — Они немного потертые, но только потому, что предыдущий владелец очень любил их.
— Взять их? — спросила я. — Как? Бесплатно?
Он засмеялся и морщинки появились вокруг его глаз. — Да, обычно «взять их» это и означает.
Я ждала, что он скажет, что это какая-то шутка, но его ободряющая улыбка заставила меня поверить, что он серьезно.
Опустив свой взгляд к книгам, я потянулась и провела большим пальцем по обложке. Испытав облегчение от того, что она не сломалась и не рассыпалась, я открыла третий том, рассматривая первую страницу. Название было написано смелым крупным шрифтом, и я с изумлением смотрела на него.
— Они прекрасны, — сказала я, закрывая книгу. — Но почему вы отдаете их мне?
Он снова сел, обдумывая вопрос несколько секунд.
— Я попал в этот бизнес еще до твоего рождения, — начал он. — Я приобретал, продавал и покупал множество предметов. Большую часть времени каждый предмет был забыт — годами отделенный от поколений настоящего владельца, или продан кому-то, кто им не дорожил. Но по редкой случайности кто-то, такой как ты, приходит в магазин и соединяет один или несколько предметов.
В первую очередь поэтому я и открыл этот бизнес — я хочу соединять людей с вещами, которые, как я чувствую, принадлежат им. А они, — он посмотрел на книги, толкая их в мою сторону, — принадлежат тебе. — Я изумленно смотрела на него. — Они мне нравятся, — сказала я, глядя на него. — Но как вы определяете, что предмет… принадлежит кому-то?
— Простоты ради, давай назовем это интуицией. — Он подмигнул, указывая на книги. — Пожалуйста, возьми их. Никто когда-либо не будет заслуживать их так, как ты.
Я снова открыла третью книгу и представила, как эти пожелтевшие страницы выглядели после печати. Они должно быть были белоснежными…
— Спасибо, — сказала я, принимая подарок. — Это лучшее, что мне когда-либо дарили.
Он аккуратно запаковал книги, чтобы я довезла их до дома в сохранности, а я размышляла, чем же я заслужила все то, что он для меня делает. И только когда я приехала домой, я поняла, что была настолько увлечена книгами, что забыла спросить о воспоминаниях, которые у меня были прошлой ночью.
— Как поход по магазинам? — спросила мама. Когда я вошла в дом, она смотрела на сумку в моей руке. — Я вижу ты что-то купила.
— Всего пару книг, — сказала я, не желая рассказывать ей о том, что произошло.
Я сама едва это понимала.
— Ты так ничего мне не рассказала о вчерашних танцах, — продолжила она, наливая себе немного воды из дозатора на внешней стороне холодильника. -
Как все были одеты?
Я переложила сумку в другую руку, в нетерпении подняться наверх и рассмотреть книги, — Все было круто, — сказала я. — Джереми переоделся в Зорро.
— Что произошло у вас с Джереми? — спросила она, делая глоток воды. -
Раньше ты говорила о нем без остановки.
— Ну мы тогда только начали встречаться. — Я пожала плечами, желая, чтобы она меня отпустила.
— Она держала стакан перед собой и изучала меня. — Ну что ж, я рада, что у вас двоих все прекрасно. — Она не выглядела убежденной.
— Ага, — сказала я, делая шаг в сторону лестницы. — Я пойду разберу книги.
Позовешь меня на обед. — Я поспешила в свою комнату, положила сумку на кровать. Мои руки застыли над свертком, как у ребенка над рождественским подарком. Не смотря на обложку, я аккуратно распаковала книги, опасаясь повредить старинные рукописи одним неверным движением. У книги, опубликованной в 1813 году, должно быть было много владельцев до меня. Я могла представить человека, читающего эту книгу в кресле-качалке на крыльце с видом на зеленые холмы, за которыми простирается лес. Должно быть, было здорово жить в те времена, когда люди могли расслабляться и наслаждаться жизнью, не беспокоясь о домашних заданиях и экзаменах.
Я взяла первый том, лежащий ближе ко мне, и села на кровать, держа книгу перед собой и открывая ее. Я ожидала увидеть такой же большой заголовок, как и в той книге, что я открывала в магазине, но между обложкой и первой страницей лежали свернутые листы желтого пергамента. Я взяла их и развернула. Это были музыкальные листы, а сверху было название «Минуэт» Моцарта. На остальных бумагах была песня, я положила листы на покрывало, расправляя руками складки на бумаге.
Я изучала композицию, и в голове всплыли знания, которые я приобрела в средней школе, когда занималась в хоре. Я слышала как звучат ноты, словно играла их на пианино — каждая нота четко отражалась в моей голове. Я закрыла глаза, слушая, и в голове снова всплыло воспоминание о танцующей на балу паре.
Я знала, почему эта песня кажется мне знакомой. Это была та самая песня, которую я слышала на танцах в честь Хэллоуина, когда танцевала с Дрю — или с человеком, которым, как мне казалось, был Дрю.
У нас в доме не было пианино, но в школе находился музыкальный класс, который всегда был открыт для желающих позаниматься. Никто не будет возражать, если я время от времени буду пытаться играть, и мои попытки будут не столь ужасны, хотя, конечно же, они будут.
