в одной постели и вдруг во сне невзначай касаешься его пяткой, кончиками пальцев или там икрой заденешь. Но спишь и не двигаешься, потому что при утере тактильного контакта почувствуешь себя гораздо хуже. Стефан в этот момент, образно говоря, коснулся меня своей лодыжкой — вот только не надо зубоскалить, я вас умоляю — и я между делом посоветовался с ним, что бы мне такое надеть на праздник. Он посмеялся, чуть подумал, а потом выразился как-то уж очень по-особенному, чем меня немало удивил: «Будь понаглее и оставайся самим собой».
И я Стефана послушался, ведь я такой зависимый, вы же знаете. Я надел тертые джинсы из разряда «домашние», черную рубашку, пиджак от смокинга и сапоги из змеиной кожи зеленоватого оттенка без всяких прибамбасов. Пьер вернулся в дом после того, как выгуливал своего Ламенто на поводке — комично, не правда ли? — и принялся обсуждать мой внешний вид. По его мнению, такие джинсы носят только грузчики, автостопперы и футболисты. Но он был рад, что я немного отвлекся от своих душевных трагедий. Пьер сообщил, что для нас забронирован столик у самого подиума.
В приглашении время было обозначено 22:30, Пьер просил прийти где-то к 23:15, потому, что нужно всегда добавлять к официальному началу сорок пять минут. Если вечеринка после ужина, тридцать минут, если это фуршет, пятнадцать минут, если это обычный ужин, приходить вовремя, если это домашний ужин, и немного раньше, если ожидаются мировые знаменитости, поющие, как правило, и поэтому все приходят заблаговременно. Нужно. Нужно. Из каждых пяти слов, произнесенных Пьером, два были «нужно». Я ему не раз об этом говорил, а он смотрел на меня такими глазами, будто хотел сказать «марш-на-работу!» и, возможно, был прав. Хотя, конечно, дико признавать правоту за человеком, который выгуливает кота на поводке.
Я решил немного разогреть Фернанду, пригласив ее на ранний ужин в «Голд» — ну так, чтобы включиться в тему. Едва мы вошли, я тут же отправил ее в сортир пописать — только ради того, чтобы она посмотрела на плазменную панель, которые они там развесили в своих уборных. Крутизна неимоверная.
Фернанда вернулась совершенно потрясенная, пролепетала «вполне-сойдет-и-пицца», а я, наблюдая, как она вся расклеивается, только и подумал «вот же дрянь». Впрочем дрянь довольно симпатичная. Наверное, это карибская кровь делала ее не такой вульгарной. Даже то, что я использовал ее по-черному, превращало все в прикольную игру. Короче, в этой правильно позолоченной рамке блистала нужным блеском и сумочка от Swarovsky.
— Me gusta muchissimo, Леонардо… С тобой я чувствую себя просто как королева…
— Я давно хотел тебя пригласить, да все не представлялось удобного случая.
— О чем ты думаешь?
— Я представил тебя в красном платье… от Валентино.
— Ох, Леонардо! Ты хочешь сказать, что это платье тебе по gusta?
Я улыбнулся своей промашке и погладил ее по щеке. Фернанда потупила очи, изображая, что обиделась. Прелесть девушек «иметь» в том, что они никогда не сердятся по-настоящему. Они отходчивы, а если еще и в постели поведут себя правильно, то всегда найдут способ взять свое. Обычный секс превращался у меня в целое событие, в том смысле, что был несоизмерим с моими расходами на ужин, гостиницу и финтифлюшки: любовь, в конце концов, это бартер или не бартер? Да и способен ли кто в этом мире определить истинное содержание обмениваемых ценностей?
Заплатив фиг знает сколько за какое-то Clos Des Goisses, я еще прождал минут десять, пока Фернанда бегала попудрить носик — скорее всего, чтобы еще разок пошариться у плазмы — но выглядела она действительно потрясающе. Жгучие глаза молодой лани, точеные скулы, убийственный маникюр, попка стульчиком. Анита сдохнет от злости, я не сомневаюсь.
Моя уверенность улетучилась, едва я миновал бронированные подступы к «Метрополю» с Фернандой под ручку. Темы мероприятия я не знал, какие-то там мужские дефиле; должно быть, обыгрывалась тема серебра, поскольку даже тротуар перед отелем весь сверкал, как пьяная комета. Брат мой давно был на месте и прислал мне SMS с местоположением столика. Публика излучала шарм, но выпендривалась несколько меньше обычного, хотя я заметил, что мои оригинальные джинсы были на каждом втором.
Единственное, чем я выделялся в толпе, если не считать стрижки под горшок, замазанной гелем, так это казаки из зеленой змеиной кожи. Едва мы оказались в тесной тусовке перед огромным подиумом, как от нас буквально ничего не осталось — пипл пялился лишь на мою стрижку под горшок да на груди Фернанды. Ну, должен признать, в сочетании с моей прической ее добро лишь усиливало эффект. Я просвистел в десяти метрах от Пьера, потом притормозил, заправился парой мартини и приготовился отрываться по-полной.
Ничего не могу сказать плохого, тусовка меня принимала замечательно. Никто из моих друзей меня не предал и не забыл, они все быстренько подключились: кто усаживал Фернанду за столик, кто наливал ей Dom Perignon. Мы прикольно так сидели все вместе, выпивали, закусывали фруктами на шпажках, и тут я увидел, как с верхнего яруса, прямо от столика, что был над нами, спускается Анита. Впереди шел Беттега. Он ее и за ручку так мило придерживал, будто это его девушка. Сукин сын, чтоб ему…
Я пристроил Фернанду с одного бока, с другого — бокал с алкоголем, успокоил брата взглядом и приготовился сыграть самую трудную мизансцену в своей жизни. Эх, сейчас бы закинуться как следует, не по-детски, но сегодня вечером низззя — игра с фатумом, — и мне разрешен только алкоголь. Я взглянул на них обоих прямо и без страха, мне так хотелось посмотреть Беттеге в глаза. Не раздумывая, я выпалил:
— Шампанского?
Оба испуганно уставились на меня, но мой миролюбивый вид их успокоил.
— Да, нет, Леон, спасибо… Ты так любезен. Ты же знаешь, я не люблю шампанское.
— Да знаю, блин… Так сказал, по привычке.
— Ничего. Как у тебя дела?
— Все в ажуре, Ани. Ну а, ты, Беттега, как поживаешь?
— Нормально… Извините, мне надо в туалет.
Беттега в замешательстве выпустил руку Аниты, и в мгновение ока испарился, я же с резкостью невежи оттолкнул Фернанду. Я весь светился любезностью, но за этим скрывалась лишь смятение, бешеный стук сердца, слепая ярость и отчаяние. Держать себя в руках. Не повышать голоса. Держать себя в руках. Не повышать голоса. Забудь промах с шампанским. Очаруй ее своим вниманием. Задави ее волей, убей чистой любовью. Пронзи ее стрелами, из тех, что еще остались у тебя, давай, Леон, если любишь, пара острых стрел всегда отыщется
