Императрица кратко описывала свои встречи с Охотниковым в дневнике:
«После обеда я случайно глянула из окна диванной комнаты на набережную, когда он проезжал, он не мог меня видеть, я заметила только его плюмаж и узнала коляску… Но это мгновение произвело во мне извержение вулкана, и часа два потом кипящая лава заливала мое сердце…»
«Пасхальной ночью… по дороге в церковь очаровательный взгляд, говорящий как никогда, глаза сияли… они впервые как будто говорили: Ах, я вновь вижу вас — а вы разве меня не видите?.. Этот язык глаз был столь ясен, что он не мог не думать того, о чем глаза говорили».
Летом Елизавета Алексеевна решила избавиться от пагубной страсти, запретила себе не только смотреть, но и думать об Охотникове. Но, промучившись полтора месяца, сдалась: «Прелестен (подчеркнуто в дневнике. — С. М.), прощай борьба, продолжавшаяся 6 недель, один этот миг сделал напрасными все мои страдания».
Этот роман взглядов, тайных знаков и затаенных вздохов продолжался почти два года. В дневнике императрица называла его Vosdu — может быть, оттого, что он был живительным воздухом, которым она не могла надышаться.
Кавалергарда век недолог…
В 1805 году русская армия во главе с императором выступила в заграничный поход, в том числе и Кавалергардский полк. Но Охотников остался в столице — его назначили интендантом, он закупал для полка провиант и амуницию и только иногда ездил в действующую армию. Вероятно, это назначение объясняется еще и тем, что Алексей, по свидетельству полковых лекарей, страдал «грудной болезнью» — чахоткой. Елизавета Алексеевна знала об этом, всегда с грустью отмечала в дневнике, когда он плохо выглядит, и ликовала, когда он имел здоровый вид. Это придавало их отношениям оттенок обреченности.
С той поры между влюбленными началась регулярная переписка, а затем и тайные свидания. Чаще всего летом, когда императрица жила во дворце на Каменном острове или в Таврическом. Ночью Охотников забирался в окно императрицы, они проводили вместе несколько часов, а под утро любовник спускался вниз. Только примятые цветы под окнами любимой могли бы выдать его.
Когда свидания были невозможны, они засыпали друг друга нежными письмами. В них Алексей называл возлюбленную «мой Бог, моя Элиза», «моя маленькая женушка»… Удивительно, что роман императрицы так долго оставался секретом. Об этом знали только две фрейлины и сестра Елизаветы, принцесса Амалия. Но случилось то, что должно было случиться, — в 1806 году императрица понесла. Когда признаки беременности стали очевидными, тайна открылась императору, его сестре, брату и матери — они-то знали, что Александр I давно забыл дорогу в спальню жены. Но дальше этого круга молва не пошла.
Трагическая развязка наступила незадолго до родов. Вечером четвертого октября Охотников вышел из театра. В это время к нему быстро подошел неизвестный, нанес быстрый удар кинжалом и тотчас смешался с толпой. Раненого в карете привезли домой, уложили на постель. Скоро явился доктор, осмотрел рану, сделал перевязку. Рана показалась ему неопасной, но врач ошибся. Возможно, и хроническая болезнь подтачивала силы раненого.
История не получила широкой огласки, ходили слухи, что Охотников был ранен на дуэли. Цесаревич Константин Павлович приказал не возбуждать следствия по этому делу. А штабс-ротмистру предложили подать прошение об отставке.
Есть полулегендарное свидетельство, что Елизавета Алексеевна посетила раненого возлюбленного: «Они оба заплакали, обрывочные слова сквозь рыдания были свидетельствами их общей муки. В последнем усилии молодой человек схватил ее руку и покрыл жгучими поцелуями, в то время как, склонившись над ним в порыве глубокого отчаяния, Елизавета видела лишь милые черты, искаженные страданием…»
Через месяц после ранения Алексей Охотников стал отцом — Елизавета Алексеевна родила девочку, нареченную также Елизаветой. А еще через три месяца Охотников умер. Скоро над его могилой на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры появилось скульптурное надгробие: под сломленным деревом плачет женщина с погребальной урной, ее лицо прикрыто покрывалом…
Александр I признал родившуюся девочку своей дочерью. Никто не слышал, какая гроза бушевала тогда в царской семье. Елизавета Алексеевна всю свою любовь перенесла на Лизоньку. Но несчастья продолжали преследовать мать — девочка прожила чуть больше года. Императрица словно окаменела от горя.
Кто же направил руку убийцы? Скорее всего, заказчиком преступления был цесаревич Константин Павлович. Так он вступился за честь брата-императора. Но были у него и другие мотивы. Елизавета Алексеевна никогда не скрывала своего презрительного отношения к грубому и жестокому деверю; она всегда защищала и поддерживала его несчастную жену Анну Федоровну. Злопамятный Константин давно мечтал свести с нею счеты, разве мог он упустить такой случай!
Прощание с NN
Шли годы. Царственные супруги сохраняли дружеские, часто доверительные отношения. Елизавета Алексеевна по-прежнему была опорой для государя. А ему было от чего горевать: его реформаторская деятельность не состоялась, а реализованные прожекты рухнули, военные поселения бунтовали, восстал его любимый Семеновский полк, доносили о тайных обществах и зреющих заговорах. Это было тяжелое прозрение для самолюбивого государя — Россия его не любит!
Когда Александр I болел, Елизавета Алексеевна не отходила от его постели. Самым тяжелым ударом для них обоих стала смерть от чахотки дочери Софьи, рожденной от Нарышкиной. Императрица и сама привязалась к Сонечке, это была и ее утрата. Совместное горе, как в былые времена, сплотило супругов. «Я наказан за мои грехи», — признался Александр. А Елизавета в эти дни писала: «Стоит мне полюбить кого-нибудь, как Бог отнимает его у меня».
Елизавета Алексеевна всегда болела как-то тихо, незаметно, словно не желая беспокоить окружающих. К 1825 году ее состояние всерьез встревожило врачей, они опасались, что осень и зиму в столице она не перенесет. Надо было везти больную на юг, в Италию или во Францию. Александр неожиданно выбрал захолустный Таганрог на берегу Азовского моря. В конце сентября семья обосновалась на этом, с позволения сказать, курорте.
Здоровье императрице укрепилось. Она была счастлива, оттого что почти всегда была с мужем. «Все свитские, радуясь такой семейной жизни государя с императрицей, называли их между собою молодыми супругами», — вспоминал очевидец.
Но и эта скромная радость длилась чуть больше месяца. Во время поездки в Крым император подхватил лихорадку и через двадцать дней умер. «Я не понимаю себя, не понимаю своей судьбы, — писала Елизавета Алексеевна, — мне ничего не нужно, ничто меня не интересует, у меня нет никаких желаний».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
