явной неохотой.
— Не сейчас.
С улицы оглядываюсь, вижу в окне Элю, которая смотрит на меня все с той же улыбкой. Уезжаю по названному Ольгой адресу.
На кухне у Ольги сидит крепкий мужик лет на десять постарше нас. Настороженно смотрю на Ольгу. Я давно заметил, что её связывают с этим парнем, не переставшим за два года быть для меня сплошной загадкой, какие-то странные отношения. Иногда их можно принять за любовников, иногда это простая непосредственность между очень близкими родственниками, даже большая, чем между мной и Анжелкой. Бесконечная нежность вперемешку с беспощадной откровенностью. За всё время я ни разу не слышал о том, чтобы у Ольги кто-то был, потому этот тип на её кухне меня слегка напряг, да и аналогичный взгляд с его стороны не располагал к дружелюбию. Он первый протянул руку, при этом не переставая сверлить меня взглядом.
— Максим или Макс, как удобнее.
— Дэн. — Поддаюсь рукам Ольги, усаживающим меня за стол напротив Макса.
Передо мной ставится чашка и кофейник. Сама Оля усаживается рядом.
— Дэн друг и давний союзник Сергея. И он и я доверяем Дэну, как себе. — Она поворачивается ко мне. — А Макс сотрудник спецназа полиции, которому мы тоже доверяем. Он тоже наш друг.
Пока я рассказываю то немногое, что знаю, Макс хмурится, Ольга пару раз всхлипывает. Когда свой рассказ начинает он, её лицо становится белоснежнее её волос.
— Ты не сказал мне, — едва произносит, срываясь на рыдания, — что отправил его в одиночку сражаться с работорговцами?
— Не в одиночку. Там была моя команда. — Он опускает глаза. — Что бы это изменило, если бы я сказал раньше? Больше слёз и боли?
Его рассказ не даёт ответа на главный вопрос – где Сергей. Вместе или одновременно с ним исчезла и фура с девушками. Команда, принявшая бой с основными силами бандитов, смогла вырваться, увозя троих раненых, и уже вернулась в город. Максу удалось выяснить, что границу фура не пересекла, что означало, что главную поставленную задачу Краш выполнил. Сам Макс в данный момент находился в розыске по невнятным обвинениям. Оставался вопрос, что с Крашем и с девушками. Ответов не знал никто.
Ольга вышла в комнату к дочке, которая спала в кроватке.
— Серый рассказывал про тебя. — Лицо военного смягчилось. — Его девушка – твоя сестра?
— Да. И сейчас она места себе не находит.
— Всем нам не по себе. — Он трет переносицу. — Только сдаётся мне, что этому пацану ещё и не такое по зубам. Выскочит.
В его словах прозвучала спокойная уверенность, напомнив мне слова Эли всего час назад. Воспоминание о ней и о нашем поцелуе вызвало невольную улыбку.
***
Аня «Рыжик».
— Я работаю, а иногда и отдыхаю в игре.
— А какой? — Название ничего не говорит, на всякий случай спрашиваю: — Не та, что шлемы на каждом углу продаются?
— Она. — Хмыкает. — Не так уж и на каждом. А ты чем занимаешься, Рыжик?
По тому, как он произносит, заметно, что ему понравилось мое прозвище. Так что и тут я Рыжик. Рыжуля, Рыжуха или Рыжая… Я вообще сомневаюсь, что половина моих друзей помнит, как меня зовут. Важно слышать своё имя до недавнего времени мне было только от одного человека. А теперь вообще фиолетово в зелёную крапинку.
Идём до тех пор, пока фура не становится точкой на горизонте. Изменений никаких: камни, камни… Сам горизонт, за исключением фуры – ровная линия, куда ни глянь.
— Так. — Задумчиво осматривает меня. — Ты поработаешь тут столбиком, а я пройду еще не много. Так у меня точно не будет шанса заблудиться.
Истолковываю его улыбку, как вызов, и берусь за край топика, успеваю поднять руки с ним над головой, когда их захватывают в плен. Я стою с закрытым топом лицом в его объятьях, не зная, куда он смотрит, что делает сейчас и что сделает дальше. Неизвестность немного волнует. Нежные руки заботливо возвращают топ на место, улыбка становится чуть шире.
— Я не собираюсь так далеко отходить. — Вот это уже нервирует.
— Толк есть вообще идти? — Снова дурацкое ощущение злости непонятно на кого.— Ты как будто не видишь, что мы посреди пустыни.
— Может ты и права. — Он скептически смотрит вдаль. — Ладно, сейчас возвращаемся. Я еще не совсем, видно, в форме, небольшой отдых не помешает.
— Боюсь, твой отдых затянется. — Хмыкаю и разворачиваюсь в сторону фуры. —Про очередь не забыл?
Неожиданно он оказывается передо мной и я снова оказываюсь в его руках.
— И каким номером ты в этой очереди? — Он приподнимает мой подбородок.
— Никаким, — с улыбочкой легонько щелкаю его по носу, — терпеть не могу стоять в очередях. А еще мне это совсем не интересно.
Он недоверчиво щурит свои симпатичные глазки.
— А мне интересно. Ты больше всех обо мне печешься…
— Вот такая я добрая.
— Таскаешься за мной хвостиком.
— Спасаюсь от скуки. И ты сам позвал. Кому-то нужно было…
— Прямо норовишь покрасоваться в неглиже, сама выпрыгиваешь из одёжек. — Уколол, гад.
— Просто пофиг. Люблю эпатировать публику. Хочешь, разденусь, полюбуешься, заценишь? Мне даже интересно услышать твоё мнение.
— И при этом ты говоришь, что я тебя не интересую?
— Абсолютно. — Тянусь к его уху и стараюсь прошептать как можно нежнее. — Я больше по девочкам.
Хохочу, наблюдая его растерянность.
— Извини. — Он отпускает меня, улыбается. — Один–один.
— В смысле?
— Уела.
Математик долбаный, ничего, что ты меня в самолюбие поимел уже минимум трижды? Ладно, еще не вечер.
— Чего ты испугался? Я не говорю, что ты сделал что-то плохое. — Сама возвращаю его руки на свою талию. — Не говорю, что твои объятия мне не приятны. Но не возбуждает.
— Хорошо. — Он улыбается. — так ты больше или только по девочкам.
— Ис-клю-чи-тель-но! — Декламирую по слогам.
По дороге он продолжает интересоваться моими пристрастиями, спрашивает то-сё и в конце концов до фуры я успеваю рассказать и о большой любви с четырнадцати лет, и о том, что меня привело в тот злосчастный вечер в одиночестве в клуб и подтолкнуло нажраться до потери пульса.
— Так что, как видишь, у нас всё, как у людей – любовь, измены и
