Меррен, который мало уделял времени сироте.
Моргану передали титул и земли почившего отца, но у него не было чего-то, ради чего стоило жить и беречь себя.
У меня по сути тоже, но наши взгляды сильно отличались. Я считал, что жизнь бесценна. Это мой долг перед семьёй — продолжать жить. Не знаю, почему судьба меня пощадила, но отказываться от её дара я не собирался.
Мои родители бы этого не хотели, и в память о них я не стану рисковать понапрасну.
Гордились бы они мной? Я ведь послушно выполнял все приказы короля, был рядом с Ризом, и теперь я помолвлен с принцессой.
Мама частенько дразнила меня насчёт Кассии, в юности меня это бесило. Сколько себя помню, я всегда был очарован принцессой. И мама, будучи наполовину феей, видела меня насквозь.
Но после нападения тирейтов я закрылся ото всех. Даже от Кассии.
Теперь же… я не знаю, остались ли у меня какие-то чувства. Может, фея задала правильный вопрос? Я держался за Кассию, потому что любил её или потому что привык считать её своей?
Фея.
Серафина.
Одна только мысль о ней вызывала бурю смешанных эмоций. Я ненавидел её за то, кем она являлась, и в то же время меня влекло к ней по той же самой причине.
Мы с ней были одной крови.
Моей маме — дочери чистокровного фейри — было сто три года, когда она встретила моего отца, но выглядела она на двадцать лет, не больше. Её семья тщательно оберегала этот секрет, и она призналась в своём происхождении моему отцу только после свадьбы. К тому моменту он уже так сильно любил её, что это не имело значения.
Она вела тихую, уединённую жизнь, заботясь о своих детях и волкособах. Отец старел, а она нет. Люди не раз отмечали, что её красота неподвластна возрасту, а она только улыбалась в ответ.
Мы собирались со временем спрятать её, сообщив всем о трагической кончине.
Но вместо этого мы потеряли её по-настоящему.
Во мне больше от людей, чем от фей, но я всегда чувствовал, что отличаюсь от других. После установления связи с Серафиной — прикосновения её магии — я понял почему.
В груди зародилось смущающее тепло при воспоминании о том, что фея стояла так близко, словно мы с ней одно целое. После стольких лет, на протяжении которых я держал на расстоянии даже самых близких друзей, эта связь была сродни взрыву.
Я впервые почувствовал свою собственную магию; не такую, как у неё. Магия, которую она задействовала, — наша общая магия — быстро угасла, но надеюсь, этого хватит, чтобы заставить короля Игана задуматься.
Как только мы вернулись в замок, я сбежал от неё. Побоялся встречаться с ней лицом к лицу. Хотя, если быть до конца откровенным, в глубине души я надеялся, что она догонит меня.
Потерявшись в собственных мыслях, я даже не заметил, когда исчез Морган. Я не знал, куда я иду; благо, в замке достаточно места, чтобы просто походить. Снаружи ветер и дождь стучали в окна. Вспышки молний озаряли потемневшее небо, и почти сразу за ними следовали оглушительные раскаты грома.
Я остановился, чтобы выглянуть в окно. Задумался о том, каким идиотом надо быть, чтобы ехать в таверну в такой ливень.
Пока я стоял, меня нашла Серафина.
Я развернулся к фее.
— Ты преследуешь меня.
— А ты меня избегаешь.
Как обычно, её невозможно было смутить.
Она присоединилась ко мне, и мы вместе плечом к плечу смотрели в окно.
— Как думаешь, этого достаточно? Удовлетворится ли ваш король этой маленькой демонстрацией магии?
— В Дрейгане редко бывают чудеса, — ответил я. Мне было несколько неловко стоять рядом с ней. — Даже такая мелочь — просто красивый фокус — кажется чем-то невероятно важным, когда вся твоя жизнь состоит из череды смертей и разочарований.
От неё веяло грустью, отчего мне в голову начали приходить всякие нелепые мысли… ну, типа: «Как бы невзначай её подбодрить?»
— Ты переживаешь за меня, — чересчур равнодушно произнёс я. — Мне это не нравится.
— Что именно тебе не нравится? То, что такая, как я, смеет беспокоиться о тебе? Или то, что ты чувствуешь мои переживания и тем самым становишься больше похож на меня, чем на своих товарищей-людей?
Я развернулся лицом к ней и скрестил руки.
Даже под покровом магии Серафина была необычайно красива. Её маскировка должна была сделать её простой и незаметной, но её глаза слишком голубые, а ресницы слишком длинные и густые. Правильные черты лица, гладкие волосы и румянец на щеках. В итоге она слишком миловидна.
— Это тщеславие не позволило тебе замаскироваться по-настоящему или красоту феи невозможно спрятать? — спросил я, не скрывая своего отвращения.
— У тебя талант превращать комплимент в оскорбление. — Серафина отвернулась от окна и посмотрела на меня. На её губах играла тень улыбки. — Да, тщеславие.
Не успел я придумать ответ, как краем глаза заметил свет. Поразившись внезапной яркости, я развернулся к факелам на стене.
Они горели так, словно кто-то их зажёг, но мы были одни в коридоре.
Я открыл рот. Затылок покалывало. Мне стало не по себе.
— Зачем ты… С чего вдруг тебе…
Серафина довольно усмехнулась, и этот звук отозвался в моём заледеневшем сердце.
— Она простила его.
— Что?
— Эти факелы… Их зажгла не я. Это измученная магия Дрейгана откликается на Риза и Амалию, радуясь их сладкому воссоединению.
Я задумался на мгновение, и от следующей мысли свело живот.
— Или на Бритона с Кассией.
Серафина развернулась ко мне, посерьёзнев.
— Нет. Я чувствую разницу.
Облегчение, которого я не должен испытывать, оставило за собой осадочек.
— Возможно, ты всё-таки любишь принцессу, пусть и немножечко, — отметила Серафина, наблюдая за мной, как за насекомым в банке.
Я мотнул головой, хоть и понимал, что от неё ничего не скроешь.
— Бритон
