Между тем сом установил торпеду как раз посредине плотины, приказав четырем крокодилам осторожно взять ее и держать под водой, пока он не даст сигнала. Так и сделали. Сразу же остальные крокодилы спрятались в воду недалеко от берега, так что над водой остались только глаза и кончик носа. А сом погрузился в воду рядом со своей торпедой.
И вот военный корабль окутался дымом и дал первый залп по плотине. Граната разорвалась в самом центре плотины, и с полдюжины бревен разлетелось на тысячи кусков.
Но сом не дремал, и как только в плотине образовалась брешь, он закричал крокодилам, державшим под водой торпеду:
— Отпускайте ее, живо, отпускайте!
Крокодилы отпустили, и торпеда всплыла на поверхность.
Скорее, чем сказка сказывается, старый сом поместил торпеду в самой середине пробитой бреши, прицелился одним только глазом и, включив механизм торпеды, пустил ее прямо на корабль.
И правда, мешкать было нельзя. В этот момент с броненосца снова прозвучал залп, и снаряд разорвался среди бревен, разнося в щепки еще часть плотины.
Но торпеда уже неслась к кораблю, и люди с палубы заметили ее, вернее увидели дорожку, которую она оставляла за собой на воде. Все громко закричали от страха и хотели повернуть броненосец так, чтобы торпеда не попала в него.
Но было уже поздно: торпеда подлетела, ударилась в самую середину огромного корабля и взорвалась.
Невозможно описать страшный грохот, с которым разорвалась торпеда. Она взорвалась и разнесла корабль на пятнадцать тысяч кусков; полетели в воздух на сотни миль вокруг трубы, машины, пушки, шлюпки…
Крокодилы испустили победный клич и как бешеные бросились к плотине. Оттуда они увидели, как через пробитую снарядами брешь по реке, уносимые течением, плыли мертвецы, раненые и те немногие, кто остался невредим.
Крокодилы сгрудились на оставшихся целыми бревнах по бокам плотины и, когда люди проплывали мимо, прикрывали рот лапой, насмехаясь над ними. Они не хотели есть никого из людей, хотя считали, что люди этого заслуживают. Но когда мимо плыл человек с золотыми галунами на мундире, старый крокодил одним прыжком бросился в воду и… «крак!» — щелкнул два раза пастью — и проглотил его.
— Кто был этот дядя? — спросил какой-то наивный крокодильчик.
— Офицер, — ответил сом. — Мой старый друг обещал ему, что съест его, и съел.
Крокодилы разобрали остатки плотины, которая теперь уже никому не была нужна, потому что кто же сюда пойдет? Сом, которому очень уж приглянулся пояс и галуны офицера, попросил, чтоб их отдали ему, и пришлось вытаскивать их из пасти старого крокодила, потому что они застряли у старика в зубах. Сом продел пояс под плавники и застегнул его у себя на животе, потом он завязал на концах своих длинных усов золотые шнурки, которыми раньше была украшена офицерская шпага. А так как кожа у сома очень красивая, с темными пятнами, как у змеи, то он и принялся плавать взад-вперед перед крокодилами, которые смотрели на него, от восхищения открыв пасти.
Затем крокодилы проводили его до грота и без конца благодарили. А потом вернулись домой. Вскоре вернулись и рыбы. И крокодилы зажили очень счастливо и сейчас еще живут счастливо, потому что они в конце концов привыкли к пароходам и кораблям, которые возят по реке апельсины.
Но они и знать ничего не хотят о военных кораблях.
Слепая лань
Жила-была когда-то олениха, или, вернее, лань, у которой родилось двое близнецов, что у ланей случается редко. Одного съела дикая кошка, и в живых осталась только маленькая дочка. Все лани сильно полюбили ее, и им очень правилось щекотать ей бока.
Мать заставляла ее каждое утро, на рассвете, повторять оленьи заповеди. В них говорилось:
Надо хорошенько обнюхать листья, прежде чем их есть, потому что некоторые из них ядовиты.
Надо как следует осмотреть реку и некоторое время постоять неподвижно, прежде чем спуститься на водопой, чтобы быть уверенной, что здесь нет крокодилов.
Каждые полчаса надо высоко поднимать голову и нюхать ветер, чтобы почуять запах ягуара.
Когда ешь траву на лугу, надо все время осматривать ее, чтоб узнать, нет ли поблизости змей.
Эти заповеди — «Отче наш» всех маленьких оленей. И когда маленькая лань выучила их, мать стала пускать ее гулять одну.
И вот как-то под вечер, когда маленькая лань бродила по лесу, поедая нежные листочки, она вдруг увидела перед собой в дупле сгнившего дерева множество каких- то странных, висевших гроздьями шариков. Они были черные, как грифельная доска.
Что бы это могло быть? Лань немножко испугалась, но, так как была большая озорница, боднула странные гроздья и стремглав бросилась бежать.
Обернувшись, она увидела, что шарики лопнули и из них что-то закапало. А еще выползло множество мушек золотистого цвета, с тоненькой талией, которые торопливо и озабоченно забегали туда-сюда.
Лань подошла поближе, и мушки не тронули ее. Тогда осторожно, очень осторожно, она попробовала одну из капелек кончиком языка и с удовольствием облизнулась: капельки оказались медом и притом очень вкусным, потому что шарики темного цвета были не что иное, как соты, принадлежавшие маленьким пчелкам, которые не кусали, потому что у них не было жала. Есть такие пчелы.
В две минуты лань съела весь мед и, не помня себя от радости, побежала рассказать обо всем матери. Но мать строго отчитала се.
— Будь как можно осторожней, дочка, — сказала она. — Мед — очень вкусная вещь, но доставать его из сот очень опасно. Никогда не суйся в пчелиные гнезда.
Но маленькая лань радостно кричала:
— Да ведь они не кусаются, мама! Кусаются только оводы и осы, а пчелы — нет.
— Ты ошибаешься, дочь моя, — возразила мать. — Сегодня тебе просто повезло. Есть очень нехорошие пчелы и осы. Будь осторожней, дочка, ты можешь причинить мне большое горе.
— Хорошо, мама, хорошо! — ответила маленькая лань.
Но на следующий день она с самого утра побежала на просеку, которую вырубили люди в лесной чаще, думая, что там легче найти пчелиные гнезда.
Наконец она нашла одно гнездо. На этот раз пчелы в гнезде были темного цвета, с желтой полоской на спинке. Они озабоченно сновали поверх гнезда. Само гнездо тоже было другим. Но маленькая лань подумала: «Раз пчелы побольше, то и мед, наверное, повкуснее».
Вспомнила она и о маминых советах, но решила, что ее мама преувеличивает, потому что оленьи мамы всегда все преувеличивают. И она с силой боднула гнездо.
Ох, лучше бы она не делала этого! Тотчас же тысячи ос выскочили из гнезда, облепили ее и стали кусать ей морду, лапы, все тело. Их жала вонзались в голову, в живот, в хвост — повсюду, повсюду… Но хуже всего было то, что осы жалили ей глаза. Более десяти ос ужалило ее в глаза.
