Под ней вздымались вершины Сьерры, вдали желтела пустыня, а солнце стояло уже высоко, как ему и положено. По крайней мере, она могла переноситься в пространстве.
Дальше Ванда двигалась короткими скачками. Бесконечный травяной покров переливался под ветром волнами. Тяжелые кучевые облака громоздились на юге. Радио по-прежнему безмолвствовало.
Тамберли прикусила губу. Это было странно. Она уже довольно долго неслась над прериями. Множество пернатых, но животный мир на земле оказался на удивление бедным. Она заметила табун мустангов, а позже нескольких бизонов. Но ведь черно должно быть внизу от них! На правом берегу Миссури курился дымок. Ванда, подлетев ближе, включила оптический прибор и увеличила изображение. Да, люди. У них есть лошади, и живут они в деревеньках с лачугами, крытыми дерном, и распаханными клочками земли за частоколом…
Так не должно быть! Сев в седло, индейцы, обитавшие на равнине, тут же превратились в воинов и кочующих охотников за бизонами; так было, пока белые люди столь же стремительно не истребили последних. Не угодила ли она в один из этих переходных моментов, скажем, в год 1880-й? Нет, в таком случае она бы увидела следы пребывания белых — железные дороги, города, ранчо, фермы поселенцев…
Тут ее осенило.
«Конные варвары тоже не сохранили гармонии с природой. Если бы их оставили в покое, то они сами извели бы бизонов, может не так быстро, но наверняка… Нет, пожалуйста! Только не это!»
Тамберли полетела дальше на восток…
1137 год от Рождества Христова
Путешествие из Франции ледникового периода через Германию в средневековую Сицилию, предпринятое ранее в этом году, отнюдь не казалось Эверарду смешным, пока он об этом не задумался. Он невесело усмехнулся. Такова уж особенность путешествий во времени: люди ко всему привыкают и довольно скоро начинают воспринимать подобные курьезы как должное.
На базе в Палермо того периода был один-единственный агент. Прикрытием служила лавка, в которой жила семья патрульного, а также работники и прислуга. На базе даже не имелось подземного гаража, а появляться здесь средь бела дня на темпороллере к вящему изумлению публики было недопустимо. Базу Патруля предполагалось расширить позже, только в 1140 году, когда норманнская Сицилия начнет играть важную роль. Но этого не произошло, потому что король Роджер II погиб на поле брани, и будущее, которое привело к появлению Патруля, исчезло.
Майнц долгое время оставался главным городом Священной Римской империи, поэтому и региональная штаб-квартира располагалась там же. В данный момент государство являло собой бесформенную, нестабильную конфедерацию земель, которые человек XX века будет называть Германией. Нидерландами, Швейцарией, Австрией, Чехословакией, Северной Италией и Балканами. Эверард припомнил замечание Вольтера о том, что империя не была ни священной, ни римской. Тем не менее в XII веке, вероятно, государство более или менее оправдывало свое название.
В день прибытия Эверарда император Лотарь находился в Италии с армией, отстаивая свои интересы и помогая папе Иннокентию в схватке с Роджером и папой Анаклетом. Смута, которая последует за смертью императора, прекратится, когда Фридрих Барбаросса наконец возьмет в свои руки всю полноту власти. Тем временем основные события будут происходить в Риме, куда региональную штаб-квартиру намечалось перевести в 1198 году, но только этого не произошло и не произойдет, потому что Патруль уже перестал существовать.
В Майнце, однако, было все, что требовалось Эверарду.
Поднявшись из гаража наверх, Эверард отыскал директора базы, и они уединились в его кабинете. Комната была отделана деревянными панелями, красиво украшенными резьбой, и со вкусом обставлена — во всяком случае, по меркам эпохи, — два стула, табуреты и маленький столик. В витражное окно просачивался неяркий свет. Поток лучей струился в другое окно, распахнутое навстречу летнему дню. В него влетал городской шум — грохот, скрип, скрежет, голоса, свист, звон. Через это же окно в комнату проникали и запахи домашних очагов, конского навоза, отхожих мест и кладбища. По другую сторону узкой, грязной, суматошной улицы Эверард видел красивый, наполовину обшитый деревом фасад — за домом вздымались башни кафедрального собора.
— Добро пожаловать, Herr Freiagent[96], милости просим! — Отто Кох плавным жестом указал на графин и кубки на столе. — Не отведаете ли вина? Отличный год.
Он был немцем — родился в 1891 году, изучал средневековую историю, когда его призвали в армию Второго Рейха в 1914 году; в Патруль поступил в послевоенный период, полный горечи и разочарования. Годы, проведенные на службе в Патруле, превратили его в благополучного господина средних лет, с небольшим брюшком, прикрытым отороченным мехом камзолом. Наружность эта, однако, была обманчивой. Пост директора базы не мог занимать человек, не обладающий достаточным опытом и широкими познаниями.
— Спасибо, позже, — отозвался Эверард. — Могу ли я закурить?
— Табак? О да! Нас никто не потревожит, — Кох рассмеялся и показал рукой на чашу. — Это моя пепельница. Люди знают, что я возжигаю в ней палочки из редкого восточного дерева, когда хочу заглушить городское зловоние. Богатый купец может позволить себе такую роскошь.
Из специальной коробки, украшенной ликом святого, он достал сигару и зажигалку. Эверард отказался от предложенной сигары.
— У меня есть свои привязанности, если вы не возражаете. — Он вытащил трубку из вереска и кисет. — Но, полагаю, вы не часто позволяете себе такое.
— Нет, сэр. И без того трудно должным образом выполнять свои обязанности. Как вы понимаете, значительную часть времени поглощает пребывание на людях, так сказать, мой имидж. Заботы гильдии, нужды церкви, всего не перечислить.
Кох прикурил Сигару и с блаженным видом откинулся на спинку стула. Им не было нужды волноваться о вреде никотина. Иммунизация сотрудников Патруля, основанная на отличных от вакцинации принципах, предотвращала рак, атеросклероз, а также инфекционные заболевания, свирепствовавшие веками.
— Чем могу быть полезен?
Эверард, мрачнея на глазах, объяснил суть дела.
Лицо Коха исказил ужас.
— Что?! В этом году, сейчас — л-ликвидация? Но это… это неслыханно!
— Считайте, что вы ничего и не слышали. Необходимо все сохранить в абсолютной тайне. Ясно?
Привычка к двойной жизни взяла верх. Кох перекрестился раз, другой, третий. А может, он просто был истовым католиком?
— Не пугайтесь, — медленно произнес Эверард.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
