Но неожиданно он тоже пошатнулся с криком боли, булава пролетела мимо Эовин и вонзилась в землю. Это Мерри ударил его мечом сзади, пробил черный плащ и под кольчугой перерезал мышцы могучей ноги.
– Эовин, Эовин! – кричал Мерри. Шатаясь, борясь с беспамятством, напрягая последние силы, она подняла меч и ударила под корону, когда широкие черные плечи наклонились к ней. Полетели искры, меч разбился на много осколков. Корона со звоном откатилась в сторону. Эовин упала на своего врага. Но что это? Плащ и кольчуга пусты! Они, съежившись, бесформенно лежали на земле, разорванные и разбитые; и в задрожавшем воздухе послышался крик, перешедший в резкий вой, унесенный ветром, бестелесный крик; этот крик улетел, и больше никто никогда не слышал его в этом мире.
Хоббит Мериадок стоял среди груды тел, мигая, как сова при дневном свете; слезы ослепили его: сквозь туман смотрел он на прекрасную голову Эовин. Она лежала неподвижно. Он взглянул на лицо короля, павшего в разгар свой славы. Снежная грива в агонии прокатилась над ним, она и послужила причиной гибели своего хозяина.
Мерри наклонился и поднял его руку, чтобы поцеловать ее. Но вот! Теоден открыл глаза, они были ясными, он заговорил с усилием, но спокойно.
– Прощайте, мастер Холбитла! – сказал он Мерри. – Тело мое разбито. Я иду к своим предкам. И даже в их могучем обществе мне нечего будет стыдиться. Я низверг черный полумесяц. Угрюмое утро, радостный день и золотой закат!
Мерри не мог говорить, он снова заплакал.
– Простите меня, повелитель, – сказал он наконец, – я нарушил ваш приказ, но не могу больше ничем послужить вам, только при расставании плакать.
Старый король улыбнулся.
– Не печальтесь. Я прощаю вас. Нельзя отвергать щедрое сердце. Будьте благословенны. И когда будете мирно сидеть со своей трубкой, вспомните обо мне! Ибо не сидеть мне с вами в медусельде, как я обещал, не слушать ваших рассказов, – он закрыл глаза, и мери склонился к нему. Король вскоре снова заговорил. – Где Эомер? Глаза мои застилает тьма, а я хотел бы увидеть его перед уходом. Он будет теперь королем. И я хочу сказать слово Эовин. Она не хотела покидать меня, и теперь я не увижу ее. Она была мне дороже дочери.
– Повелитель, – начал разбитым голосом Мерри, – она… – Но в этот момент раздался гул, вокруг загремели рога и трубы. Мерри оглянулся: он забыл о войне и обо всем мире; ему казалось, что много часов прошло после падения короля, хотя на самом деле прошло совсем немного времени. Тут он увидел, что находится в опасности: войска вскоре должны встретится снова, и начнется битва.
Силы врага прибывали по дороге от реки, а из-за стены выходили легионы Моргула; а с юга подходили пехотинцы Харада, перед ними скакали всадники, а сзади виднелись огромные спины мумаков с боевыми башнями на них. С севера белый крест Эомера вел рохиррим, которых он снова собрал и построил; а из города выходили осажденные, отгоняя врага от ворот, и впереди виднелся серебряный лебедь Дол Амрота.
На мгновение в мозгу Мерри вспыхнула мысль: «Где Гэндальф? Нет ли его здесь? Он мог бы спасти короля и Эовин!» – Но вот торопливо подскакал Эомер, а с ним рыцари из королевской гвардии, которые справились со своими лошадьми. Они с удивлением смотрели на тело свирепого чудовища, их лошади не хотели идти дальше. Но Эомер соскочил с седла, печаль и отчаяние отразились на его лице, когда он подошел к королю и остановился в молчании.
Один из рыцарей взял из рук мертвого знаменосца короля Гутлафа знамя и поднял его. Теоден медленно открыл глаза. Увидев знамя, он сделал знак, чтобы его передали Эомеру.
– Приветствую тебя, король Марки! – проговорил он. – Скачи к победе! Передай мое прощание Эовин! – с этими словами он умер, так и не узнав, что Эовин лежит рядом с ним. Стоящие рядом с выкриками: «Король Теоден! Король Теоден!» Заплакали.
Но Эомер сказал им:
– Не печальтесь чрезмерно! Могуч был погибший, погиб он, как подобает. Когда насыплют его могилу, женщины будут на ней плакать. А нас сейчас зовет битва!
Но сам он плакал, говоря это.
– Пусть его рыцари останутся здесь, – сказал он, – и с почестями унесут тело с поля битвы! Да, и всех королевских людей, что лежат здесь!
Тут он взглянул на убитых, вспоминая их имена. Он увидел Эовин, свою сестру, и узнал ее. На мгновение он остановился, как человек, пронзенный стрелой в сердце в середине слова; затем лицо его смертельно побледнело, холодная ярость отразилась на нем, на какое-то мгновение он потерял дар речи.
– Эовин, Эовин! – воскликнул он наконец. – Эовин, как ты оказалась здесь? Какое же безумие, какая дьявольская затея увлекла тебя? Смерть, смерть, смерть! Смерть забирает нас всех!
Ни с кем не советуясь, не ожидая приближения людей из города, он поскакал вперед, навстречу врагу, трубя в рог и громко крича. Над полем звенел его голос:
– Смерть! Вперед! Вперед к уничтожению, вперед к концу мира!
И все войско пришло в движение. Но рохиррим больше не пели. Громкими и ужасными голосами они кричали «смерть!» И, набирая скорость, как огромный прибой, прокатились мимо своего повелителя и с ревом поскакали на юг.
А хоббит Мериадок все еще стоял, мигая сквозь слезы, и никто не разговаривал с ним, никто даже не замечал его. Он вытер слезы, наклонился, чтобы подобрать зеленый щит, который дала ему Эовин, и повесил его на спину. Потом поискал меч, который теперь мог держать только левой рукой. И смотрите! Меч его лежал рядом, но лезвие дымилось, как сухая ветвь сунутая к огонь; и пока он смотрел на меч, его оружие сморщилось, съежилось, уменьшилось и исчезло.
Так пришел конец мечу из курганов, сработанному на западе. Но обрадовался бы, узнав его судьбу, тот, кто выковал его когда-то давно в северном королевстве, когда дунаданцы были молоды, а главным их врагом было страшное королевство Ангмар и его волшебник-король. Никакое другое лезвие, даже направляемое самой могучей рукой, не могло бы нанести такую рану и рассечь бессмертную плоть, разрушить древнее заклинание, делавшее неуязвимым главу назгулов.
Короля подняли и, бросив на копья плащи рыцарей, на этих импровизированных носилках понесли в город. Эовин тоже осторожно подняли и понесли за королем. Но рыцарей королевской гвардии унести не смогли: их семеро пало здесь, и среди них начальник гвардии Деорвин. Их положили в стороне от тел врагов и свирепого животного и воткнули над ними копья. Впоследствии, когда все кончилось, люди вернулись, разложили костер и сожгли тело крылатого чудовища; но для снежной гривы выкопали могилу и установили на ней камень с надписью на языках Гондора и Марки:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
