— Ты прав, — сказал Джон, — я не знаю. И если боги будут добры, я никогда не узнаю.
— Боги редко бывают добры, Джон Сноу, — Тормунд кивнул на небо. — Тучи сгущаются. Потемнело и стало холоднее. Ваша стена больше не плачет. Смотри, — он повернулся и крикнул сыну Тореггу. — Езжай в лагерь и скажи, чтобы поторапливались. Больные и слабые, лентяи и трусы, пусть пошевеливаются. Подожги их чертовы палатки, если понадобится. На ночь ворота закроют. Любой, кто не пройдет за Стену, пусть начинает молиться, чтобы Иные добрались до него раньше меня. Понял?
— Понял. — Торрег пришпорил коня и галопом помчался в конец колонны.
А одичалые все шли и шли. Как и сказал Тормунд, стало темнее. Облака затянули все небо, и последнее тепло пропало. В воротах стало больше суеты, люди, козлы и волы отпихивали друг друга с дороги. Это не нетерпение, понял Джон. Они боятся. Воины, копьеносицы, налетчики, они боятся этого леса с тенями, движущимися от дерева к дереву. Они хотят оказаться за Стеной до того, как наступит ночь.
В воздухе закружилась снежинка. Потом другая. Кружись со мной, Джон Сноу, подумал он. Скоро ты будешь кружиться со мной.
Одичалые все шли, шли и шли. Некоторые двигались быстрее, ускоряясь на поле битвы. Другие — старые, молодые, слабые — едва могли двигаться. Этим утром поле было покрыто толстым одеялом старого снега, белая корка которого сияла на солнце. Теперь это поле было коричневым, черным и склизким. Прохождение свободного народа превратило землю в грязь и гадость: деревянные колеса, лошадиные копыта, полозья из рогов, костей и железа, свиньи ноги, тяжелые сапоги, раздвоенные копыта коров и волов, голые ноги народа Хорнфут — все оставляло следы. Ходьба по грязи замедляла колонну еще больше.
— Нужны ворота побольше, — жаловался снова Тормонд.
Позднее днем снег пошел не переставая, но поток одичалых уменьшился. Столбы дыма поднимались из-за деревьев, где располагался лагерь.
— Торегг, — объяснил Тормунд. — Сжигают мертвых. Всегда есть те, кто ложатся спать и уже не просыпаются. Их находят в палатках, завернутых и замерзших. Торегг знает, что делать.
Одичалых стало еще меньше. Из леса появился Торегг. С ним ехала дюжина конных воинов, вооруженных копьями и мечами.
— Мой арьегард, — сказал Тормунд с беззубой улыбкой. — У вас есть разведчики, у нас тоже. Я оставил их в лагере на случай, если уйдут еще не все и нас атакуют.
— Ваши лучшие люди.
— Или худшие. Каждый из них убил ворону.
Среди всадников был один пеший, какой-то большой зверь трусил за ним по пятам. Кабан, увидел Джон. Чудовищный кабан. В два раза больше Призрака, тварь была покрыта грубой черной щетиной, с клыками, размером с ладонь. Джон никогда не видел столь огромного и безобразного кабана. Человек рядом также не был красавцем; громадный, чернобровый, с плоским носом, тяжелой челюстью, покрытой темной щетиной и маленькими черными близко посаженными глазами.
— Боррок." — Тормунд отвернулся и сплюнул.
— Оборотень.
Это не было вопросом. Каким-то образом он знал.
Призрак повернул голову. Падающий снег маскировал запах кабана, но сейчас белый волк почуял его. Он вытянулся перед Джоном, оскалив зубы в тихом рычании.
"Нет!", рявкнул Джон. "Призрак, прекрати. Стоять. Стоять!"
"Кабаны и волки", сказал Тормунд. "Держи под замком свою зверюгу этой ночью. Я прослежу, чтобы Боррок поступил так же со своей хрюшкой". Он взглянул на темнеющее небо. "Они последние, не шибко то торопились. Чую, снегопад зарядит на всю ночь. Как я погляжу, самое время взглянуть, что по ту сторону этой ледышки".
— Иди вперед, — сказал ему Джон. — Я должен быть последним, кто пройдет под Стеной. Я присоединюсь к тебе на пиру.
"Пир? Ха! Вот то слово, которое я хотел услышать". Одичалый развернул свою лошадку к Стене и шлепнул ее по заду. Торегг и всадники за ним спешились у ворот, чтобы провести лошадей. Боуэн Марш задержался надолго, присматривая за своими стюардами, пока те не затащили последние повозки в тоннель. Остался только Джон Сноу с охраной.
Оборотень остановился в десяти ярдах. Его монстр сопя рылся в грязи. Снежная пыль серебрила горбатую черную спину кабана. Он фыркнул и опустил голову, на мгновение Джону показалось, что тот собирается атаковать. По обе стороны от него его люди опустили копья.
— Брат, — сказал Боррок.
— Ты лучше иди. Мы сейчас ворота закроем.
— Уж постарайтесь, — сказал Боррок. — Закройте и покрепче. Они идут, ворона.
Он улыбнулся так мерзко, как Джон еще никогда не видел, и пошел в сторону ворот. Кабан последовал за ним. Падающий снег скрывал их следы.
— Мы закончили, — сказал Рори, когда они прошли.
Нет, подумал Джон Сноу, все только начинается.
Боуэн Марш Ждал его на южной стороне стены с дощечкой, полной цифр.
— Три тысячи сто девятнадцать одичалых прошли через ворота сегодня, — сказал ему лорд Стюард. — Шестьдесят ваших заложников были отправлены в восточный дозор и башню теней после того как их накормили. Эдд Толлет забрал шесть повозок с женщинами обратно в Лонг-Барроу. Оставшиеся здесь.
— Не надолго, — пообещал Джон. — Тормунд собирается повести своих собственных людей в Дубовый Щит через день или два. Остальные тоже уйдут, как только мы придумаем, где их разместить.
— Как прикажете, Лорд Сноу.
Слова прозвучали чопорно. Тон Боуэна Марша ясно давал понять, где бы он их разместил.
Замок, в который вернулся Джон, был не похож на тот, который он покинул этим утром. За все время, что Джон жил здесь, Черный Замок был местом тишины и теней, где горстка людей в черном сновали словно приведения среди руин крепости, которая когда-то вмещала в десять раз больше. Теперь все изменилось. Из окон, в которых Джон Сноу никогда не видел огня, лился свет. Незнакомые голоса раздавались во дворе, свободный народ сновал взад и вперед там, где раньше годами ступали только ноги ворон. Снаружи за Кремниевыми казармами, он наткнулся на дюжину людей, забрасывающих друг друга снежками. Играют, в изумлении подумал Джон, взрослые мужчины играют как дети, кидаются снежками как Бран и Арья когда-то, как Робб и я до них.
Однако старая оружейная Донала Нойе все еще была темной и безлюдной, как и комнаты Джона позади нее. Но не успел он снять плащ, как Даннел просунул голову внутрь и доложил, что Клидас получил сообщение.
— Пусть войдет.
Джон зажег свечку от тлеющих в очаге углей, а от нее — еще три.
Клидас вошел, раскрасневшийся и часто моргающий, в одной руке он слабо сжимал пергамент.
— Прошу прощения, Лорд Командующий. Я знаю, вы, должно быть, утомились, но я подумал, вы захотите это увидеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
