Может, подскочить? Голоса остались позади. Мы наедине. Вряд ли этот Шимэйс особо опасен. Хотя какой смысл?
Я все-таки сдалась. Навалившаяся апатия оказалась слишком сильна. Я не сопротивлялась, когда меня с помощью специальных механизмов перекладывали на операционный стол. Позволила зафиксировать свои ноги и руки. Лишь дернула головой, когда сверху включился яркий свет, от которого даже с закрытыми глазами хотелось жмуриться.
— Хватит притворяться. Думаешь, не вижу? — небрежно заданный вопрос.
Это было мне?
— Открывай уже, не бойся. Медик придет только утром.
Я проверила. Всего одним глазком. И да, оказалось, что, кроме меня и брюнета в синем халате, здесь никого не было.
— Есть хочешь? — незнакомец подъехал ко мне на кресле и выключил яркую лампу. Я посмотрела на него с опаской. — Ой, перестань. У нас целая ночь впереди, а ты с виду какая-то бледная.
— А вы не… — в горле пересохло, я закашлялась.
— Пф-ф, нет, — поморщился тот.
Я приподняла голову, дернула руками. Запястье надежно сжимали кожаные ремешки. Ногами тоже не удалось пошевелить.
— С этим не помогу, — заметил мужчина, пожав плечами. — Оу, а что с твоими глазами? Покраснели, матушка. Больна чем?
Но не успела я отвернуться, как работник лаборатории схватил меня за подбородок, приблизился. Взял какую-то трубочку, щелкнул на ней выключателем и наставил на меня.
— Не верти головой, — настоял он и ловко снял линзы.
Хмыкнул. Словно завороженный, отложил в сторону инструмент. Видимо, цвет моих глаз сделал свое дело, потому как спустя пару минут задумчивого взгляда я услышала:
— Бедняга.
— Почему?
Он отъехал к столу с мониторами, расположенными в два ряда. Что-то быстро напечатал, громким нажатием на последнюю кнопку отправил и потянулся к аппетитно выглядевшему бутерброду. Я сглотнула. За сегодняшний день ни крошки не оказалось во рту.
Вот только работник лаборатории больше не был столь дружелюбен. Включил режим равнодушия. Изредка подходил, медленно проводил надо мной сканером, намерено начав с ног. Возле сердца, конечно же, остановился. Удивленно выгнул брови. Даже хохотнул.
— А ты с гнильцой, матушка.
Спокойно…
Живот урчал, уже скрутившись в тугой узел. Я еще пыталась вывести работника лаборатории на диалог, но тот полностью отгородился и закрылся. Словно уже имел дело с роботом.
— Ага, вот мы где! — обрадовался мужчина, едва начал сканирование моей головы.
Я дернулась.
— Не шевелись.
— Издеваетесь? — воскликнула я и потянула руки на себя.
— Вырваться не вырвешься, зато сделаешь себе хуже. Я тут, думаешь, просто так с тобой ночую?
Раньше казалось, что все будет иначе. К примеру, меня запрут в какой-нибудь клетке или изолированном отсеке. Дадут еды, воды хотя бы… Но не сразу на стол!
И как ко всему относиться? Биться в истерике? Метать в него гневные взгляды и пропитанные ядом слова?
А смысл?!
Зато точка на запястье зеленая. Я даже усмехнулась, ведь просто обязана была впасть в панику. Разве нет? Чуть меньше пяти лет боялась оказаться за устрашающими черными стенами лаборатории и побывать именно на этом месте, но теперь даже не волновалась. А должна бы! Как минимум для того, чтобы сердце остановилось и в руки монстрам не попал ценный экспонат в виде лирайки.
— Как тебя хоть зовут? — обратилась я к мужчине.
Он поджал губы, продолжая на сканере менять слои и фиксировать каждый параметр.
— Почему не днем? Зачем работать ночью?
— За двойную плату почему и не поработать-то? — хоть на что-то ответил тот. — Думал, буду штаны просиживать. Но, как видишь, привезли тебя.
— Грусть и печаль, — съязвила я.
— Почему же? Ты, матушка, необычная. С тобой хотя бы не соскучишься.
Я проглотила очередное едкое замечание.
Первое время разглядывала лабораторию. Вдоль стен тянулись несколько таких же, как подо мной, операционных столов, парочка приборов непонятного предназначения, напоминавших обычные металлические коробки. Еще нашлись две капсулы в человеческий рост. Но больше всего было столов с мониторами. Видимо, днем тут людно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А после на меня навалилась дрема. Я даже не подумала бороться, ведь безразличие к своей жизни никуда не делось. Зачем перед смертью лишать себя сна?
Вот только вместо нормального пробуждения была застилающая глаза пелена и дичайшее жужжание в голове. Оно усиливалось. Казалось бы, куда уж больше! Сперва неприятный звук просто нервировал, но потом физически становилось больно. В висках… в затылке. И даже в горле.
Я закричала, но не издала ни звука. Выгнулась. Начала вырываться, как ощутила чужие руки на животе, прижимающие меня к столу. А еще голоса… Они прорывались сквозь жужжание.
И без того дерьмовый мир закружился в бесконечной скачке. Свет, лица, устрашающие на вид приборы. Зрение резко прояснилось, но стало только хуже. Теперь по телу побежали то холодные, то горячие волны. Им не было счета. Я не переставала выгибаться, извивалась змеей, мотала головой. А они не отставали. И руки… много рук. Везде!
Тишина…
Я захлебнулась ею. Будто потеряла себя, но нет, тело было на месте, прикованное к операционному столу. Казалось, я снова погружусь в череду боли, звуков и чего-то настолько дикого, что не выдержу и сойду с ума.
Тишина продолжалась.
Первым послышался тяжелый вздох. Не мой.
Я повернула голову и увидела зеленые глаза, неотрывно следившие за мной. Лицо женщины было прикрыто маской. С пятнышками крови. Она дыбилась от дыхания. После я услышала нервный смешок.
— Ребята, мы справились, — радостно заговорил мужчина справа и снял свою маску.
Столпившиеся вокруг стола люди разом убрали от меня руки. И я бы удивилась, занервничала, если бы не почувствовала кое-что непривычное.
Наполненность.
Я опустила глаза и едва не вскрикнула от вида своей груди. В длинном разрезе, удерживаемом за края загнутыми на концах пластинами, просматривались внутренности. И…
Не может быть!
— Найси, заживляющий гель. Фух, буйная попалась.
У меня отнялся дар речи. Хотелось попросить, чтобы оставили, дали хотя бы пару минут полюбоваться на мое новое сердце. Живое! И оно билось.
Алиита, я его видела! Даже чувствовала. Хотела поднять руку, прикоснуться к груди, чтобы насладиться этим чудесным моментом, но напоролась на все те же ремни, стягивающие мои запястья.
И почему-то не было голоса. Из горла вырывалось лишь сдавленное дыхание. А сколько бы я не напрягалась — ничего не выходило: ни малейшего звука, ни даже писка, стона или шипения. Неужели меня сделали калекой?!
Залитое белым светом помещение теперь было заполнено людьми. Одни сидели за столами с мониторами, другие с сосредоточенными лицами вертелись над приборами непонятного назначения, а со мной еще некоторое время возился некий мужчина. Он сращивал края разреза. Еще недавно оттуда открывался вид на внутренние органы, а сейчас кожа стала гладкой и ровной. Но что самое удивительное — медик занялся моим шрамом, оставленным Норсоном.
Капля холодного геля, выдавленного на грудь, заставила вздрогнуть. Мужчина наклонился, начал разглаживать неровности, будто сейчас работал с податливой глиной. Подобное не было чудом. Богатые люди примерно таким же способом корректировали свою внешность. Вот только зачем переводить дорогой препарат на меня?
Теперь присутствовало ощущение наполненности. Я ощущала каждый удар сердца, но уже не чувствовала и толики радости. С какого перепуга мне его пересадили? Этот орган очень дорогой, особенно с таким небольшим дефектом, как дополнительный отсек для Миалы. Ведь имплант…
Руки похолодели. А если не имплант? Вдруг сердце достали из груди другого лирайца? И если так, то кто стал донором?!
Ноль Второй… Где он? С ним определенно сделали нечто плохое. Артан не потерпит нападения, накажет обидчика, коим являлся мой помощник. И как бы я ни пыталась абстрагироваться от этих волнительных мыслей, они накапливались с геометрической прогрессией. Догадок становилось больше. Вопросы копились. А где найти ответы? Да и как задать, не имея голоса?
