— Очень. Много сомнений.
— Как и должно быть. Любой, кто берется за эту задачу и не сомневается — дурак.
— Это не та работа, которую я хотела бы получить. Как вы уравновешиваете добро и зло? Иногда злые люди совершают поступки, которые оборачиваются добром. И наоборот. Как же вы принимаете решение, когда это так?
— Я не так уж уверен в том, что зло творит добро, но в принципе согласен. Попытка расшифровать, являются ли чьи-то действия следствием влияния Ада или нет, очень трудна. Сделаешь неправильный выбор, и люди могут умереть. Ребенок, который мог бы стать великим вождем, может погибнуть. Или серийный убийца может выйти на свободу.
— Вы тоже так делаете, но по-своему, — заметила она, понимая, что они говорят не только о гипотетических ситуациях.
Теперь он снова посмотрел на нее.
— Как и ты. Это не слишком приятная ноша, но именно она нам и дана.
Иногда мы даже делаем все правильно.
В их направлении послышались новые шаги.
— Элиас! — сказала она. — Я надеялась, что ты сможешь быть здесь.
Плутовато-красивый капитан Ватиканских охотников на демонов присоединился к ним, крепко обняв Райли.
— Как поживает наша будущая невеста?
Она закатила глаза.
— Если бы я знала все эти суетливые подробности, я бы просто сбежала. Я сомневаюсь, что Бек вообще стал бы возражать. Пока после этого есть барбекю и пиво, он счастлив.
Элиас рассмеялся: — Но твои друзья пропустили бы этот особенный момент, — сказал он.
— Есть ли шанс, что кто-нибудь из вас примет участие в церемонии? — она посылала им приглашения.
Пара обменялась взглядами.
— Я в этом не уверен. Все зависит от… — начал Элиас.
Розетти согласно кивнул.
— Мы постараемся быть там.
— Вполне справедливо. — Особенно учитывая то, с чем столкнулся сейчас Рим. — Я знаю, что мысленно ты с нами.
— Безусловно.
Райли снова повернулась к часовне. Что же это так долго тянется? Как поживает Бек? Неужели он поддался своим страхам и решил не давать клятву?
— Господь направит его, — сказал отец Розетти, словно прочитав ее мысли.
— Надеюсь, что так.
К ее облегчению, двери открылись одна за другой.
— Пора, — сказал Ангус необычно тихим голосом.
Когда Райли переступила порог этой двери, она могла поклясться, что почувствовала слабое покалывание магии. Может быть, это какая-то защита? Она ожидала увидеть традиционную часовню, возможно, с алтарем, несколькими свечами там и сям и различными религиозными символами на стенах. Но здесь все было не так.
Внутреннее убранство было каменным, как и все остальное в поместье, как стены, так и полы. Сама комната была прямоугольной, и когда вы входили, то оказывались лицом к самой длинной стороне. В ней на удивление не было никакой мебели, только семь стульев, четыре слева и три справа. Они были сделаны из цельного дуба, с высокими спинками — здесь не было дешевых складных.
Бек и Мактэвиш стояли неподалеку и напряженно разговаривали, а Кеплер уже занял свое место. Ее жених обернулся, как только она вошла в комнату. Он быстро кивнул и вернулся к своему разговору. В любое другое время она могла бы почувствовать себя оскорбленной, но только не сегодня.
Ангус вежливо указал на три стула справа от них, показывая, что они должны сесть там.
Когда они уселись, Розетти сказал:
— Это переломное событие для нас. Насколько мне известно, никто из представителей Святого Престола никогда не присутствовал на церемонии посвящения.
Это ее порадовало.
— Я уверена, что некий инфернальный индивидуум нисколько не рад, что ты здесь. — Райли категорически отказалась использовать свое имя в этом месте. — Он предпочел бы, чтобы мы сражались друг с другом, а не работали вместе.
— Очень верно.
Теперь она смотрела на священника.
— Значит ли это, что прямо сейчас существует какое-то перемирие? Потому что когда я впервые встретила вас двоих, между Великими мастерами и Римом не было ничего хорошего.
— Перемирие звучит как временное прекращение конфликта, — ответил Розетти. — Разрядка, пожалуй, более подходящее слово. Наши отношения с Великими мастерами часто диктуются руководством святого отца. Нынешний Папа Римский не возражал против нашего присутствия здесь сегодня. — Он заколебался. — Должен признаться, у меня тоже были неверные представления о том, как Великие мастера выполняют свою работу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Эти заблуждения были обоюдными, — призналась Райли.
— К сожалению, да.
Пока они ждали начала церемонии, она обнаружила, что дышит слишком неглубоко, поэтому попыталась успокоить нервы, изучая окружающую обстановку. Как и в большинстве комнат поместья, в часовне было холодно, как ни странно, без камина или дровяной печи, чтобы обеспечить тепло.
На стене слева от нее шесть деревянных дверей были откинуты назад, открывая большое витражное окно. Вздрогнув, она поняла, что это был тот самый человек в кабинете Мактавиша, за его письменным столом. Райли и не подозревала, что эта комната упирается в эту, потому что каждый раз, когда она была в офисе, двери были закрыты.
Как всегда, витражи были полностью освещены, чтобы показать падение Люфицера в ярких деталях. Напоминание о том, что любой человек может упасть от благодати при правильном искушении.
— Поразительно, не правда ли? — Сказал Элиас, изучая витражное стекло.
— Конечно, все пошло не так, как он планировал.
— Ничего не происходит, когда ты работаешь против воли небес, — сказал Элиас.
Иногда это даже не шло хорошо, когда ты делал именно то, что они хотели.
Она перевела взгляд на противоположную от падения стену; пять узких, прозрачных стеклянных арок заполняли пространство. Центральная была выше остальных, создавая еще одну арку. Сквозь них лился чистый свет. Рядом с ней Элиас и священник что — то бормотали по — итальянски, их внимание было приковано к этим аркам, а на лицах застыло благоговение.
Райли нахмурилась. Как они это делают? Снаружи было темно, и не похоже, чтобы у них было какое — то особое освещение.
Чем дольше она изучала его, тем больше понимала, что уже видела этот яркий белый свет раньше, на кладбище, когда небесная армия упала с неба. Быстрый взгляд на витражное окно, потом снова на арки.
И тут ее осенило: слева от этой маленькой часовни был ад, а справа — рай. Великие магистры стояли посередине — точка опоры, на которой они оба балансировали.
— Да здравствует Святой свет, отпрыск Небесного первенца… — пробормотала Райли.
— Ты хорошо знаешь своего Милтона, — сказал Розетти.
Слишком хорошо.
С серьезным выражением лица Великий Магистр Кеплер осторожно поднялся на две ступеньки к возвышению. Позади него, от пола до потолка, была каменная стена, полная ниш, каждая из которых была украшена медной табличкой. Надписи были слишком мелкими, чтобы Райли могла их прочесть. Внутри каждой из этих ниш стояла обетная свеча, почти все они были освещены голубым мерцающим светом. Однако группа в самом центре была белой. Она удивлялась их значению.
Кеплер устроился за низкой мягкой скамьей, которую обычно используют для коленопреклонения во время молитвы. Рядом стоял стол, на котором стояли чаша, меч в ножнах и белая льняная скатерть.
Пока великий магистр раскладывал предметы на столе по своему вкусу, внимание ее жениха было приковано к стене с обетами, его руки лежали на бедрах, а пальцы плотно прижаты к ткани килта.
Закрыв глаза, Райли молилась за себя и за Бека.
Глава 13
Беку сказали, что каждая обетная свеча символизирует Великого мастера, а голубое пламя означало, что его с ними уже не было. У тех, кто еще был жив, пламя горело белым. Кроме одной незажжённой.
«Моей».
Как только Бек принесет свою клятву, отдаст свою жизнь этому делу, свеча зажжется сама по себе. По словам Ангуса — а Бек не был уверен, верит ли он в это, — свеча меняла цвет в случае гибели. Первый признак потери в их рядах.
