Директор ничего не понял, и тогда Лева объяснил, что приезжая после ссоры с Татьяной, Левиной женой, ушла из дому и не вернулась, и Татьяна, Левина жена, «переживает за ней, как за родной дочерью не беспокоилась, когда та была еще грудной младенец!».
Роман Литвиненко ни к чему такому готов не был. Вчерашний звонок в эфир напугал его – и не его одного! – но он старательно убеждал себя, что все это ерунда. Охота – страшное слово, но никто и никогда не объявлял ее по радио, так что, скорее всего, это баловство, попытка напугать московскую фифу, некстати нашедшую труп!
Здесь самоутешения сбоили немного – зачем и кому понадобилось ее пугать? Если она ничего такого не видела и ни в чем не виновата?
Сумка у нее пропала – ну, так бывает, вокруг не святые с нимбами, захотелось поживиться, надо будет камеры в коридорах поставить, вот и не станут сумки таскать. Да она потом и нашлась, эта сумка. Может, москвичка сама ее забыла, а потом забыла, что забыла, так ведь бывает!..
Здесь самоутешения начинали сбоить вовсю.
Роман Литвиненко очень боялся, что все всерьез, вот в чем дело. Он боялся, не хотел этого и понимал, что, если всерьез, изменить ничего он не сможет и никто ничего не сможет изменить. Изо всех сил он надеялся, что успеет отправить Лилю на материк, выклянчив у начальника погранотряда Багратионова какую-нибудь бумагу, по которой ее пустят в самолет. Всего-то и нужно – дождаться первого борта!
И не дождались.
Лева Кремер нависал над его столом, капли с капюшона все падали на бумаги, и, морщась от неизвестности, Роман стал звонить.
Сначала Алене, потом Преображенцеву – они ничего про Лилю не знали. Алена сразу затарахтела, как будто заработал дизельный движок на вездеходе, а Преображенцев, который, по всей видимости, думал то же самое, что и директор радиостанции, сказал, что сейчас подъедет.
– Сядьте вы уже! – негромко крикнул на Леву Роман, положив трубку. – Что вы торчите?!
– А «Угольный»? Туда надо звонить, в аэропорт!
– Как она могла попасть в аэропорт?! Кто это ночью через лиман пойдет, да еще в метель?!
Тем не менее Роман стал звонить в «Угольный», где, разумеется, не было и не могло быть никакой Лилии Молчановой.
Лева постоял-постоял и вышел, сказав, что «поедет, поищет, а после доложит по результатам».
Им обоим было совершенно ясно, что никаких результатов не будет.
Новость о том, что «московская фифа пропала», моментально распространилась по всей радиостанции и, кажется, по окрестностям тоже, потому что народ стал стремительно прибывать и теперь не помещался в кабинете – даже Шахов примчался, который отродясь на работу так рано не приходил.
– Может, она у Ларисы? У директрисы детской библиотеки, а?.. – предположила Алена с надеждой.
Она сидела, установив локоть на кипу бумаг, и держала себя за лоб. Вспомнив про Ларису, она обвела всех взглядом, схватила трубку, кипа поехала и обрушилась на пол. Шахов стал подбирать бумаги.
– Лиля с ней знакома хорошо, они вместе летели, по-моему, а потом, когда труп этот нашла, Лариса оперативников вызывала, – тарахтела Алена, набирая номер.
– Ты давай молча звони, – мрачно посоветовал Роман Литвиненко. – Еще какие будут предположения?
– Не могла она в пургу из города уйти, – сказала редактор Настя. – Она же не чокнутая!
– Не могла, – согласился Шахов, возвращая на место бумаги.
– Может, ее увез кто?
– Кто?! И куда?! Да и не поедет она ни с кем, она нас-то боялась, как будто мы дикари!
– Лариса? Это Алена Долинская с радио «Пурга». Ларис, вы нашу Лилю вчера не видели? Ну, из Москвы которая! Да, да! Сами не знаем! Дома не ночевала, а куда подевалась…
Олег Преображенцев, который все время молчал и думал, сказал Роману, что, пожалуй, поедет.
– А эфир чего? Отменять?
– Я вернусь к эфиру.
– Подожди.
Директор радиостанции вылез из-за стола, опять пнул Шахова, который заворчал и наконец-то поднялся.
– Ребят, – в спины им сказал кто-то, – надо быстрей решать, что делать. Если она и вправду ушла… Пурга… замерзнет…
Они разом оглянулись, как волки, и молча вышли. Металлическая дверь бабахнула, закрываясь за ними. На площадке сильно пахло табаком и стояла тишина. Литвиненко сразу закурил.
– Что делать будем?
– Звони Багратионову, – предложил Олег негромко. – Пусть солдат поднимает и МЧС. А я попробую…
– Чего ты попробуешь?
– С губернатором поговорить.
Роман посмотрел на своего ведущего. Тот застегивал «молнию» на куртке и был весь сосредоточен, как будто делал бог весть какое важное дело.
– А что губернатор сможет, если это… охота?
– Если это охота, мы опоздали, – сказал Преображенцев скучным голосом. – Ты понимаешь?
– Куда она могла деться?! Вряд ли из города ушла. Она трусиха.
– По-моему, нет. Она странная, конечно, но не трусиха.
– Хорошо бы ушла! – в сердцах сказал Роман. – От нервности столичной и тонкости чувств! Если забрела куда-нибудь, значит, надежда есть, еще, может, найдем!
Преображенцев покивал. «Молния» никак не застегивалась, и он все дергал ее.
– Жалко девчонку. – Перестав дергать, он взглянул Роману в лицо. – Попала в переплет! Прилетела из Москвы порядки тут наводить, а у нас, видишь, свои порядки…
– Да погоди ты раньше времени!
– Если Багратионов заартачится, звони мне, – Преображенцев сбежал на несколько ступеней, остановился и задрал голову, – я в гостиницах поспрашиваю и вездеходы проверю.
– Какие, на хрен, вездеходы! Кто это сейчас в тундру пойдет?! И зачем?!
– Мало ли кто. Мало ли зачем.
Он опять побежал по ступеням, и пропал из виду, и уже откуда-то снизу крикнул, что в эфир сегодня он непременно выйдет. Роман кивнул, постоял еще немного, дотянул сигарету и вернулся на радиостанцию.
«…Обстоятельства непреодолимой силы» – так пишут в договорах. Он вырос на Севере и точно знал, что такие обстоятельства на самом деле существуют, какие там договоры!
В гостинице «Анадырь» про Лилию Молчанову никто ничего не знал, а в гостинице «Чукотка» она вчера побывала.
– Ужинать собиралась, хоть и расстроенная была сильно, – сказал Олегу официант и пожал плечами, – а потом фьюить, и нет ее. Кавалер до-олго ждал, да так и не дождался. Водки выпил, салатом зажевал и еще часа два сидел, наверное. Продинамила его, однако, девушка-то!..
– Какой кавалер?
Официант усмехнулся пренебрежительно – и ты, мол, туда же? Тебя тоже столичная штучка продинамила? Теперь ее ищи-свищи!
– Обыкновенный, из командировочных. Он тут у нас почти каждый день заседает. Но все больше не один, а с компаниями разными. Чтоб самому за себя не платить, ясное дело. У нас здесь место не дешевое и не для всех, – добавил официант, явно гордясь этим самым «местом», – а девушка вчера в первый раз была, ну, после того, как ее у нас селить отказались! Это такой цирк был, однако, когда она въезжать собралась, а номера-то у нее и нет! Какие она громы-молнии метала, а потом слезы лила! А номера все одно нет!
Историю о том, как Лиля собиралась жить в гостинице «Чукотка», а вместо этого прекрасного места пришлось ей отправляться «на квартиру» к Тане с Левой, Преображенцев знал, слушать еще раз не хотел – время уходило!
Пока он тут беседует со словоохотливым официантом, она может медленно замерзать где-нибудь поблизости, совсем рядом. Это очень просто в пургу. Человек теряет направление и замерзает в двух шагах от собственного дома просто потому, что не знает, в какую именно сторону нужно сделать эти два шага!
Если она не замерзла, шансы есть, хоть и не слишком большие.
Если вчера открыли охоту, значит, для Лили все уже позади.
«Верхние люди», как называла Духов Туар, чукотская бабушка Олега, приняли ее в свои ряды.
Я не хочу, чтобы она ушла в Верхний мир, сказал бабушке Туар Олег Преображенцев. Я должен… еще увидеть ее. Поговорить с ней. Ведь это я за нее отвечаю! Я понял это, как только увидел ее в нашем подъезде. Одна – без меня – она не справится.
Но бабушка только покачала головой.
Олег перебил официанта, который смаковал подробности Лилиного изгнания из рая, где сам он прочно состоял на службе, и спросил довольно грубо, что за командированный.
Да просто командировочный! Живет в «канадской гостинице», с Лилей встретился как со старой знакомой. Всего официант не слышал, конечно, у него такой привычки нет – за клиентами подслушивать, но понятно было, что видятся они не в первый раз. Мужик все повторял, как хорошо, мол, что он ее встретил и все такое! Ну, как у них у всех, у командировочных, принято.
– Только она какая-то вялая была, вот-вот заплачет. Ну, а потом в туалет пошла и в зал уже не вернулась. Ну, он посидел-посидел и тоже ушел. Говорю же, динамщица девчонка-то!
– Как его зовут, этого командированного?
– Почем я знаю? Вроде Алексей. Или не Алексей… Как-то просто его зовут.
– Он карточкой платил или наличными?
– Да чего там платить-то? Он только водки выпил и салат картофельный взял… А сидел, как будто полный ужин заказал!
