животной похоти, но она делает меня слабым.
И теперь, когда я это понимаю, это пугает меня до чертиков.
Резко встав, я хватаю свою сумку.
Каденс тоже вскакивает.
— Куда ты идешь? Мы должны быть в изоляторе в течение часа.
— Харрис не будет это записывать. Не беспокойся о своем послужном списке.
Я сжимаю ремень своей сумки.
Забудь о запрете на гитару. Мне нужно поиграть.
Я чувствую, как ошеломленный взгляд Каденс впивается мне в спину.
Повернувшись, я смотрю ей в лицо.
— Ты все еще общаешься с моим отцом?
— Нет. — Она моргает. — Мы даже почти не разговаривали в тот день за пределами аудитории. Он помог мне из-за мистера Маллиза. Сомневаюсь, что он вообще помнит мое имя.
— Хорошо. Держись от него подальше.
— Почему?
— Потому что если ты думаешь, что я плохой, то он еще хуже. — Мой взгляд потемнел. — Ты же не хочешь быть в долгу перед моим отцом.
13.
КАДЕНС
Вай стоит у входной двери, как нетерпеливый щенок. Она набрасывается на меня, как только я возвращаюсь домой, засыпает вопросами о Датче и инциденте с плавками и стонет по поводу того, что ей не довелось увидеть «такое физическое совершенство» вживую.
Мне едва удается стряхнуть ее с себя и удалиться в свою комнату, где я могу отдохнуть. Это был чертовски трудный день, и я предпочла бы разобраться со своими нежелательными пристрастиями Датча в уединении своей спальни.
Когда я уже собираюсь принять душ, звонит телефон.
Неизвестный номер.
Я напрягаюсь и раздумываю, стоит ли отвечать.
Телефон продолжает звонить.
Глубоко вздохнув, я поднимаю трубку.
— Алло?
— Каденс.
Я вскакиваю с кровати. — О боже! Мистер Маллиз!
Счастье разливается по моей груди, когда я слышу голос моего любимого учителя.
Именно мистер Маллиз дал мне шанс учиться в Redwood.
Именно мистер Маллиз потерял работу из-за того, что отказался раскрыть мою тайну.
А еще именно мистер Маллиз свел меня с Джародом Кроссом и вернул в школу.
Мы немного поболтали, а затем он перешел к сути своего звонка.
— Ты работала над своим страхом сцены?
Я ни за что не скажу ему, что чуть не упала в обморок, когда сегодня попробовала выступить перед аудиторией из одного человека.
— Э-э... Я играла треугольник некоторое время назад.
— Треугольник? Мило. Есть еще успехи?
— Не очень. Я была занята...
— Чем?
Мстила Датчу.
Стараюсь не думать о Датче.
Делаю все возможное, чтобы не мешать Датчу.
— Жизнью. — Говорю я.
— Я звоню, потому что один студент уже несколько недель умоляет меня дать ему твой, ну, другой твой номер. Не уверен, что тебе это будет интересно, но я могу тебя с ними познакомить. У них скоро будет мероприятие. За работу хорошо платят.
— Насколько хорошо?
Он бормочет цифру, от которой у меня в голове все загорается. Я произвожу мысленные расчеты. Скоро нужно будет платить за квартиру, а с тех пор как я бросила работу в салоне, дела идут туго.
Я соглашаюсь на концерт, но, приехав по адресу, который мне прислал мистер Маллиз, тут же жалею о своем выборе.
Вечеринку устраивает не кто иной, как... Пэрис.
— Ты пришла!
Она спускается по роскошной лестнице.
Ее стройное тело практически выпирает из русалочьего платья, которое обтягивает ее, как саранская пленка. Ее волосы свисают до плеч.
Она обнимает меня.
— Я искала тебя повсюду, но тебя нет в сети. Почему, черт возьми, тебя нет в сети?
— Ну...
— Мне просто понравилось все в твоем выступлении в конце летнего шоукейса. — Она пронеслась прямо над моими словами. — Криста никогда не позволяла нам признать это, но ты была великолепна. Я такая большая поклонница.
Неловко получать похвалу любого рода, но особенно от той, кто называл меня Мусорщицей и проводил весь свой обеденный перерыв, приказывая мне поднять это и убрать там.
Ты уже взяла ее деньги, Каденс. Ты должна сделать работу.
— Могу я посмотреть твое пианино? — Спрашиваю я низким голосом.
— Оно вон там. — Она показывает. — Я бы хотела, чтобы ты играла, когда люди будут входить. Это стильное мероприятие. — Она показывает на свое переливающееся платье. — Мне нужен этот андеграунд, дымный джаз-бар во времена запрета, понимаешь?
Я поджимаю губы.
— Пэрис!
Одна из ее товарищей по группе поддержки вбегает в дверь.
— Секундочку! — Пэрис торопливо дает мне остальные инструкции. — Ты будешь играть около полутора часов, а потом мы включим вечеринку. Не стесняйся оставаться здесь, если хочешь.
Я снова киваю.
Пэрис уходит, чтобы поприветствовать своих гостей.
Я поднимаюсь по лестнице на ослепительную сцену, состоящую из переливающихся занавесок и причудливых гобеленов.
Все это так... чрезмерно.
Я хмыкаю.
Вечеринки в Redwood Prep совсем не похожи на рейвы в Саутсайде. В моем районе много пива, хаоса и дикого веселья. Забудьте о живой музыке. Вам повезет, если там будет хоть один диджей.
Каждая вечеринка, на которой я побывала в Redwood Prep, а их, признаться, всего две, имеет определенный класс. Конечно, там есть алкоголь, пивной понг и пары в спальнях, но закуски премиум-класса, вино дорогое, и всегда присутствует претенциозная тема.
Даже их вечеринки проходят на другом уровне.
Мое сердце сгорает от зависти. Мне никогда не был нужен их мир, но я всегда завидовала легкости, с которой они в нем перемещаются. С самого первого дня в Redwood мне постоянно напоминают о моем месте на тотемном столбе.
Единственный раз, когда я чувствую, что хоть как-то контролирую ситуацию, это когда играю на пианино.
Над инструментом горит мягкий свет. Я нависаю над клавишами, колеблясь.
В последний раз, когда я пыталась прикоснуться к пианино, все вышло не очень хорошо.
Паника бурлит под кожей. Что, если у меня снова случится срыв? Что, если я не смогу играть... даже переодевшись?
Закрыв глаза, я пытаюсь найти свой центр.
Вдох. Выдох.
Новые воспоминания проносятся в моем мозгу. Напряженная челюсть Датча. Резкое раздувание ноздрей, когда он наклонился для поцелуя. Влажность его губ. Тепло его ладони. Вкус его языка...
Он уносит меня в темноту, как и в тот день в театре.
Я борюсь с воспоминаниями. Когда мысли о Датче стали моим безопасным местом?
Датч — не сказочный принц.
Он — злой король, который хочет разрушить все мои счастливые концовки.
Я презираю его, но его отпечаток
