– «Нет» не относится к разряду моих любимых слов, Куртис, ты же знаешь, – горько улыбнулась Джуди, пристально вглядываясь своими темно-синими глазами в бледно-голубые глаза собеседника.
– Это удар ниже пояса, Джуди! – Халифакс уже не скрывал своего раздражения. – Не стоит играть сейчас на моем чувстве вины.
– Прости, Куртис, но «Вэв!» – вся моя жизнь, и я действительно страшно расстроена. Ты не знаешь никого в Вашингтоне, кто мог бы повлиять на сенатора Рускингтона?
– Боюсь, что нет. – Куртис ощущал все нарастающее раздражение. – У меня не настолько длинные руки.
В этот момент дверь распахнулась, и оба – Куртис и Джуди – с удивлением подняли глаза на хрупкую светловолосую женщину с красивым, но слишком худым лицом, одетую в темную норковую шубу с приколотым на отворот воротника букетом фиалок.
– Это тебе сюрприз, дорогой, – начала было она, но тут заметила, что муж не один в кабинете. – О, надеюсь, я не помешала чему-то важному.
– Конечно, нет, Дебра. – Куртис встал из-за стола. – Я думаю, ты узнала Джуди Джордан. А это моя жена, Дебра Халифакс.
– Очень рада встретиться с вами, – Дебра одарила Джуди мгновенной улыбкой и тут же отвернулась. – Куртис, дорогой, я сейчас еду на обед к тетушке Эмили и заехала к тебе по дороге предупредить, что передумала: я не хочу надевать сегодня вечером изумруды. С белым крепом гораздо лучше сочетается красное. Попроси, пожалуйста, Перкинса забрать из сейфа мои рубины. Ну, пока! Мне пора идти.
Она еще раз улыбнулась Джуди и исчезла. После короткого молчания Джуди произнесла с неожиданной завистью:
– Родовые деньги видно издалека. Как, должно быть, приятно жить, не имея никаких забот!
– Жизнь Дебры не так безоблачна, как кажется многим, и ты, Джуди, прекрасно это знаешь.
– Обидно, что твои предки так ошиблись на ее счет. Окажись у тебя подходящая жена, ты мог бы уже быть президентом.
– Не говори так, Джуди. Неужели ты не можешь простить меня? Забудешь ли ты когда-нибудь прошлое? Ты бы ни за что не согласилась оказаться на месте Дебры.
– Неужели? – За беззаботным тоном Джуди скрывалось все еще не забытое унижение от того, что этот красивый мужчина со всеми своими обязательствами, связями и деньгами когда-то ее отверг. – Нет, я не отказалась бы ни от роскошных туалетов Дебры, ни от ее великолепных вечеров, ни от возможности чуть пошевелить пальцем и получить все, что захочешь, – в том числе и тебя, Куртис.
– Джуди, оставь свой яд. Я действительно очень хочу тебе помочь и, как ты знаешь, готов использовать для этого малейшую возможность. Но такой возможности у меня нет.
Зазвонил телефон. Куртис поднялся.
– Давай оставим в покое Дебру и ее деньги. Нам и без этого есть что обсудить. Не правда ли?
Джуди послала ему одну из самых своих чарующих улыбок.
Когда Джуди прибыла в замок Шазаллей, было уже за полночь, и слуги отправились спать. Максина, одетая в отороченный кружевом серый шелковый пеньюар, тепло поцеловала подругу и предложила пойти на кухню выпить по чашке горячего шоколада, как они любили, когда были школьницами.
На кухне, выбрав небольшую медную кастрюльку и засучив рукава пеньюара, Максина рассмеялась:
– Это напоминает мне ночь перед венчанием, когда мама давала мне последние наставления. Она говорила, что, если готовишь шоколад поздно вечером, вернувшись из гостей, надо снять шубу, а то можно подпалить манжеты. – Максина разливала шоколад в небольшие фарфоровые чашечки. – Это единственное напутствие, которое она дала мне, провожая в замужнюю жизнь. В сложившихся обстоятельствах оно не слишком мне пригодилось. – Неожиданно Максина, уронив лицо на руки, разрыдалась. Джуди, положив руки на плечи подруги, ждала, пока та успокоится.
– Что мне делать, Джуди? – проговорила Максина сквозь рыдания. – Чарльз переехал к себе в кабинет и не хочет ни видеть меня, ни со мной разговаривать.
– Как она выглядит? – спросила Джуди. – Красивая изящная блондинка?
– Нет, нет. Совершенно нестильная грубая деваха. Из тех женщин, кто может пододеть черную комбинацию под белую кофточку, – шмыгая носом, произнесла Максина.
– Но, видимо, в ней есть что-то, необходимое Чарльзу. И она твердо намерена его заполучить. Не так ли?
Максина выпрямилась, и взгляд ее загорелся гневом.
«Отлично, – подумала Джуди. – Она не совладает с ситуацией, пребывая в тихой тоске. Тут необходима злость».
– Я уверена, что эта скотина заранее все продумала, – говорила тем временем Максина. – Я отправила телекс из гостиницы, в котором сообщала Чарльзу точное время моего рейса. Я уверена, что она перехватила телекс и не показала его Чарльзу. Он не выносит сцен и вообще всяких неловких ситуаций. Удивляюсь, как ей удалось затащить его в постель у нас в доме.
– Она, должно быть, его раззадорила. Классический прием любовницы…
– Но как мог Чарльз, – возразила было Максина и вдруг подумала, что, возможно, мужа подкупила именно активность этой женщины. Она вспомнила грузное тело, восседающее верхом на ее муже. Сама Максина уже много лет не позволяла себе заниматься любовью в такой позе. Ей казалось, что это самый невыгодный для нее ракурс – снизу она казалась полнее и старше, и к тому же так явственно проступал ее намечающийся второй подбородок. Максина неожиданно поняла, что в своем невозмутимом, переходящем во флегматичность спокойствии она уступила мужу инициативу и ответственность за все, происходившее под шелковым голубым одеялом. Уже много лет они занимались любовью в одной и той же позе, а ведь раньше Чарльз так любил разнообразие. Максина отставила в сторону чашку с шоколадом.
– Но я ни за что не поверю, что он действительно хочет на ней жениться. Не пройдет и года, как она развалит ему все дело. Пожалуйста, помоги мне, Джуди.
– Не исключено, что как раз Чарльз больше всех нуждается в помощи, – задумчиво произнесла мисс Джордан. – Ему надо помочь выбраться из ситуации, в которой он ни за что на свете не хотел бы оказаться. Мне приходилось сталкиваться с хищными женщинами. – Она сделала маленький глоток. – И зачем только ты взяла ее на работу?
– Мы получили просьбу от правительства Китая помочь в организации индустрии шампанского. А у этой скотины оказался диплом Восточного факультета.
Максина сидела за украшенным позолотой туалетным столиком, принадлежавшим когда-то Жозефине. В старинном зеркале отражалось лицо очень красивой и очень несчастной женщины. «Я же дизайнер, – думала она. – Почему я оформила нашу спальню в серых тонах? Почему я позволила хорошему вкусу одержать верх над чувственностью? Что бы сказала моя тетя Гортензия? Что никакая женщина после тридцати не может позволить себе носить серое».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
