Жизнь как дом со множеством комнат: работа, друзья, родные, семья. И очень редко, когда я во всех комнатах сразу.
— Так ты хочешь сказать, чтобы не чувствовать одиночества, нужно просто перейти в другую комнату? И всё?
— Да, но ваш человеческий мозг обожает подсаживаться на дофамин прошлых воспоминаний. Нужно открыть глаза и увидеть, что комната пуста! Близкий вам человек или умер, или давно ушел. Дофамин закончится. В комнату тихо проскользнёт питоном и начнет кругами сдавливать тело Депрессия. Незаметно закроет дверь, а ключ выкинет в окно. Через время скинешь её, захочешь что-то изменить и шагнешь за ключом в окно. И непонятно — то ли сдался, то ли решился выйти из комнаты.
— Сола, как у тебя всё просто. Взять и поменять комнату. Просто выкинуть человека из сердца — и всё?
— Почему же выкинуть, эта комната навсегда останется в твоей жизни, просто не нужно туда заходить.
— Умом я тебя понимаю, а сердцем не могу.
— Большое сердце всегда перевешивает мозги. Поэтому я и выбираю людей с красными сердцами, а с синими разговаривает Бог. Видишь его? — Сола кивнула на мужчину с длинными волосами, который подсаживался то к одному посетителю, то к другому. — Он пытается достучаться до сердец, а я до ваших мозгов.
— Тогда, как я понимаю, к Марине подсядет Бог?
— Не сегодня. У неё одиночество — ноль. Меркантильность стёрла душу враз. Богу разговаривать не с кем.
— Бог-то понятно, а ты что? Тоже положительный герой? — Влад наклонил голову и лукаво прищурился.
— Я как змеиный яд: желательно с перерывами и по чуть-чуть. Так-то даже Бог не смог меня долго выдержать и начал создавать мир, чтобы не остаться со мной один на один. — Одиночество засмеялось, зеркально Владу наклонило голову и тоже прищурилось в ответ.
— Знаешь, а ведь я люблю в одиночестве пройтись по ночному городу, в тишине, словно в море нырнув, по уставшим от глаз уголкам.
— Красиво, но, к сожалению, не про меня, это уединение, не путай, — улыбнулась Сола. — Уединение — это когда ты всё сам бросаешь и выходишь, а одиночество — это когда все, кроме тебя, вышли из комнаты. Я думаю, при сотворении мира Бог оставил меня как защитную страшилку, человеку одному было не выжить, а чувствуя меня, он бежал от страха к другим. Сейчас он один выживает, никуда не бежит, а я осталась. Поэтому одиноких людей становится больше. Рептилоидная часть вашего мозга успокоилась, а в сознательной пока бардак. Сидеть одному в четырёх стенах, ничего не предпринимать и ждать скорой человеческой помощи? Прекрасно. Узнаюм Homo sapiens. Может, сделать шаг, выйти в коридор и встретить там таких же, как ты?
— Аха-ха. Сейчас пойдет пятиминуточка о личностном развитии? — Влад попытался в легкую подтрунить, но было видно, что ему очень интересно. — Так, значит, ты всех учишь, как от тебя избавиться? Забавно. Но знаешь, разговаривая с тобой, я чувствую, что ты мне реально симпатична. Я не очень люблю людей, мне кажется, что одиночество — это моё уютное пальто с капюшоном из флиса.
— А с тобой интересно, Влад. Я даю рецепт про комнату, и людям этого достаточно, но с тобой хочу откровенно. Обычно — одно нытье, люди всегда жалуются на меня, а на самом деле ведь это не одиночество. Это может быть непониманием, забытостью, гордыней, но не мной. Одиночество нужно, чтобы человек понял, зачем он здесь, чтобы по крупицам собирал ответ — кто он. Вы, люди, биологически запрограммированы на подражание. У вас чувством локтя маскируются чужие цели, волей большинства — инстинкты толпы. Даже личная жизнь как копипаста чужих инстаграмов. И где здесь сам человек, его «Я»? Одиночество вам как передышка, как фильтр для чужого дерьма, как спасательный круг для «Я» в океане «Мы»… Если жизнь как дыхание, то я, безусловно, в ней вдох.
— Сола, я тебя люблю. Мне кажется, я тебя всегда любил, ещё с детства.
— А я ведь тебя не сразу раскусила, Влад. Когда ты стоял у витрины, подумала, какой дурачок — Марина из него верёвки вьёт, а он такой влюблённый романтик… Но почему тогда одиночество показало у тебя 10 баллов? А потом поняла — не она, это ты играешь с ней как с мышкой. Пока она думает, что управляет твоим сердцем, ты жонглируешь её мозгами. Как только перекрасишь её сердце в красный — ты её бросишь. Game Over. Зачем?
— «Дилемма дикобразов», Сола. Когда им холодно, они прижимаются друг к другу и наносят раны своими длинными иглами и разбегаются. Но им снова холодно, и они снова начинают прижиматься и потом разбегаться. Итак до тех пор, пока не найдут безопасное расстояние. Пока я не найду безопасное расстояние.
— У тебя много тепла, Влад. И люди это чувствуют. Но слишком длинные иглы. От общения с тобой у них остаются глубокие раны, и ты очень переживаешь. Потому тебе так и уютно в пальто из одиночества с капюшоном из флиса.
— Со-ла, пора закругляться с этим молодым человеком, ты не успеешь поговорить со всеми. А у меня уже сегодня две удачные попытки, — вдруг раздался за спиной мягкий необычный голос. Влад обернулся и увидел мужчину, которого Сола назвала Богом.
— Сола, — от удивления Влад подался вперёд, — так у вас тут соревнование? И что же считается удачной попыткой?
— Дверь. Вернее, её цвет. Видишь на выходе две двери: черную и белую? Если посетитель, уходя, выберет белую, значит, мы достучались до него, если чёрную — нет.
— После чёрной он будет приходить сюда снова и снова?
— Как раз нет. Он больше уже никогда не придёт. А вот после белой иногда заглядывают.
— Молодой человек, заказывать что-нибудь будете? — за спиной послышался хрипловато-простуженный голос. Влад повернул голову. Перед ним стоял уже немолодой официант, устало смотрящий на него.
— Мне двойной эспрессо, а девушке… — Перед Владом никого не было. Он посмотрел по сторонам, но нигде не увидел Солу.
— А вы не видели случайно девушку вот тут, с которой я сидел и разговаривал. — Влад растерянно показал на стул напротив себя.
— Извините, но вы пришли один и сидели в одиночестве минут десять, — пожав плечами, ответил тот.
Влад попытался найти глазами мужчину с длинными волосами, Марину, но их тоже нигде не было. Влад перевёл взгляд на выход. Да, там была дверь. Но только одна. Белая.
— Да нет, ничего не буду заказывать, спасибо.
Влад вышел через белую дверь, у витрины его ждала Марина.
— Ну ты чо. Сказал на 2 минуты, а я тебя уже
