— Не смейте нападать на него! — она подошла вплотную, оттесняя мистера Томпсона от Барта. — Сейчас же отпустите его!
— Все нормально, Дейзи, — успокаивающим голосом сказал Барт. В это время подошло еще несколько любопытных прохожих. Окружив нарушителей спокойствия, они с интересом наблюдали за разыгравшейся возле здания уголовного суда сценой.
Руки мистера Томпсона разжались.
— Вы кто такая вообще? — с негодованием в голосе спросил он.
— Я психотерапевт мистера Дикинсона, — отчеканила Дейзи, делая еще шаг в сторону отца Марка и тем самым заставляя его отступить. — Бартоломью, нам пора.
Положив руку на плечо Барта, она подтолкнула его в сторону парковки, сквозь собравшуюся толпу.
— Ты думаешь, ты много знаешь о справедливости, сопляк? — крикнул ему вслед отец Марка.
— Справедливости не существует, — оглянувшись, ответил Барт.
Люди, поняв, что представление окончено, стали расходиться. Бартоломью шел, глядя вперед, но ничего не видя. Перед глазами все еще стояло яростное лицо мистера Томпсона.
— Брось это! Ты что? — Дейзи разжала пальцы Барта, заставляя его отпустить сигарету. Она уже давно догорела до фильтра и жгла пальцы.
— Тебе ведь больше не нужно туда возвращаться? — обеспокоенно спросила она, когда они сели в ее автомобиль.
Барт отрицательно помотал головой.
— Тогда поехали отсюда, — она завела машину.
— Мне нужно еще кое-что сделать, — сказал Барт, пристегиваясь. — Можешь меня подбросить до тюрьмы?
***
Пришлось подождать несколько часов, пока Гилберта Кленси доставят с сегодняшнего слушания назад в место его заключения. Охранник проводил Бартоломью в комнату для свиданий, где в каждой кабинке прозрачная перегородка накрепко отделяла мир заключенных от мира всех остальных. Кленси, одетый в оранжевый тюремный костюм, появился спустя несколько минут и сел напротив. Некоторое время они пристально смотрели друг на друга, пока Барт первым не взял в руки телефонную трубку, висевшую слева от него. Кленси сделал то же самое.
— Зачем ты пришел? — спросил Гил Кленси спокойным, ровным голосом, в котором не было ни волнения, ни страха. Для Барта это было непривычно.
— Чтобы выслушать тебя, — ответил Бартоломью.
Кленси горько усмехнулся и опустил взгляд, уставившись в стол, за которым сидел:
— Уже поздно…
Глядя на Кленси, Барт спросил себя, был ли этот парень когда-нибудь счастлив? И многие ли люди вообще в своей жизни испытывают когда-нибудь это чувство абсолютного счастья? Чувство, словно ты король мира, находящийся на пике своих возможностей, своего здоровья, своей сексуальности. Можешь делать что хочешь, идти куда хочешь, покорять новые вершины. И все это до тех пор, пока не случается что-то ужасное, разбивающее вдребезги твою картину мира и выбивающее почву из-под твоих ног.
— Никогда не поздно быть услышанным.
— Что ты хочешь знать? — спросил Кленси, по-прежнему гипнотизируя столешницу.
Барт затаил дыхание. Вопрос, который он собирался задать, разъедал его душу изнутри с первых секунд после трагедии, произошедшей в кафе «Рэд Черри».
— Я хочу знать, почему ты застрелил ее. Почему ты не дождался, пока выполнят твои требования?
Только после этих слов Кленси снова посмотрел на Барта. Его глаза увлажнились, лицо перекосила мучительная гримаса.
— Она хотела сбежать…
Барт прикрыл лицо рукой. Боже, почему она это сделала?.. Ей нужно было только сидеть тихо. Но она не смогла. По опыту Барт знал, что когда люди напуганы, нельзя предсказать их действия, нельзя их контролировать. Она решила выбраться сама, и поэтому он убил ее…
Ход мыслей Барта был прерван, когда Кленси, понизив голос, продолжил:
— …потому что она знала, что я должен ее застрелить.
— Что? — Бартоломью выпучил глаза, едва не потеряв дар речи. — Что ты только что сказал? — наклонившись ближе к прозрачной перегородке, переспросил он. — Ты «должен» был ее застрелить?
Из левого глаза Кленси выкатилась слеза, но он быстро смахнул ее рукавом.
— Он приказал мне.
— Кто? — спросил Барт, осев на стул. Если раньше ему казалось, что его сердце скачет слишком быстро, то сейчас он вообще не был уверен, что оно еще бьется. — Кто тебе приказал?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Голос, — зловещим шепотом сказал Кленси. — Когда я закрыл двери в кафе, он сказал, что я должен убить журналистку, или моя жена умрет… Копы мне не поверили. Все вокруг думают, что это стратегия моего адвоката.
— Я верю тебе, — ответил Барт.
Глава 15
Настоящее время (15 августа)
— Сэр, хотите сделать заказ? — рядом с Бартоломью остановился официант. Совсем еще мальчишка, скорее всего, первокурсник, подрабатывающий в свободное от учебы время. В руках у него был планшет. Да уж, канули в лету те времена, когда официанты записывали все в блокнот и носили карандаш за ухом.
— Спасибо, чуть позже. Я кое-кого жду, — ответил Барт. — А вот и она.
У входа в кафе появилась молодая женщина в коротком синем платье. Увидев Бартоломью, она махнула ему рукой и направилась в его сторону. Как всегда, на шпильках, с ярко-красной помадой на губах — такова была Мэй Кенджи, сколько Барт ее помнил.
— Привет, — поднявшись с места, он заключил Мэй в объятия. — Отлично выглядишь. Как всегда.
Ответная любезность не заставила себя ждать:
— Ты тоже, красавчик, — она нежно погладила его по затылку, как делала это раньше, когда они еще встречались.
Ну, еще бы. Мазь, которую дала ему мать, сотворила чудо. Синяк за неделю полностью сошел с лица.
— Я буду чизкейк и большой капучино, — сев напротив Барта, она повесила сумку на спинку своего стула.
— Сэндвич с курицей на гриле и колу со льдом, — заказал Барт.
Официант кивнул и оставил их наедине.
— Как твои дела? — спросил Бартоломью, развалившись на стуле. — Давно мы с тобой не виделись. Что у тебя нового?
— У меня все хорошо… — сказала Мэй грустным голосом. Она отвернулась, разглядывая барную стойку, за которой бариста готовил капучино, но затем вновь посмотрела на Барта. — Пишу для колонки женских штучек.
Бартоломью удивился. Мэй всегда говорила, что стала журналисткой не для того, чтобы прозябать в каком-нибудь женском журнале.
— Ты же раньше писала для новостей, — заметил он.
Официант принес напитки и поставил на стол. Мэй пододвинула к себе капучино и, добавив сахар, принялась методично размешивать его палочкой. Барт терпеливо ждал ее ответа.
— Я решила сменить тематику, — наконец сказала она. Взяв трубочку алыми губами, Мэй осторожно попробовала горячий напиток. На трубочке остался след от ее помады. — После смерти Зои я совсем забросила новости. Было время, когда я вообще не хотела выходить из дома. Будучи затворником, новости не осветишь, — она усмехнулась. — Потом освободилось место в женских штучках, и мне предложили присоединиться. Так что я согласилась.
— Может быть, ты когда-нибудь вернешься к прежней работе? — Барт не верил, что любознательный и живой ум Мэй сможет долго протянуть на женских штучках.
— Может быть, — неопределенно сказала она. — А как твоя реабилитация?
Барт поморщился. Он не любил говорить о своем нервном срыве. Но Мэй, как истинная журналистка, выяснила все сама, сделав один звонок его матери.
— Еще идет, — коротко ответил Барт, видя, что к ним приближается официант с подносом.
— Чизкейк для дамы, сэндвич с курицей для джентльмена, — объявил он, будто предварял выход артистов на сцену, и, сунув поднос под мышку, удалился.
— Ладно, выкладывай, — сказала Мэй, когда официант отошел на некоторое расстояние от их столика. — Ты ведь позвал меня на ланч не для светской болтовни. О чем ты хотел поговорить?
— Ты права, — согласился Барт, откусывая от своего сэндвича приличный кусок. Он не знал, как лучше подойти к своему вопросу, но Мэй сама все сделала за него. — Мне нужно знать, над чем Зои работала. И надеюсь, что ты поможешь мне в этом.
