Рейтинговые книги
Читем онлайн Сталин слезам не верит - Лаврентий Берия

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 93

Так или иначе, полпред, с которым на дипломатическом приеме 12 января 39-го года Гитлер демонстративно любезно беседовал несколько минут, теперь уже в аусамте спросил у Вайцзеккера прямо: «Что вы действительно думаете о германо-русских отношениях?»

Скорее всего, для того чтобы в нужное время задать этот вопрос, Мерекалов и был направлен в Германию.

Точнее, задать-то вопрос мог кто угодно. Но далеко не кому угодно Сталин мог поручить задать такой вопрос без опасения, что это станет известно тому, кому не надо.

На следующий день, 18 апреля 1939 года, Мерекалов отправил шифровку в НКИД, но это была тоже, как я понимаю, мера прикрытия. Зачем ему было отправлять в Москву 18 апреля шифровку с докладом о встрече 17 апреля, если уже 18 апреля Мерекалов уехал в Москву вместе с военным атташе? Нет, шифровку в НКИД Мерекалов направил явно «для отчета», а уехал он в Москву по вызову не Литвинова, а того, кто его в Берлин и направлял, то есть Сталина.

19 апреля был вызван в Москву и наш полпред в Лондоне Майский. Полпреды ехали на совещание в Политбюро, собираемое для обсуждения вопроса о реальности тройственного англо-франко-советского пакта «взаимопомощи». Это совещание, проходившее в Кремле 21 апреля 1939 года, кое-что расставило для Сталина на свои места, а заодно фактически поставило крест на Литвинове и его политике — 5 мая Литвинов был снят.

За два дня до этого, 3 мая 1939 года, было принято следующее Постановление Политбюро:

«Поручить тт. Берия (председатель), Маленкову, Деканозову и Чечулину навести порядок в аппарате НКИД, выяснить дефекты в его структуре, особенно в секретной его части, и ежедневно докладывать о результатах своей работы тт. Молотову и Сталину».

Скорее всего, это было не началом, а завершающей стадией разборок с «литвиновским» НКИД. За два дня (от 3 мая до 5 мая) принять те кардинальные решения, которые были приняты уже в ближайшие дни, было невозможно. Значит, до этого была проведена немалая работа, и проведена именно Берией и Деканозовым (Маленков должен был не столько разбираться с «литвиновскими» кадрами, сколько обеспечить новыми кадрами Молотова).

Однако Берия и Деканозов решали не с бухты-барахты. Не будучи дипломатами, они к тому времени вполне могли оценить уровень того или иного работника НКИД и качество работы самого Литвинова, потому что оба были неплохо осведомлены о реальных позициях тех или иных стран мира по отношению друг к другу и к СССР. Дело в том, что разведка НКВД имела в среде белой эмиграции прекрасных осведомителей. А руководство организованной белой эмиграции знало многое о тайных деталях текущей мировой политики и действиях дипломатов разных стран уже потому, что почти все бывшие высокопоставленные царские дипломаты и в эмиграции сохранили хорошие живые связи со своими коллегами из дипломатических ведомств Европы. Агентурные же сообщения из Парижа, Лондона, Софии, Праги и других европейских столиц регулярно укладывались на стол как Берии, так и Деканозову. Это была хотя и заочная, но хорошая школа практической дипломатии, а в результате Берия и Деканозов были осведомлены о сути происходящего даже, пожалуй, лучше «штатных» советских дипломатов, поскольку, в отличие от дипломатов, пользовались точными, а не дипломатически камуфлированными, сведениями из стана врага.

Назначение Молотова не означало автоматического поворота в сторону Германии, но вполне предполагало его. Мерекалов же после совещания в конце апреля в Берлин уже не вернулся, и его в качестве временного поверенного в делах заменил на самые жаркие (как в метеорологическом, так и политическом отношении) месяцы 1939 года Астахов. Для того «свободного полёта», который предстояло совершить теперь советскому представителю в Берлине, Астахов подходил очень хорошо.

Георгий Александрович Астахов, из казаков-дворян, знакомец Михаила Шолохова, родился в 1897 году в Киеве, а умер в заключении в 1942 году в Усть-Вымском исправительно-трудовом лагере. Фигура эта, о одной стороны, скорее прозрачная, но с другой, как я уже говорил, не прояснённая. Прозрачен он в том отношении, что был несомненным идеалистом — это видно даже по его фотографиям. Уже после его ареста в 1940 году его жена Наталья писала в НКВД: «Он принадлежит к породе чудаков, которые встречаются иногда среди людей науки; он и был бы, вероятно, незаурядным ученым по восточным вопросам, если бы все сложилось иначе. У него ясный, светлый ум, большая внутренняя дисциплинированность и, наряду с этим, какая-то несуразность, нескладность в повседневных делах… Астахов… исключительно честный, органически неспособный обмануть то доверие, которое ему оказывалось…»

Жена спасала мужа и, пожалуй, несколько преувеличила его житейскую «несуразность». Во всяком случае, письма Астахова в НКИД и записи в его служебном дневнике обнаруживают очень трезвый ум. Однако Астахов действительно был противоречие. Будущий известный «невозвращенец» Григорий Беседовский, работавший в 20-е годы вместе с Астаховым в полпредстве в Японии, в своей книге, изданной после бегства на Запад, сообщает об Астахове интересные сведения:

«…он был чрезвычайно нервный человек, временами стоявший на грани нормальности. Он очень интересовался Японией, изучил японский язык… В своих взглядах на советскую дальневосточную политику Астахов… полностью разделял линию Коппа (Копп Виктор Леонтьевич (1880–1930), известный революционер, в 1925–1927 гг. полпред в Японии. — С, К.) и не стесняясь критиковал Карахана (Ка-раханянЛев Михайловичі 1889–1937), известный революционер, в 1923–1927 гг. полпред в Китае. — С.К.) и Политбюро».

Здесь просматривается натура, которая, может быть, и не способна обманывать, но вот обманываться и запутываться…

Впрочем, об этом — позднее.

После окончания гимназии в Новочеркасске в 1915 году Астахов учился на романо-германском факультете Московского университета, в 1917 году стал большевиком, принимал участие в Гражданской войне на Кавказе. Был редактором владикавказской газеты «Коммунист», затем — заведующим отделом печати в советском полпредстве в Тифлисе в меньшевистской Грузии. Вот тогда, «под крышей» у полпреда Кирова Астахов мог впервые познакомиться (и скорее всего познакомился) с молодым Берией, который был младше Астахова всего на два года.

Затем Астахов работал в Турции, в Японии, в Англии. В 1928 году он от имени СССР подписал в Сане советско-йеменский договор о дружбе и торговле — первый наш договор с арабской страной. СССР признавал независимость Йемена в те же дни, когда Англия широко практиковала бомбардировку йеменских городов и сёл.

В 1936–1936 годах Астахов был уполномоченным НКИД СССР в Закавказской Федерации. И вот уж тут-то он с первым секретарём Закавказского крайкома партии Л.П. Берией не познакомиться не мог никак. В 1936–1937 годах Астахов заведовал Отделом печати НКИД СССР, а потом уехал в Берлин советником полпредства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 93
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Сталин слезам не верит - Лаврентий Берия бесплатно.

Оставить комментарий